- Это за мной... - сказал Юкке и весь затрясся.
Кубышка была маленькая шустрая старушка из богадельни. Стоило Юкке
исчезнуть, как старостиха посылала ее в Каттхульт. Ведь чаще всего он
ходил туда к Альфреду, да и мама Эмиля всегда была добра к беднякам.
От Кубышки они и узнали, как все произошло. Командорша спрятала уго-
щение в шкаф на чердаке, где в ту пору было довольно холодно. А когда
она в праздник пришла за едой, то там будто бы не хватало одной самой
маленькой колбаски, и тут старостиха словно белены объелась.
- Аки лев рыкающий средь овечьего стада, - сказал Дурень-Юкке, и Ку-
бышка поддакнула ему.
Что тут было! Из-за несчастной колбаски Командорша всем учинила доп-
рос и готова была прямо на месте разделаться с бедным грешником, стянув-
шим колбаску. "Я вам такой праздник устрою, что ангелы Божьи восплачут
на небесах!" - пригрозила она.
- Так оно и вышло, - сказала Кубышка.
Как ни кричала, как ни буйствовала старостиха, никто не захотел приз-
наться, что украл колбаску. А некоторые даже подумали, что старостиха
все выдумала, лишь бы заграбастать себе гостинцы. И правда. Рождество у
них вышло такое, что ангелы плакали на небесах, рассказывала Кубышка. А
Командорша целый день восседала в своей чердачной каморке за праздничным
столом с зажженными свечами и уплетала за обе щеки колбасу, пальты, вет-
чину и шафранные булочки с изюмом до тех пор, пока чуть не лопнула, эта-
кая прорва толстая. А внизу вдоль голых стен сидели бедняки и лили сле-
зы: им досталось на праздник всего-навсего несколько ржавых селедок.
То же самое повторилось и на другой день. Старостиха снова поклялась,
что никто даже полпальта не получит, пока вор не приползет к ней на ко-
ленях и не признает свою вину. Затем в ожидании повинной она опять усе-
лась наверху и ела - ела без конца, не желая ни с кем разговаривать. Ку-
бышка сама много раз подсматривала в замочную скважину и видела, как ла-
комые гостинцы, посланные мамой Эмиля, один за другим исчезали в широкой
пасти старостихи. Но теперь она, видно, испугалась, что Юкке пошел в
Каттхульт ябедничать, и наказала Кубышке живым или мертвым немедленно
доставить его обратно.
- Так что лучше всего пойти сразу, Юкке, - сказала Кубышка.
- Эх, дед, ну и дела, - вздохнул Альфред. - Нет счастья тому, кто хо-
дит с сумой!
Эмиль не сказал ничего. Он сидел на лавке и только скрежетал зубами.
Еще долго после того, как Юкке и Кубышка ушли из дому, он не вставал с
места и, видно, что-то обдумывал. Наконец он хватанул кулаком по лавке и
воскликнул:
- А я знаю, кто закатит пир на весь мир!
- Кто? - спросила Ида.
Эмиль снова ударил кулаком.
- Я! - ответил он.
И Эмиль рассказал им о том, что придумал. Он устроит такой пир, что о
нем долго будут вспоминать в округе! Пусть все бедняки из Леннебергской
богадельни приходят к ним в гости, и точка!
- Эмиль, Эмиль, - боязливо спросила Ида, - а это не новая проделка?
Альфред тоже побаивался, как бы это не оказалось новой шалостью. Но
Эмиль уверял, что никакая это не проделка, а, наоборот, доброе дело. И
ангелы на небесах захлопают в ладоши так же громко, как прежде плакали.
- Да и мама обрадуется, - добавил Эмиль.
- Ну а что скажет папа? - спросила Ида.
- Гм, - хмыкнул Эмиль. - Хотя все равно никакая это не проделка.
Потом он умолк и снова задумался.
- Труднее всего будет вытащить их из этой львиной пещеры, - сказал
он. - Пошли, может, там что придумаем!
Между тем Командорша уплела все подчистую: колбасу и пальты, ветчину
и студень, все шафранные булочки с изюмом и пряники; она вынюхала до
последней крошки табак ДурняЮкке. Теперь она сидела на чердаке мрачнее
тучи. Так бывает со всяким, кто совершил подлость и к тому же объелся
пальтами. Вниз к беднякам ей спускаться не хотелось, потому что они
только вздыхали и осуждающе смотрели на нее, не говоря ни слова.
