прямехонько в столовую. Единственное, что требуется от Готфрида, - отк-
рывать двери.
Если тебе случалось когда-либо бывать на пиру, где неожиданно появля-
ется конь, то ты знаешь, что гости так таращат на него глаза и подскаки-
вают на месте, будто видят коня впервые в жизни. Именно так было и на
пиру бургомистра. Сам бургомистр первый тому пример. Он подскочил на
стуле и так поперхнулся тортом, что не мог вымолвить ни слова в свое оп-
равдание, когда Готфрид крикнул ему:
- Ну, а теперь что ты скажешь? Вот видишь, он - мальчик, как и я, а у
него уже есть конь!
В конце концов все гости обрадовались, что к ним пожаловал конь. Ведь
конь - чудесное животное. Всем, всем без исключения захотелось потрепать
Лукаса по холке. Эмиль сидел верхом и сиял. Так и быть, пусть гладят его
коня.
Среди гостей был и старый майор. Ему не терпелось показать, как он
здорово разбирается в лошадях. Майор решил пощупать заднюю ногу Лукаса -
ой-ой-ой, он ведь не знал, что Лукас боится щекотки!
Бургомистр, выплюнув кусочек торта, уже успел прийти в себя и собрал-
ся было отчитать Готфрида, но как раз в этот миг майор притронулся к
задней ноге Лукаса. В ту же секунду в воздухе сверкнули лошадиные копы-
та, задев стоявший поблизости сервировочный столик, и торт со взбитыми
сливками, описав в воздухе дугу, со звучным шлепком угодил в физиономию
бургомистра.
- Буль-буль, - только и произнес он.
Гости, как ни странно, загоготали, словно вовсе лишились рассудка.
Одна жена бургомистра не осмелилась хохотать. Она испуганно засеменила к
мужу с лопаточкой для торта. Необходимо было срочно начать раскопки на
его лице и проделать хотя бы щелочки для глаз. Иначе бургомистр не уви-
дит, как веселятся гости у него на дне рождения.
Тут Эмиль вдруг вспомнил, что ему пора возвращаться домой в Леннебер-
гу, и поспешно выехал из дверей зала. Готфрид бросился вслед за ним. Ка-
кой толк разговаривать сейчас с папашей, если он по уши залеплен сливка-
ми? Кроме того, Готфрид был не в силах расстаться с Лукасом.
Возле калитки Готфрида ждал Эмиль, чтобы попрощаться.
- Везет же тебе! - вздохнул Готфрид и в последний раз потрепал Лукаса
по холке.
- Ясное дело! - подтвердил Эмиль.
Готфрид снова вздохнул.
- Зато у нас будет фейерверк, - сказал он, словно утешая самого себя.
- Смотри!
Он показал Эмилю петарды, лежавшие наготове на столе в беседке, окру-
женной кустами сирени. У Эмиля екнуло сердце. Понятно, он торопился, но
ведь за всю свою разнесчастную жизнь ему ни разу так и не довелось уви-
деть фейерверка.
- Дай одну! - попросил он. - Только посмотреть, заряжена она или нет.
Готфрид не долго думая вытащил из груды одну хлопушку.
- На вот эту, маленькую, - сказал он.
Эмиль кивнул головой и спрыгнул с коня.
- Ладно, сойдет и эта малявка. Дай спички!
И он поднес спичку... Пиф-паф! - маленькая светящаяся хлопушка взмыла
ввысь. О чем говорить, она была заряжена. Петарда метнулась тудасюда и
под конец шлепнулась назад на стол в общую кучу. Верно, ей было скучно
летать одной. Ни Эмиль, ни Готфрид не обратили на это внимания, так как
у них за спиной неожиданно раздался громкий вопль. Это бургомистр выско-
чил на крыльцо, желая хорошенько проучить их. На лице его уже почти сов-
сем не было торта, и лишь усы с остатками сливок белели в октябрьском
полумраке.
А на улицах Виммербю народа еще было полным-полно. Жители города сме-
ялись, болтали, кричали и не знали, чего им ждать - радости или беды.
Вот тут-то и началось! Тут-то и грянула та самая беда, которую они в
глубине души ждали с затаенным ужасом. Внезапно небосвод над садом бур-
гомистра озарился пламенем: шипя, завертелись извергающие огонь змеи,
замелькали сверкающие шары, взмыли вверх огненные фонтаны - и все это
трещало, громыхало, стреляло, ухало, шипело и наводило такой ужас, что
бедные жители Виммербю побледнели от страха.
