Что нам делать?
Маленькая Ида тоже проснулась и заревела. И все вместе - папа с мамой
и маленькая Ида - помчались в столярную. Альфред и Лина, миловавшиеся на
крылечке людской, вынуждены были, к великой досаде Лины, бежать вместе с
ними. Надо было помочь уговорить Эмиля выйти из столярной.
Поначалу папа был настроен весьма решительно.
- Ничего, выйдешь сам, когда проголодаешься! - закричал он.
- Ха! Ха! Ха! - только и ответил снова Эмиль.
Папа не знал, что хранилось у Эмиля в жестяной банке за верстаком. А
был там небольшой, но все же хороший запас еды! Хитрый Эмиль заранее по-
заботился о том, чтобы не умереть с голода. Ведь никогда не знаешь, в
какой день и час снова угодишь в заточенье. Поэтому он всегда держал про
запас еду в своей банке. Теперь там лежали белый хлеб и сыр, несколько
ломтиков холодной свинины, горсточка сушеных вишен и довольно много су-
харей. Воины в осажденных крепостях выдерживали осаду с меньшим запасом
провизии.
Эмиль представил себе, что столярка - осажденная крепость, и он будет
защищать ее от всех врагов. Храбрый, как настоящий полководец, он стоял
у слухового оконца и целился из ружья.
- Ни с места, стрелять буду! - вопил он.
- О, Эмиль, милый мой мальчик, не говори так, а лучше выходи скорее,
- всхлипывала мама.
Но и ее слова не помогли. Эмиль был неумолим, не помогло даже предло-
жение Альфреда.
- Слышь, Эмиль, выходи, пойдем на озеро купаться вдвоем - только мы с
тобой! Ты и я!
- Нет уж! - с горечью закричал Эмиль. - Сиди себе на крылечке с Ли-
ной, на здоровье! А я... я посижу здесь!
Так оно и вышло. Эмиль остался сидеть где сидел. И когда все увидели,
что ни угрозы, ни просьбы не помогают, папе с мамой и маленькой Иде
пришлось вернуться домой и лечь спать.
Печальный был этот субботний вечер. Мама и маленькая Ида плакали в
три ручья, а папа только вздыхал, лежа в постели, - ведь и ему не хвата-
ло его мальчугана, который обычно лежал вон там в кроватке: кудрявая го-
ловка на подушке, а сбоку - кепчонка и ружье.
Понятно, Лина была не из тех, кто скучал по Эмилю, и не из тех, кому
хотелось идти спать. Ей хотелось спокойно посидеть на крылечке с Альфре-
дом, и она была даже рада, что Эмиль остался в столярной.
- Кто его знает, сколько этот проказник усидит на месте, - пробурчала
она и, тихонько подойдя к двери, закрыла дверь на засов.
Альфред так рьяно играл на гармошке и пел, что не заметил коварства
Лины. "Скачет с поля брани молодой гусар..." - распевал он. Эмиль слушал
его, сидя на своем чурбане, и тяжко вздыхал.
Лина, обвив шею Альфреда, как всегда, нашептывала ему что-то на ухо,
а Альфред отвечал, как всегда:
- Ну да ладно, женюсь на тебе, так уж и быть, коли тебе это в самом
деле позарез надо, только спешить-то некуда...
- Хоть бы на будущий год, а? - упрямо твердила Лина, и тогда Альфред,
вздохнув еще более тяжко, чем Эмиль, запел про "Невесту льва". Эмиль
слушал эту песню, сидя в столярной, и думал о том, как было бы здорово
пойти с Альфредом на озеро.
- Ясное дело, - пробурчал он себе под нос. - Я мог бы спокойненько
пройтись с Альфредом и искупаться, а потом снова залезть в столярку, раз
мне так теперь захотелось...
Эмиль бросился к двери и откинул крючок. Но что толку, если зловред-
ная Лина заперла дверь на засов? Дверь не поддавалась, хотя Эмиль толкал
ее изо всех сил. Тут Эмиль все понял. Он догадался, кто его запер.