Так вот и сидела она насупившись на чердаке, как вдруг кто-то посту-
чал в дверь, и она быстро спустилась вниз по лестнице - посмотреть, кто
пришел.
На крыльце стоял Эмиль, Эмиль из Каттхульта. Командорша перепугалась
не на шутку. Видать, Юкке или Кубышка наябедничали, а то зачем бы ему
было приходить?
Маленький Эмиль поклонился и вежливо спросил:
- Не оставил ли я свой складной ножик, когда был здесь в последний
раз?
Надо же, какой хитрец был этот Эмиль! Ножик преспокойно лежал у него
в кармане брюк, это уж точно, но ему как-то надо было объяснить, зачем
он сюда пришел.
Командорша заверила его, что никто никакого ножа не видал. И тогда
Эмиль спросил:
- Ну как, понравилась вам колбаса? А свиной студень и другие гостин-
цы?
Командорша опустила глаза и уставилась на свои здоровенные ножищи.
- Как же, как же, - поспешно забормотала она, - ведь дорогая хозяйка
из Каттхульта знает, чем порадовать бедняков. Передай ей низкий поклон!
И тогда Эмиль сказал то, ради чего он пришел сюда, но упомянул об
этом вскользь, будто невзначай, а вовсе не как о важном деле:
- Мама и папа в гостях в Скорпхульте.
Командорша оживилась:
- Неужто в Скорпхульте нынче пируют? А я и не знала!
"Это уж точно, иначе ты давно уж была бы там", - подумал Эмиль.
Как и все в Леннеберге, он хорошо знал, что случись где-нибудь в ок-
руге праздник, так на кухне без Командорши не обойтись. Она точна как
часы. И не отвяжется, пока не отведает хотя бы сырной лепешки. Ради ле-
пешки она готова была пойти хоть на край света. Если ты бывал когдани-
будь на празднике в Леннеберге, то знаешь не хуже Командорши, что на
стол там обычно выставляют длинные ряды сверкающих медных мисок с гро-
мадными сырными лепешками, которые гости привозят в подарок хозяевам. В
Леннеберге их называют гостинцами.
- На столе там семнадцать сырных лепешек, - сказал Эмиль. - Вот здо-
рово, верно?!
Разумеется, Эмиль не мог точно знать, было ли там семнадцать лепешек,
но он и не настаивал, врать он не хотел. Он лишь намекнул:
- ...семнадцать сырных лепешек. Вот здорово, верно?!
- Ну и ну! - обрадовалась Командорша.
С тем Эмиль и ушел. Он добился чего хотел и не сомневался, что через
полчаса Командорша будет шагать по дороге в Скорпхульт.
Ясное дело, он не ошибся. Эмиль, Альфред и маленькая Ида притаились
за поленницей и вскоре увидели, как из дома вышла Командорша, закутанная
в свою самую толстую шерстяную шаль, с нищенской сумой под мышкой, и
направилась в Скорпхульт. Но вот ужас-то: она заперла за собой дверь на
ключ и бросила ключ в свою суму. Нечего сказать, хорошенькое дельце! Те-
перь все они, эти несчастные бедняки, оказались взаперти, как в тюрьме.
Старостиха, видно, считала, что так оно и должно быть. Пусть только Ду-
рень-Юкке попробует выбраться из дома, он увидит, кто здесь командует и
с кем шутки плохи.
И она резво засеменила толстыми ногами по дороге в Скорпхульт.
Эмиль подошел к двери и дернул ее. Он сразу понял, что она заперта
крепко-накрепко. Потом Альфред и маленькая Ида тоже попытались ее отк-
рыть. Да, дверь, без сомнения, была заперта на ключ.
Тем временем к окну прильнули бедняки и испуганно уставились на трои-
цу, которая пыталась проникнуть к ним в дом. Эмиль закричал:
- Гулять вам на пиру в Каттхульте, если мы вызволим вас отсюда!
И в лачуге зажужжали, словно растревоженные пчелы в улье. Вот ра-
дость-то нежданная-негаданная! И беда - непоправимая! Ведь все равно они
заперты, и, как ни ломай голову, им отсюда не выбраться.
Ты, может быть, спросишь, почему они не открыли окно и не вылезли во
двор? Ведь это не так уж и трудно? Сразу видно, что ты никогда не слыхал
о внутренних рамах. В зимнюю пору невозможно было открыть окна в бога-
дельне именно изза этих внутренних рам. Они были плотно вставлены и зак-
леены бумажными полосками, чтобы ветер не проникал в щели.
