- Три доллара восемьдесят центов. - Она сосчитала и протянула ему
деньги. - Я заплатила сорок пять центов за мясо.
Он посмотрел на деньги, пересчитал и пошел с ними к двери. Она слыша-
ла, как дверь открылась и закрылась, и поняла, что он выбросил деньги на
улицу. Когда он вернулся в кухню, Саксон уже подавала ему на чистой та-
релке жареный картофель.
- У Робертсов должно быть всегда все самое лучшее, - сказал он. - Но,
даю слово, от таких деликатесов с души воротит. Они прямо воняют.
Билл поглядел на жареный картофель, на вновь отрезанный ломоть сухого
хлеба и стакан воды, который она ставила у его прибора.
- Все в порядке, - улыбнулась она, видя его колебания. - В доме не
осталось ничего нечистого.
Он быстро взглянул на нее, словно опасаясь увидеть на ее лице насмеш-
ку, вздохнул и сел. Затем тут же вскочил и привлек ее к себе.
- Сейчас я буду есть, но сначала нам необходимо поговорить, - заявил
он, усаживаясь и обнимая ее. - Да и вода ведь не кофе - если и остынет,
то не станет худее. Так вот слушай! Ты - это все, что у меня есть на
свете. Ты не испугалась меня и того, что я только что сделал; и я очень
рад. Давай забудем теперь о Мери. И у меня сердце не камень: мне тоже ее
жаль, как и тебе. Я готов все для нее сделать, что в моих силах, готов
ей ноги мыть, как делал Христос. Пусть бы кормилась за моим столом и
спала под моей крышей. Но все это не причина для того, чтобы я позволил
себе дотронуться до денег, которые она заработала. А теперь забудь ее.
Сейчас есть только ты да я, Саксон, - только ты да я, и пропади они все
пропадом! Остальное не важно. Тебе никогда больше не придется меня бо-
яться. Виски и я - мы не ладим друг с другом; и я решил забыть о виски.
Я был не я и с тобою обращался плохо. Но это все прошло и никогда больше
не повторится. Я хочу начать все сначала.
Теперь послушай: мне не следовало действовать так опрометчиво. А я
действовал. Надо было раньше все обсудить с тобой. А я не обсудил. Моя
проклятая вспыльчивость подвела меня, - ты ведь знаешь мой характер. Но
если человек способен сохранять хладнокровие на ринге, значит, он может
сохранить его и в своей семейной жизни. У меня просто не было времени
подумать. Есть вещи, которых я не выношу и никогда не выносил. И ты так-
же не захочешь, чтобы я от этого страдал, как и я не хочу, чтобы ты ми-
рилась с чем-нибудь, что тебе противно.
Сидя у него на коленях, она выпрямилась и поглядела ему прямо в лицо,
захваченная одной мыслью.
- Ты серьезно, Билл?
- Ну конечно.
- Тогда я скажу тебе, чего я больше не могу выносить. Для меня это
хуже смерти.
- Что же? - спросил он после некоторого молчания.
- И все зависит от тебя, - сказала она.
- Ну, тогда выкладывай.
- Ты не знаешь, что ты берешь на себя, - предупредила она. - Может,
тебе лучше отступить, пока не поздно?
Он упрямо покачал головой.
- Того, чего ты не в силах выносить, тебе и не придется выносить. Ва-
ляй.
- Во-первых, - начала она, - довольно этой охоты на штрейкбрехеров.
Он было открыл рот, но подавил невольный протест.
- А во-вторых, хватит с нас Окленда.
- Вот этого я не понимаю.
- Хватит с нас Окленда. Довольно. Для меня эта жизнь хуже смерти.
Бросим все - и прочь отсюда.
Он медленно взвешивал ее предложение.
- Куда же? - спросил он, наконец.
- Куда-нибудь. Куда угодно. Давай-ка закури и подумай.
Он покачал головой, пристально глядя на нее.
- Ты это серьезно? - спросил он после долгой паузы.
- Вполне. Мне так же хочется покончить с Оклендом, как тебе хотелось
выбросить бифштекс, кофе и масло.
Она видела, что, прежде чем ответить, он весь собрался, даже мышцы
его напряглись.
- В таком случае - ладно, раз тебе так хочется. Мы уедем из Окленда.
Навсегда. Черт с ним, с этим Оклендом! Я здесь ничего хорошего не видел.
