меня не тени сомнения.-- "Ну, теперь либо их оттуда достанут, либо
приятно проведут вечер у огонька", -- мудро решил я, закрывая
покрытую копотью дверцу печки и стирая выступивший на лбу пот. --
"Самое время выйти на улицу и освежиться", -- я просунул
испачканные ступни ног во влажные кроссовки, случайно найденные
мной в процессе наведения порядка в узкой щели, отделяющей диван
от стены, и направился к двери.
Я неспешно вышел из сарая, вдыхая свежий воздух и любуясь
окружающей меня картиной погрома. Мне иногда все же
представлялось, что у подобной картины тоже есть своя особая
притягательность, чарующая притягательность с грохотом и звоном
обрушившейся на неприкрытые головы обывателей анархии. Я
несколько покачивался, проходя между перевернутым столом с его
беззащитно торчащими кверху ножками и упавшим мангалом с
рассыпанными вперемешку крупными черными углями и
обглоданными куриными костями. Подошвы моей обуви с точностью
регистрировали втоптанные в землю шампуры и хрустели зелеными
осколками пивных бутылок. Я все еще пытался вспомнить, что же
конкретно вчера происходило, особенно в последнем акте этой драмы,
но мозг мой, улавливая легкий шелест скомканной грязной газетной
бумаги и дребезжание мятых пивных банок на железных прутьях
забора, все еще отказывался выдавать требуемую информацию. Я
увидел огромный мотоцикл с громадными никелированными
цилиндрами приборов управления и скругленными конусами фар,
забавным клаксоном из трех никелированных же горнов сбоку на
вилке переднего колеса и залитый местами яркими рыжими пятнами
засохшего кетчупа. Все-таки выборочные мысли доходили до моего
сознания, я вдруг вспомнил, что этот гигант машиностроения зовется
его хозяевами "байком". Взор мой пустился дальше: "байк" был
прислонен к декоративной алюминиевой решетке, которой была
отделана фронтальная стена сарая, и из широких фигурных отверстий
этой решетки торчало множество различных по форме, разноцветных
и при этом одинаково пустых бутылок. Солнышко светило все ярче и
ярче, мне послышалось, как кто-то в глубине комнаты продолжает
враждебно храпеть, и я понял, что окончательно ничего не могу
вспомнить. С этой мыслью я решил обогнуть сарай, дабы обновить его
заднюю стену радостно журчащей свежей струей, состав которой, уже,
правда. переработанный организмом, в мельчайших подробностях
градусов и калорий отчетливо обозревался в ячейках декоративной
решетки.
Однако мне пришлось задержаться, и руки, уже
приближающиеся к ширинке, сами собой вдруг опустились. Со второго
этажа по лестнице, пристроенной к боковой стене сарая, аккуратно
наступая на скрипящие деревянные ступеньки, медленно спускался
шатающийся Мартин Гор. Я был ошеломлен этим как близким ударом
молнии, и рот мой, вполне возможно, раскрылся странной зияющей
дырой, которую раньше, кстати, нам постоянно без всякого на то
повода демонстрировал местный яхтсмен Женя. Но я не мог
ошибиться. Я столько раз видел это лицо на фотографиях, значках и в
видеозаписях, что об ошибке не могло быть и речи. Мартин был одет в
чуть-чуть измятые черные джинсы, куртку из тонкой кожи, под
которой был виден край майки, обшитой блестящими рюшками, на
голове его была надета невысокая черная шляпа с несколько широкими
полями, совсем как та, в которой он был изображен на известном
плакате, посвященном давнишним гастролям группы Depeche Mode в
Америке, а из под шляпы торчали привычные выбеленные кудряшки. Я
даже отступил на пару шагов назад, видя, как старательно он
переступает сломанную кем-то последнюю нижнюю ступеньку
лестницы и, снимая одну руку с дубового бруска перил, второй рукой
протягивает ко рту открытую бутылку импортного пива.