- Комета! - закричали они. - На помощь! Погибаем!
В городе поднялся неслыханный крик и плач. Ведь горожане думали, что
настал их последний час. Бедные люди, они с перепугу громко орали, мета-
лись и косяками падали в обморок прямо на улице. Одна лишь фру Петрель
сохраняла спокойствие. С невозмутимым видом сидела она у себя на веранде
и смотрела, как огненные шары колесили по небу.
- Не верю я больше в кометы, - сказала она кошке. - Спорю на что
угодно, здесь опять не обошлось без Эмиля.
Фру Петрель сказала сущую правду. Ведь это Эмиль своей маленькой хло-
пушкой поджег всю груду заготовленных для фейерверка петард, и они разом
взлетели в воздух.
А как повезло бургомистру, что он вовремя выскочил на улицу! Иначе не
видать бы ему ни единой искорки своего чудесного фейерверка! Теперь же
он оказался как раз в том месте, где больше всего трещало и сверкало, а
он только и делал, что прыгал то туда, то сюда, когда огненные шары один
за другим проносились мимо его ушей. Эмилю и Готфриду казалось, что это
зрелище страшно забавляет бургомистра, так как при каждом новом прыжке
он громко взвизгивал. Но когда шипящая ракета угодила ему в штанину, он,
как ни странно, разозлился. А иначе с чего бы он так дико завопил и по-
несся с неистовым ревом по саду к бочке с водой, стоявшей возле дома, и
как сумасшедший сунул туда ногу? Ведь так нельзя обращаться с ракетами.
От воды они сразу гаснут - уж это-то он мог бы сообразить!
- Наконец-то я увидел фейерверк, - удовлетворенно сказал Эмиль, лежа
на земле рядом с Готфридом за дровяным сараем бургомистра, куда они
спрятались.
- Да, теперь ты и в самом деле увидел настоящий фейерверк, - подтвер-
дил Готфрид.
Потом они помолчали в ожидании, когда бургомистр перестанет наконец
носиться по саду, словно огромный разозленный шмель.
А когда немного погодя повозка хуторян из Каттхульта покатила домой в
Леннебергу, от искрящихся хлопушек и огненных шаров на небе не осталось
и следа. Над макушками елей высоко в небе сияли звезды. В лесу было тем-
но, впереди стелилась темная дорога, а на душе у Эмиля было светло и ра-
достно, и он пел в темноте, гарцуя на своем коне:
Погляди-ка, отец,
Что за конь у меня,
Что за ноги у коня,
Это мой жеребец!
А его отец правил лошадью, очень довольный своим Эмилем. Правда,
мальчик чуть не до смерти напугал фру Петрель и переполошил весь Виммер-
бю своими проказами и фейерверком, но разве он не добыл даром коня? Это
с лихвой искупало все его грехи. "Нет, такого мальчугана не сыщешь во
всей Леннеберге. Не сидеть ему на сей раз в столярке, уж точно!" - думал
отец.
Впрочем, хозяин Каттхульта был в превосходнейшем расположении духа,
может быть, еще и потому, что как раз перед самым отъездом повстречал
своего старого знакомого, который угостил его бутылочкой-другой доброго
пива "Виммербю". Папа Эмиля не любил пиво, но уж тут никак нельзя было
отказаться: пивом-то угощали даром!
Папа Эмиля молодецки щелкал кнутом, погоняя лошадей, и без устали
твердил:
- Едет по дороге сам хозяин Каттхульта... сте-е-пенный че-еловек!
- Охо-хо-хо-хо, - вздохнула мама Эмиля. - Ладно еще, что ярмарка бы-
вает не каждый день. Как все же хорошо вернуться домой!
У нее на коленях спала маленькая Ида, крепко зажав в кулачке подарок
с ярмарки - фарфоровую корзиночку, полную алых фарфоровых розочек, с
надписью: "На память о Виммербю".
На заднем сиденье, положив голову на руку Альфреда, спала Лина. Рука
Альфреда совсем онемела, потому что голова Лины навалилась на нее всей
тяжестью. Но все же, как и его хозяин, Альфред был бодр и в самом лучшем
расположении духа. Обратившись к Эмилю, гарцевавшему рядом, он сказал:
- Завтра весь день буду возить навоз. Вот будет здорово!
- Завтра буду скакать на коне весь день! - сказал Эмиль. - Вот будет
здорово! духа. Обратившись к Эмилю, гарцевавшему рядом, он сказал:
- Завтра весь день буду возить навоз. Вот будет здорово!