"Ну а как же тогда проветривали комнаты?" - вероятно, удивишься ты.
Дорогое дитя, ну как можно задавать такие глупые вопросы! Кто тебе ска-
зал, что в богадельне проветривали каморки? Кто станет заниматься такой
ерундой! Ну кому это нужно, если свежий воздух и так проникал в дом че-
рез печную трубу и щели в полу и стенах?
Нет, куда там, через окно этим несчастным старикам не выбраться!
Правда, в доме одно маленькое оконце все же открывалось и зимой, но
оно было высоко над землей в чердачной каморке Командорши, и ни один
бедняк, как бы он ни был голоден, не решился бы прыгнуть с такой высоты,
чтобы отправиться в гости. Потому что это уж точно был бы прыжок прямо
на тот свет.
Но Эмиль не отступил перед таким пустячным препятствием. Он тотчас
отыскал лестницу, запрятанную под дровяным сараем, и приставил ее к чер-
дачному оконцу, которое радостно распахнула Кубышка. Альфред забрался
наверх. Он был рослый и сильный, и ему ничего не стоило осторожно спус-
тить по лестнице маленьких тощих старичков и старушек. Понятно, они оха-
ли и причитали, но все, как один, благополучно вылезли из окна и оказа-
лись внизу на земле. Все, кроме Блаженной Амалии. Она боялась высоты и
ни за что не хотела вылезать в окно. Виберша пообещала принести ей все-
го, что только сможет захватить с собой, и Амалия успокоилась.
Случись кому-нибудь ехать по дороге в Каттхульт в конце этого празд-
ничного дня, когда уже стало смеркаться, он, наверно, подумал бы, что
повстречал вереницу серых призраков, которые, хромая, пыхтя и отдуваясь,
карабкались по склону на вершину холма, где стоял хутор. И в самом деле,
они были похожи на привидения в своих рубищах, эти жалкие нищие, зато
они щебетали, будто жаворонки, и резвились, словно дети. Ох-хохо, ведь
столько лет минуло с тех пор, как они были на праздничном пиру. Они ра-
довались, представляя себе, как перепугается Командорша, когда вскоре
вернется домой и найдет лачугу пустой, если не считать одной бедной ста-
рушки.
- Хи-хи-хи, так Командорше и надо, - сказал Юхан-Грош. - Хи-хи-хи,
одна без бедняков, то-то ей будет сладко!
Довольные, они все вместе смеялись над старостихой. Потом они вошли в
празднично убранную кухню Каттхульта и оторопели. А когда Эмиль зажег
пять больших свечей в подсвечнике и их пламя отразилось в начищенных до
блеска медных тазах, а посуда засверкала и засияла на свету, все затих-
ли, а Дурень-Юкке даже подумал, уж не угодил ли он прямо на небеса.
- Гляньте-ка, здесь свечи и вечное блаженство, - сказал он и запла-
кал, потому что плакал теперь Юкке и в радости, и в горе.
Но Эмиль сказал:
- Будем пировать!
И праздник начался. Эмиль, Альфред и маленькая Ида принялись таскать
из кладовой все, что только могли унести. И я хочу рассказать тебе, что
они поставили на стол.
Блюдо с пальтами.
Блюдо со свиной колбасой.
Блюдо со свиным студнем.
Блюдо с печеночным паштетом.
Блюдо с жареной колбасой.
Блюдо с котлетами.
Блюдо с телячьими фрикадельками.
Блюдо с копченой грудинкой.
Блюдо с крупяной колбасой.
Блюдо с картофельной колбасой.
Блюдо с селедочным салатом.
Блюдо с солониной.
Блюдо с присоленным говяжьим языком.
Блюдо с большим рождественским окороком.
Блюдо с головкой рождественского сыра.
Блюдо с белым хлебом.
Блюдо со сладкими хлебцами на патоке.
Блюдо с ржаным хлебом.
Кувшин можжевелового кваса.
Кувшин с молоком.
Миску рисовой каши.
Поднос с сырными лепешками.
Вазу с черносливом.
Блюдо с яблочным пирогом.
Вазу со взбитыми сливками.
Вазу с клубничным вареньем.
Вазу с имбирными грушами.
Запеченного целиком молочного поросенка, украшенного сахарной гла-
зурью.
Вот, кажется, и все. Я могла забыть три, ну от силы четыре, самое
большее пять блюд, но остальное я все перечислила.
Они сидели за столом, эти старички и старушки из богадельни, и терпе-
ливо ждали, пока все принесут. При виде каждого нового блюда их глаза
