тия. Но тут пришла Реформация, и поклонение мадонне прекратилось. Однако
мужчина по-прежнему был связан с нарушительницей его покоя. Что же он
сделал тогда?
- Ах, мошенник! - фыркнул Терренс.
- Он сказал: "Я превращу тебя в сон, в иллюзию" - и превратил. Мадон-
на была для него небесной женщиной, высшей концепцией женщины вообще. И
вот он перенес все ее идеальные черты на земную женщину и так себе замо-
рочил голову, что поверил в их реальность, и притом до такой степени...
как... ну, как Лео.
- Для холостяка вы удивительно осведомлены обо всех зловредных
свойствах женщины, - заметил Дик. - Или это все одни теории?
Терренс рассмеялся.
- Дик, милый, да ведь Аарон только что прочел Лауру Мархольм. Он мо-
жет процитировать главу и страницу, где об этом говорится.
- И все-таки, сколько бы мы здесь ни спорили о женщине, мы не косну-
лись, в сущности, и края ее одежды, - вмешался Грэхем и получил от Паолы
и Лео благодарный взгляд.
- Ведь есть еще любовь, - порывисто заявил Лео, - о любви никто не
сказал ни слова.
- И о брачных законах, о разводе, полигамии, моногамии и о свободной
любви, - бойко продолжал Хэнкок.
- А скажите, Лео, почему в любви всегда охотится и преследует женщи-
на? - спросил Дар-Хиал.
- Да ничего подобного, - уверенно отозвался юноша. - Это еще, одна из
глупостей вашего Бернарда Шоу.
- Браво, Лео! - одобрила его Паола.
- Значит, Уайльд ошибался, говоря, что нападение женщины состоит в
неожиданных и непонятных уступках? - спросил Дар-Хиал.
- Послушать вас, так женщина - это какое-то чудовище, хищница! - зап-
ротестовал Лео, повертываясь к Дику и бросая на Паолу быстрый взгляд, в
котором светилась вся глубина его любви. - Она вот разве хищница. Дик?
- Нет, - задумчиво ответил Дик, покачав головой, и, щадя то, что уви-
дел в глазах юноши, мягко продолжал: - Я не скажу, что женщина - хищница
или что она добыча для хищника. Не скажу также, что она неиссякающий ис-
точник радости для мужчины. Она создание, дающее мужчине много радос-
ти...
- Но и заставляющее его делать много глупостей, - добавил Хэнкок.
- Я хочу задать Лео один вопрос, - заявил ДарХиал. - Скажите, Лео,
почему женщина любит того мужчину, который ее бьет?
- И не любит того, кто ее не бьет, вы так полагаете? - язвительно
спросил Лео.
- Вот именно.
- Что ж. Дар, отчасти вы правы, но в гораздо большей мере не правы. Я
у вас, господа, немало наслушался насчет точности определений. Так вот,
вы очень ловко обошли ее в этих ваших двух положениях. Давайте я сделаю
это за вас. Итак, мужчина, способный бить любимую женщину, - это мужчина
низшего типа. И женщина, любящая такого мужчину, - тоже существо низшего
типа. Никогда мужчина высшего типа не будет бить женщину, которую он лю-
бит. И ни одна женщина высшего типа, - при этом глаза Лео невольно обра-
тились в сторону Паолы, - не могла бы любить человека, который ее бьет.
- Нет, Лео, уверяю вас, я никогда, никогда не бил Паолу, - сказал
Дик.
- Видите, Дар, - продолжал Лео, густо покраснев, - вот вы и ошиблись:
Паола любит Дика, а он ее не бьет.
Дик повернул явно смеющееся и довольное лицо к Паоле, как бы ожидая
найти в ней безмолвное подтверждение словам юноши; на самом деле он хо-
тел увидеть, какое они произвели на нее впечатление при том ее душевном
состоянии, о котором он догадывался. В ее глазах действительно мелькнуло
что-то неуловимое; что - он не понял. Лицо Грэхема оставалось неизмен-
ным, на нем было только выражение интереса, с которым он все время прис-
лушивался к спору.
- Сегодня женщина, безусловно, нашла своего рыцаря, своего святого
Георгия, - обратился Грэхем к Лео. - Вы меня пристыдили, Лео. Я здесь
сижу преспокойно, а вы сражаетесь с тремя драконами.
- И какими! - вмешалась Паола. - Если они довели О'Хэя до запоя, то
что они сделают с вами, Лео?