-- Hello, Martin! Do you like this beer?* -- спросил вдруг я на
неожиданно внятном английском языке, который, собственно, до
этого никогда толком не мог освоить. С неподдающимся хоть какому-
нибудь словесному описанию изумлением я вглядывался в
своеобразные черты столько уже лет знакомого лица, находившегося
буквально в двух метрах от меня. Лицо это, однако, по сравнению с
изображениями смотрелось, несомненно, старше, и, что самое
интересное, на этот раз носило следы явного похмелья.
-- Hello! It's a question of lust...** -- ответил мне Мартин своим
удивительно знакомым по кассетным записям словно бы легко
простуженным голосом, отпивая глоток пива из зеленой бутылочки.
Надо сказать, что присутствие всемирно известного английского
музыканта вот так просто, посреди обычного села в средней полосе, на
этом изрядно загаженном участке да еще с заплывшими от пьянства
веками глаз производило потрясающее впечатление. Не зная, что
делать, я отошел с дороги и рукой нащупал в кармане пропахшей
пивом рубашки зажигалку.
-- It's a question of lust
It's a question of trust
It's a question of not letting
What we've built up
Crumble to dust
It is all of these things and more
That keep us together,*** -- медленно и звонко продолжал
напевать Мартин в соответствии с неслышимой музыкой песни. Он
неторопливо двигался по направлению к калитке, приваренной к
состоящему из железных рам и прутьев забору, ограждающему
сарайный участок, было видно, как с типичной церемонностью
подвыпившего англичанина он оттолкнул с пути массивным черным
ботинком пустую замасленную банку из под латвийских шпрот. Ветер
слегка трепал его выбивающиеся белые кудри, кроме того, я разглядел
на плечах его куртки забавные кожаные погончики с пуговицами, все
это было так реально и близко, что хотелось даже потрогать руками.
Не приходя в себя от восторга, я чиркнул зажигалкой и, вытянув руку
вверх и раскачивая ей в такт словам Мартина, начал светить
маленьким мерцающим желтым огоньком. Мартин постепенно
удалялся и продолжал ошарашивать возможно еще спящее село своим
громким высоким голосом, распевая последующие куплеты известной
песни. Постепенно он скрылся из виду вовсе, но я продолжал
размахивать горящей зажигалкой, чувствуя, как перехватило мое
дыхание. Если бы в этот момент какой-нибудь сонный рыбак,
бороздящий просторы окутанного тиной водохранилища в поисках
хоть какой-нибудь выжившей мелкой рыбешки, проплывал на лодке
мимо сарая и увидел бы весь этот разгромленный участок с
мотоциклами и одиноко стоящую фигуру человека в измятой,
испачканной песочными разводами одежде, подающего сигналы
зажигалкой, он явно был бы удивлен. И точно уж бросил бы свою
беспомощную удочку, чтобы начать мощно работать веслами.
-- Как все-таки вставило, -- подумал я, бросая на землю
опустошенную зажигалку и оглядывая все столь же опустошенным
взглядом. -- Круто вставило...
Бескрайнее голубое небо было окутано легкой утренней
дымкой, сквозь которую где-то слева проглядывал яркий солнечный
диск. Поверхность водохранилища была необычно спокойной, лишь
только изредка взрезаемая стремительно мчащимися яркими
фигурками водных мотоциклов, пролетающих где-то вдали, она
отвечала тихим плеском волн, бьющихся о толстое и заросшее мхом
полено. По воле уложивших сюда его людей, оно ограждало песчаную
почву берега от дальнейшего разрушения и поглощения водяной
стихией, служа тем самым незыблемым символом несмываемости
всего здесь происходящего. Я подумал о том, как увлек бы своей
убойной нелепостью мой торопливый рассказ о происшедшем
несколько минут назад, поведай бы я сейчас его кому-нибудь. Хотя все
же я был уверен, что не только я один, но и это покрытое пушистым
ежиком мха полено навсегда останется свидетелем того
неповторимого декадентского мироздания, которое так естественно и
гармонично произрастало среди нежных лепестков и изумрудных
травинок еще неплохо сохранившейся прибрежной природы на этом
огороженном железным забором участке.