- Ну, я ей покажу, - пригрозил он. - Она у меня еще узнает. Она еще
увидит!
Он огляделся по сторонам. В сарае начало темнеть. Однажды, после од-
ной из своих самых отчаянных проделок, Эмиль убежал отсюда через окошко.
Но после этого случая папа приколотил снаружи поперек окна доску, чтобы
Эмиль не повторил своего номера, а то еще чего доброго свалится в крапи-
ву, которая растет под окном. Папа явно заботился о своем мальчугане и
не хотел, чтобы он обжегся крапивой.
"Через окошко теперь нельзя, - размышлял Эмиль, - через дверь тоже.
Звать на помощь - ни за что в жизни не стану! Как же мне отсюда выб-
раться? "
Он задумчиво уставился на открытый очаг. Очаг сложили в столярной,
чтобы зимой там было тепло и чтобы папа мог, когда понадобится, развести
огонь и растопить столярный клей.
- Придется через трубу, - решил Эмиль и тут же забрался в очаг, где
было полно золы, остававшейся с прошлой зимы. Зола ласково обволокла его
босые ноги и забилась между пальцами.
Эмиль заглянул в трубу и увидел кое-что интересное. В дымовом отверс-
тии прямо над головой висел красный июльский месяц и глазел на него.
- Эй, ты, месяц! - крикнул Эмиль. - Сейчас ты увидишь, как я умею ла-
зать!
И, упираясь в закопченные стенки трубы, он полез вверх.
Если ты когда-нибудь лез по узкой трубе, ты знаешь, как это трудно и
каким чумазым выбираешься оттуда. Только не подумай, что это остановило
Эмиля.
Ни о чем не подозревая, бедняжка Лина, сидя на крыльце людской, висла
на шее у Альфреда. Но ведь Эмиль пообещал, что она еще кое-что увидит, и
она в самом деле увидела. Подняв глаза, чтобы взглянуть на месяц, она в
тот же миг закричала так, что крик ее разнесся по всей Леннеберге.
- Мюлинг! - заорала Лина. - Мюлинг на трубе!
В Смоланде мюлингами называли привидения в обличье маленьких детей, и
в старые времена их все очень боялись. Лина, верно, тоже наслушалась от
Кресы-Майи жутких историй про страшных мюлингов, которые могут приви-
деться людям, и поэтому так испуганно закричала, увидев на трубе одного
из этих маленьких страшилищ с чернымпречерным лицом.
Альфред же, взглянув на мюлинга, только рассмеялся.
- Этого маленького мюлинга я знаю, - сказал он. - Давай-ка спускайся
вниз, Эмиль!
Выпрямившись во весь рост, в почерневшей от сажи рубашонке, Эмиль
стоял на крыше, решительный, как полководец. Подняв к небу свой черный
от сажи кулачок, он заорал так, что слова его разнеслись по всей Ленне-
берге:
- Сегодня вечером столярка будет разрушена, и я никогда больше не
стану здесь сидеть!
Альфред подошел к стенке столярной и встал, раскинув руки, как раз
под трубой, откуда вылез Эмиль.
- Прыгай, Эмиль! - пригласил он.
И Эмиль прыгнул. Прямо в объятия Альфреда. И они пошли вдвоем на озе-
ро - купаться. Эмилю это было просто необходимо.
- В жизни не видала такого мальчишки! - сказала злющая-презлющая Ли-
на, устраиваясь спать на своем диване.
Эмиль и Альфред купались в черной воде хуторского озера среди белых
водяных лилий, а в небе висел красный, как фонарь, июльский месяц и све-
тил им.
- Здорово, что мы вдвоем - только мы с тобой! Ты и я, Альфред, - ска-
зал Эмиль.
- Да, только мы с тобой! Ты и я, Эмиль, - подтвердил Альфред.