- Истинного рыцаря любви не устрашат никакие драконы в мире, - сказал
Дик. - А лучше всего то, что в данном случае драконы более правы, чем вы
думаете, и все-таки вы, Лео, еще более правы, чем они.
- Здесь есть и добрый дракон, милый Лео, - начал Терренс. - Дракон
этот готов отступиться от своих недостойных товарищей, перейти на вашу
сторону и стать святым Теренцием. И вот святой Теренций хотел бы задать
вам один преинтересный вопрос.
- Дайте сперва прорычать еще одному дракону, - перебил его Хэнкок. -
Лео, ради всего, что есть в любви нежного и прекрасного, прошу вас, ска-
жите: почему мужчина так часто убивает из ревности женщину, которую лю-
бит?
- Потому что ему больно, потому что он с ума сходит, - последовал от-
вет, - потому что он имел несчастье полюбить женщину столь низменного
типа, что она могла дать повод к ревности.
- Однако, Лео, - отвечал Дик, - любви свойственно заблуждаться. Дайте
более исчерпывающий ответ.
- Дик прав, - поддержал его Терренс. - В любви ошибаются и люди само-
го высшего типа, и тогда появляется на сцене "чудовище с зелеными глаза-
ми". Представьте себе, что самая совершенная женщина, какую только может
нарисовать вам ваше воображение, перестает любить того, кто ее не бьет,
и начинает любить другого, который ее тоже не бьет. Что тогда? И не за-
бывайте, что все трое принадлежат к высшему типу. Ну-ка, берите меч и
разите дракона.
- Первый ее не убьет и ничем не обидит, - решительно заявил Лео. -
Иначе он не был бы тем человеком, каким вы его изображаете. Он принадле-
жал бы не к высшему, а к низменному типу.
- Вы хотите сказать, что он должен устраниться? - спросил Дик, заку-
ривая сигару и ни на кого не глядя.
Лео с серьезным видом кивнул.
- Он не только устранится, но облегчит ей ее положение и будет с ней
очень нежен и бережен.
- Давайте говорить конкретнее, - предложил Хэнкок. - Допустим, что вы
влюбились в миссис Форрест, и она влюбилась в вас, и вы оба удираете в
большом лимузине...
- О, я никогда бы этого не сделал! - воскликнул юноша, щеки его пыла-
ли.
- Ну, знаете, Лео, это не очень лестно для меня, - поддразнила его
Паола.
- Да ведь это только предположение, Лео, - успокоил его Хэнкок.
На юношу было жалко смотреть, голос его дрожал; однако он смело по-
вернулся к Дику и заявил:
- На это должен ответить Дик.
- Я и отвечу, - сказал Дик. - Паолу я бы не убил. И вас тоже, Лео.
Это было бы нечестной игрой. Как бы мне ни было больно, я бы сказал:
"Благословляю вас, дети мои!" Но все же... - Он остановился, смех, заиг-
равший в уголках его губ, предвещал какую-то шутку. - Я бы все же поду-
мал про себя, что Лео совершает серьезную ошибку: дело в том, что он Па-
олы совсем не знает.
- Она бы помешала ему созерцать звезды, - улыбнулся Терренс.
- Нет, нет, Лео! Никогда, обещаю вам! - воскликнула Паола.
- Ну, вы сами себя обманываете, миссис Форрест, - заявил Терренс. -
Во-первых, вы не могли бы от этого удержаться; кроме того, это была бы
ваша прямая обязанность. А в заключение разрешите мне сказать вот что -
я имею на это некоторое право, - когда я был молод, безумен и влюблен и
мое сердце тянулось к женщине, а глаза к звездам, для меня было самым
большим счастьем, если возлюбленная моего сердца своею любовью отрывала
меня от звезд.
- Терренс, не говорите таких восхитительных вещей, иначе я удеру в
лимузине и с Лео и с вами! - воскликнула Паола.
- Назначьте день, - галантно ответил Терренс. - Только оставьте среди
ваших тряпок место для нескольких книг о звездах, чтобы мы могли вместе
с Лео изучать их в свободные минуты.
Завязавшийся вокруг Лео спор постепенно затих, и Дар-Хиал с Аароном
атаковали Дика.
- Что вы имели в виду, сказав: "Это было бы нечестной игрой"? - спро-
сил Дар-Хиал.