Надеюсь, у меня хватит сил заработать на нас обоих где угодно. А теперь,
когда это решено, расскажи мне, за что ты так его возненавидела?
И она рассказала ему все, что передумала в последнее время, привела
все факты, сделавшие для нее этот город ненавистным, не упустила ничего,
даже своего недавнего визита к доктору Гентли и пьянства Билла. Он
только сильнее прижал ее к себе и снова повторил свое обещание. Время
шло. Жареный картофель остыл, и печка погасла.
Наконец, она замолчала. Билл встал, не выпуская ее из своих объятий.
Он покосился на жареный картофель.
- Холодный, как лед, - сказал он, затем повернулся к ней: - Оденься
понаряднее. Давай выйдем. Поедем в город, где-нибудь поедим и отпраздну-
ем мое возвращение. Полагаю, что нам нужно его отпраздновать, раз мы со-
бираемся все бросить и сняться с якоря. Пешком нам идти не придется. Я
займу десять центов у парикмахера, и у меня найдутся кое-какие побрякуш-
ки, которые можно заложить и кутнуть напоследок.
"Побрякушками" оказались несколько золотых медалей, полученных им в
былые дни на состязаниях любителей.
Дядюшка Сэм, закладчик, не мало перевидал таких медалей, и, когда они
выходили из ссудной кассы, у Билла позвякивала в кармане целая пригоршня
серебра.
Билл был весел, как мальчик, и она тоже. Он остановился на углу у та-
бачного киоска, чтобы купить пачку табаку, но передумал и купил папирос.
- Кутить так кутить! - засмеялся он. - Сегодня все должно быть самое
лучшее, - даже курить я буду готовые папиросы. И никаких столовок и
японских ресторанчиков. Сегодня мы идем к Барнуму.
И они направились к ресторану на углу Седьмой улицы и Бродвея, где
когда-то состоялся их свадебный ужин.
- Давай сделаем вид, будто мы не женаты, - предложила Саксон.
- Ладно, - согласился он, - возьмем отдельный кабинет, и пусть лакей
каждый раз стучит, перед тем как войти.
Но Саксон была против отдельного кабинета.
- Это обойдется слишком дорого. Билли. За стук надо давать чаевые.
Лучше пойдем в общий зал.
- Заказывай все, что тебе вздумается, - щедро предложил он, когда они
уселись. - Вот бифштекс по-домашнему, полтора доллара порция. Хочешь?
- Только поджаристый, - заявила она. - И потом черный кофе. Но снача-
ла устрицы, - интересно сравнить их с теми, которые я собирала.
Билл кивнул головой и поднял глаза от меню.
- Здесь есть и ракушки. Закажи себе порцию и посмотри, лучше ли они
твоих с Каменной стены.
- Отлично! - воскликнула Саксон, и глаза ее заблестели. - Мир принад-
лежит нам! Мы путешественники и в этом городе проездом.
- Да, вот именно, - рассеянно пробормотал Билл (он читал столбец те-
атральных объявлений), затем поднял глаза: - Дневное представление у
Бэлла. Мы можем получить места по двадцать пять центов... Эх, не повез-
ло! Ошибся я!
Его голос прозвучал вдруг так горестно и гневно, что она с тревогой
посмотрела на него.
- Если бы я вовремя сообразил, - пожаловался он, - мы могли бы поесть
в "Форуме". Это шикарный притон, где днюют и ночуют разные типы вроде
Роя Бланшара и просаживают там денежки, которые мы добываем для них сво-
им горбом.
Они купили билеты в театр Бэлла, но было еще рано, и, чтобы скоротать
время, они прошлись по Бродвею и заглянули в кинематограф. Первой шла
картина из жизни ковбоев, за ней французская комическая, а под конец -
сельская драма, действие которой происходило где-то в Центральных шта-
тах. Начиналась она сценой во дворе фермы. Перед зрителями был ярко ос-
вещенный солнцем угол сарая и изгородь, на земле лежала кружевная тень
от высоких развесистых деревьев. Двор был полон кур, уток, индеек, они
бродили, переваливаясь, и разгребали ногами землю; огромная свинья в
сопровождении целого выводка - семь толстеньких поросят - торжественно
выступала среди кур, бесцеремонно расталкивая их. Куры, в свою очередь,
вымещали обиду на поросятах и клевали их, как только те отставали от ма-
тери. Из-за ограды сонно поглядывала лошадь и то и дело равномерно и ле-
ниво взмахивала хвостом, который вспыхивал на солнце шелковистым блес-
ком.