- Завтра буду скакать на коне весь день! - сказал Эмиль. - Вот будет
здорово!
Когда они проехали самый последний поворот дороги, то заметили свет.
Это горел огонь на кухне дома в Каттхульте - Креса-Майя поджидала их с
ужином.
Может, ты думаешь, что Эмиль, добыв коня, перестал проказничать? Как
бы не так! Два дня скакал он на Лукасе, но уже на третий день, стало
быть третьего ноября, принялся за старое. Угадай, что он натворил...
Ха-ха-ха, не могу не смеяться, вспоминая об этом. Так вот, Эмиль в тот
день... нет, стоп! Молчок! Я обещала его маме никогда не рассказывать,
что он натворил третьего ноября. Ведь, по правде говоря, как раз после
этой проделки жители Леннеберги собрали деньги, чтобы отправить Эмиля в
Америку. Понятно, маме Эмиля вовсе не хотелось вспоминать о том, что
тогда произошло. Она даже ничего не написала об этой проделке в своей
синей тетради, так что с какой стати мне рассказывать об этом! Нет, не
буду, но зато ты услышишь, что выкинул Эмиль на второй день Рождества
[10].
ПОНЕДЕЛЬНИК, 26 ДЕКАБРЯ
Как Эмиль опустошил кладовую в Каттхульте и поймал Командоршу в
волчью яму
До Рождества нужно было пережить еще туманную, дождливую и темную
осень. Осень - довольно грустная пора где бы то ни было, а в Каттхульте
и подавно. Под мелким сеющим дождем Альфред шагал вслед за быками, вспа-
хивая лоскутки каменистой пашни, а за ним по междусапогах, облепленных
комьями грязи, чем выводили из себя Лину, которая тряслась над своими
выскобленными добела полами.
- Она страсть какая чистюля, - сказал Альфред. - Женись на ней, и ни
минуты покоя всю жизнь не узнаешь.
- Так ты сам, видно, и женишься, - заметил Эмиль.
Альфред помолчал, задумавшись.
- Нет, не бывать этому, - вымолвил он наконец. - Вряд ли я решусь. Но
мне никак не сказать ей про это.
- Давай я скажу за тебя, - предложил Эмиль, который был куда храбрее
и решительнее. Но Альфред не захотел.
- Нет, тут надо половчее, чтобы не обидеть ее, - пояснил он.
Альфред долго ломал себе голову, как бы половчее сказать Лине, что он
не собирается жениться на ней, но нужных слов так и не нашел.
Беспросветная осенняя мгла окутала хутор Каттхульт. Уже в три часа
пополудни на кухне зажигали керосиновую лампу, и все рассаживались там,
занимаясь каждый своим делом. Мама Эмиля сидела за прялкой и сучила чу-
десную белую пряжу на чулки Эмилю и Иде.
Лина чесала шерсть, а когда на хутор приходила Креса-Майя, то и она
помогала ей. Папа Эмиля чинил башмаки и тем самым сберегал деньги, кото-
рые иначе достались бы городскому сапожнику. Альфред не уступал хозяину
в прилежании и сам штопал свои носки. На них вечно зияли большущие дыры
- и на пальцах, и на пятках, но Альфред быстренько затягивал их нитками.
Ясно, Лина охотно помогла бы ему, но Альфред не позволял.
- Нет, видишь ли, тогда я вовсе попадусь на крючок, - объяснил он
Эмилю. - Потом уж никакие слова не помогут.
Эмиль и Ида чаще всего сидели под столом и играли с кошкой. Как-то
раз Эмиль попробовал внушить Иде, что эта кошка на самом деле не кошка,
а волк. Но она не хотела ему верить, и тогда он протяжно завыл
по-волчьи, да так, что все на кухне подскочили. Мама Эмиля спросила, что
означает этот вой, и Эмиль ответил:
- А то, что у нас под столом волк.
Креса-Майя немедля принялась рассказывать про волков, а обрадованные
Эмиль и Ида вылезли из-под стола, чтобы ее послушать. Ну, теперь страху
не оберешься, это уж точно; про какие только ужасы не рассказывала Кре-
са-Майя! Если не об убийцах и ворах, привидениях и призраках, то уж неп-
ременно о жестоких казнях, страшных пожарах, жутких бедствиях, смер-
тельных хворях или о лютых зверях вроде волков.
- Когда я была маленькой, - вздохнула Креса-Майя, - у нас в Смоланде
от волков просто спасу не было.
- А потом небось пришел Карл Двенадцатый и пострелял всех до одного,