- Вот именно то, что сказал и Лео, - ответил Дик; он почувствовал,
что тревога и беспокойство Паолы исчезли и она с жадным любопытством
прислушивается к их разговору. - При моих взглядах и моем характере, -
продолжал он, - я не мог бы целовать женщину, которая бы только терпела
мои поцелуи, - это было бы для меня самой большой душевной мукой.
- А допустите, что она притворялась бы - ради прошлого или из жалости
к вам, из боязни огорчить вас? - настаивал Хэнкок.
- Я счел бы такое притворство непростительным грехом с ее стороны, -
возразил Дик. - Тут нечестную игру вела бы она. Нечестно и несправедливо
удерживать возле себя любимую женщину хоть на минуту дольше, чем ей хо-
чется. К тому же это не доставило бы мне ни малейшей радости. Лео прав.
Какому-нибудь пьяному ремесленнику, может быть, и удастся пробудить и
удержать с помощью кулаков привязанность своей глупой подруги, но мужчи-
ны с более утонченной природой и хотя бы намеком на интеллект и духов-
ность не могут прикасаться к любви грубыми руками. Я, как и Лео, всячес-
ки облегчил бы женщине ее положение и обращался бы с ней очень бережно.
- Куда же денется тогда инстинкт единобрачия, которым так гордится
западная цивилизация? - спросил Дар-Хиал.
А Хэнкок добавил:
- Вы, значит, защищаете свободную любовь?
- Я могу, к сожалению, ответить только избитой формулой: несвободной
любви быть не может. Прошу вас при этом иметь в виду, что мы все время
разумеем людей высшего типа. И пусть это послужит вам ответом, Дар. Ог-
ромное большинство, должно быть в интересах законности и труда, связано
с институтом единобрачия или какой-нибудь иной суровой и негибкой формой
брака. Оно не дозрело ни до свободы в браке, ни до свободной любви. Для
него свобода в любви стала бы просто распущенностью. Только те нации не
погибли и достигли высокого уровня развития, где религия и государство
обуздывали и сдерживали инстинкты народа.
- Значит, для себя самого вы брачных законов не признаете? - спросил
Дар-Хиал. - Вы их допускаете только для других?
- Я признаю их для всех. Дети, семья, карьера, общество, государство
- все это делает брак - законный брак - необходимым. Но потому же я
признаю и развод. Мужчины - решительно все - и женщины тоже способны лю-
бить в своей жизни больше одного раза; в каждом старая любовь может уме-
реть и новая родиться. Государство не властно над любовью так же, как не
властны над ней ни мужчина, ни женщина. Если человек влюбился, он знает
только, что влюбился, и больше ничего: вот она - трепетная, вздыхающая,
поющая, взволнованная любовь! Но с распущенностью государство бороться
может.
- Ну, вы защищаете весьма сложную свободную любовь, - покачал головой
Хэнкок.
- Верно. Но ведь и живущий в обществе человек - существо в высшей
степени сложное.
- Однако есть же мужчины, есть любовники, которые умерли бы, потеряв
свою возлюбленную, - заявил Лео с неожиданной смелостью. - Они умерли
бы, если бы ее не стало, и... тем более... если бы она осталась жить, но
полюбила другого.
- Что ж, пусть такие и умирают, как умирали всегда, - хмуро ответил
Дик. - Винить в их смерти никого не приходится. Уж так мы созданы, что
наши сердца иной раз сбиваются с пути.
- Мое сердце никогда бы не сбилось, - заявил Лео с гордостью, не по-
дозревая, что его тайна известна решительно каждому из сидевших за сто-
лом. - Я знаю твердо, что дважды полюбить бы не мог.
- Верю, мой мальчик, - мягко отвечал Терренс. - Вашим голосом говорят
все истинно любящие. Радость любви именно в ее абсолютности... Как это у
Щелли... или у Китса: "Вся - чудо и беспредельное счастье". Каким жал-
ким, флегматичным любовником оказался бы тот, кто мог бы допустить, что
на свете есть женщина, хоть на одну сотую доли такая же сладостная, вос-
хитительная, блестящая и чудесная, как его дама сердца, и что он может
когда-нибудь полюбить другую!
Выходя из столовой и продолжая разговор с ДарХиалом, Дик старался
угадать: поцелует его Паола на сон грядущий или, кончив играть на рояле,
тихонько ускользнет к себе? А Паола, беседуя с Лео по поводу его послед-