- Чувствуешь, какой жаркий день и как лошади надоедают мухи? - шепну-
ла Саксон.
- Конечно, чувствую. А хвост у нее какой! Самый настоящий. Уверен,
что она им бьет по вожжам, когда что-нибудь не по ней; я бы ничуть не
удивился, если бы узнал, что ее зовут "Железный Хвост".
Пробежала собака. Свинья испугалась, коротким смешным галопом стала
удирать вместе со своим потомством, и все они, преследуемые собакой,
скрылись. Из дома вышла молодая девушка, за спиной ее висела широкая
шляпа, передник был полон зерна, которое она принялась бросать сбежав-
шейся к ней птице. Откуда-то сверху слетели голуби и смешались с курами.
Собака вернулась и бродила незамеченная среди всех этих представителей
пернатого царства, она виляла хвостом и улыбалась девушке. А позади, вы-
сунувшись из-за ограды, лошадь сонно махала хвостом и кивала головой.
Во двор вошел молодой человек, и воспитанная на кинематографе публика
сразу поняла, в чем тут дело. Но Саксон не интересовала любовная сцена,
страстные мольбы юноши и робкое сопротивление девушки, - ее взгляд то и
дело возвращался к цыплятам, к кружевной тени деревьев, к нагретой солн-
цем стене сарая и к сонной лошади, неустанно махавшей хвостом.
Саксон теснее прижалась к Биллу и, продев руку под его локоть, сжала
его пальцы.
- О Билли, - вздохнула она. - Я, кажется, чувствовала бы себя на
седьмом небе. - И когда фильм кончился, она сказала: - У нас много вре-
мени до начала представления! Останемся и посмотрим еще раз эту картину.
Они опять просмотрели всю программу, и когда на экране появилась фер-
ма, Саксон глядела на нее с возрастающим волнением. Теперь она заметила
новые подробности. Она увидела раскинувшиеся за фермой поля, волнистую
линию холмов на горизонте и небо в светлых барашках. Она уже выделяла
несколько кур из общей массы, особенно одну - озабоченную старую насед-
ку, которая больше всех негодовала на свинью, расталкивавшую кур своим
рылом. Эта наседка яростно клевала поросят и набрасывалась на зерно, ко-
торое дождем сыпалось сверху. Саксон смотрела на холмы за полями, на не-
бо: все здесь дышало простором, привольем и довольством. Слезы выступили
у нее на глазах, и она беззвучно заплакала от переполнявшей ее радости.
- Я знаю, как отучить такую лошадь, если она вздумает хлестнуть меня
своим хвостом, - прошептал Билл.
- А я знаю, куда мы направимся, когда уедем из Окленда, - объявила
она.
- Куда же?
- Да вот туда...
Он посмотрел на нее и последовал за ее взглядом, устремленным на эк-
ран.
- О!.. - сказал он и задумчиво прибавил: - А почему бы и нет?
- Билли, ты согласен? Ее губы дрожали от волнения, голос не повино-
вался ей, она шептала что-то невнятное.
- Ну конечно, - сказал он: в этот день он был щедр, как король. - Ты
получишь все, что захочешь. Я буду из кожи лезть... Меня самого всегда
тянуло в деревню. Знаешь, я видел, как таких вот лошадей отдавали за
полцены... а отучить их от дурных повадок я сумею.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Было еще рано, когда Билл и Саксон возвращались домой и вышли из
трамвая на углу Седьмой и Пайн-стрит. Они вместе сделали покупки и расс-
тались. Саксон пошла домой готовить ужин, а Билл отправился навестить
своих ребят-возчиков, бастовавших весь месяц, пока он сидел в тюрьме.
- Будь осторожен. Билли, - крикнула она ему вслед.
- Не бойся, - отвечал он, обернувшись к ней через плечо.
Ее сердце забилось от его улыбки. Это была прежняя улыбка Билла, чис-
тая, полная любви. Эту любовь ей хотелось бы видеть на его лице всегда,
и за нее Саксон, умудренная личным опытом и опытом Мерседес, готова была
бороться всеми доступными женщине средствами. Радостная мысль об этом
промелькнула у нее в голове, и она с горделивой усмешкой вспомнила обо
всех нарядных вещицах, лежавших дома в ящиках комода.