Спустя несколько дней каждый из архитекторов без
исключения мог подтвердить, что Мартина Гора, как, впрочем, и
других музыкантов известного своей эйфорической тягой к
обреченности коллектива с французским названием видели, по
крайней мере, еще два человека.
Троицкое, октябрь 1998 г.
* Привет, Мартин! Тебе по кайфу это пиво?
** Привет! Это вопрос желания...
*** Это вопрос желания,
Это вопрос доверия,
Это вопрос невозможности
Рассыпаться в песок тому,
Что мы построили.
Это все из тех вещей и прочего,
Что удерживает нас вместе
Сергей Цветков.
Стихи, тексты ненаписанных песен
-==СТИХИ, ТЕКСТЫ НЕНАПИСАННЫХ ПЕСЕН==-
Автор понимает, что большинство его стихов - полный отстой, но
всякий читающий умудряется найти для себя парочку приятственных
для себя виршей, вот только парочка эта для каждого - своя. Поэтому
(и только поэтому) автор нагло предлагает вам почитать все свои
стихи...
А именно:
Хроника одной любви
Декадентка
Психоделирика полной луны
Депрессия
"Жирею..."
Про себя
ЛичинКа
Палиндром. И ни морд, ни лап
Бедный, бедный Иуда
"Истлевшая плоть..."
"Труби поход, герольд..."
"В пыли дорожной тонут сапоги..."
"Зима. Все вокруг омерзительно белого цвета..."
Архангел
"О кладбище старом, заросшем бурьяном..."
Сага о Благлаване-Мясоеде
Печальная баллада
Пуля
"Пот с израненых лбов вытирая..."
Эльфийский кубок
"Санчо с ранчо полюбил Мари-Хуанну..."
Ни о чем N2
Пиво-блюз
"Проще простого - сигануть с крыши вниз..."
Депрессия N2
Препарируя человеческий глаз
Жалистная пестня
Стилизация под дворовую песню
Инструктаж
Для чего тебя я встретил?
Челюскин (She loves you - перевод на советский язык)
Разделенная любовь
Усталый стрелочник
"Когда тебя я встретил - шел дождь..."
Монолог прапорщика
PS. Автор просит не принимать все выше и нижесказанное чересчур
всерьез...
-==ХРОНИКА ОДНОЙ ЛЮБВИ==-
Чтобы писать мне нужен шок -
Стегаю как лошадь свою музу
Чтоб лег на бумагу слов поток,
А не лежал на душе грузом
-==1.==-
Я играл в любовь как в войну,
Не заботя себя соблюдением правил.
Побывал не один раз в плену,
Получал боевые награды...
-==2.==-
Чую засаду,
Но все равно бегу.
Чую засаду,
Поделать с собой ничего не могу.
Ловчие ямы, силки и капканы,
Папа и мама, стихи и стаканы,
Музыка? Черт бы побрал эту музыку!!!
Красное... Кровь... Рваная рана...
-==3.==-
Кажется, за окном - эхо твоих шагов,
Замерло сердце, ждет полузабытых слов...
Но нет, это лишь дождь бродит листвой шумя,
Ты ко мне не придешь и не позовешь меня...
Кажется, среди ветвей вижу твой силуэт,
Мгновенье, и скажешь ты: "Здравствуй, мой друг,
привет..."
Но нет, кажется, я это придумал сам,
Ты - лишь отражение воображенья открытого всем ветрам.
-==4.==-
Я отмываю свою любовь, как отмывает деньги банкир,
Как нож от крови чужой отмывает убийца...
Ночь. И казавшийся целым мир
Распадается вновь на усталые серые лица...