Наискосок через озеро пролегла широкая лунная дорожка, а берега оку-
тала черная мгла. Наступила ночь, и вместе с ней пришел конец и дню
двадцать восьмого июля.
Но последовали новые дни, и что ни день - новые проделки Эмиля. Его
мама столько писала в синюю тетрадь, что у нее даже рука заболела, и в
конце концов тетрадь была исписана вдоль и поперек.
- Мне нужна новая тетрадь, - сказала мама Эмиля. - Скоро в Виммербю
ярмарка, и раз я все равно поеду в город, воспользуюсь случаем и куплю
тетрадь.
Так она и сделала. И очень кстати! А то как бы она описала все про-
делки Эмиля в день ярмарки!
"Памаги мне Бог с этим рибенком, - писала она. - Он найдет далеко,
если даживет до тех пор, когда павзраслеет. Правда, отец его в это ни
верит".
Но папа Эмиля ошибся, а мама оказалась права. Эмиль, конечно, ма-
ло-помалу повзрослел, а потом стал председателем муниципалитета и самым
славным парнем во всей Леннеберге.
Но теперь расскажем по порядку о том, что случилось однажды на ярмар-
ке в Виммербю, когда Эмиль был еще маленький.
СРЕДА, 31 ОКТЯБРЯ
Как Эмиль добыл коня и перепугал насмерть фру Петрель и всех жителей
Виммербю
Каждый год в последнюю среду октября в Виммербю бывала ярмарка. И уж
поверьте мне, с самого раннего утра до позднего вечера в городке не
прекращалась веселая сутолока и царило праздничное оживление. Жители
Леннеберги и окрестных приходов все до одного спешили на ярмарку, кто за
чем: продать быков, купить свиней, выменять лошадей, встретиться со зна-
комыми, присмотреть жениха, полакомиться мятными леденцами, сплясать
шоттис [9], ввязаться в драку и вообще развлечься каждый на свой лад.
Однажды мама Эмиля, которой хотелось узнать, сметлива ли ее служанка,
спросила Лину, может ли она перечислить самые крупные праздники в году.
И Лина ответила:
- Сдается мне, это - Рождество, Пасха да ярмарка в Виммербю!
Теперь ты понимаешь, почему каждый спешил в Виммербю именно тридцать
первого октября. В пять утра, когда на дворе еще стояла кромешная тьма,
Альфред впряг Маркуса и Юллан в большую повозку, и все обитатели Катт-
хульта - папа и мама Эмиля, Альфред и Лина, Эмиль и маленькая Ида - отп-
равились в путь. Лишь Креса-Майя осталась дома - присматривать за скоти-
ной.
- Бедная Креса-Майя, неужто тебе не хочется съездить на ярмарку? -
спросил добряк Альфред.
- Я пока что еще в своем уме, - ответила Креса-Майя. - Это нынче-то
ехать, когда прилетит большая комета? Нет уж, спасибо, я хочу помереть
дома, в Леннеберге, где мне каждый камень знаком.
Дело в том, что в последнее время жители Смоланда ждали появления ог-
ромной кометы, и в городской газете оповестили, что как раз тридцать
первого октября и прилетит дымящаяся комета. Возможно, она упадет с та-
кой силой, что наша Земля разлетится на тысячи кусочков.
Ты, верно, не знаешь, что это за штука - комета, да и я не очень-то в
этом смыслю, но кажется, это отколовшаяся часть звезды, которая несется
в пространстве неведомо куда. Все жители Смоланда до смерти боялись ко-
меты, которая ни с того ни с сего могла расколоть Землю и положить конец
всякому веселью.
- Чего тут гадать, эта дрянь упадет точно в день ярмарки в Виммербю!
- в сердцах сказала Лина. - Ну да пускай, лишь бы не принесло ее раньше,
до того, как мы успеем вернуться домой!
Она таинственно ухмыльнулась и подтолкнула локтем Альфреда, сидевшего
рядом с ней на заднем сиденье. Лина многого ждала от этого дня.
Впереди разместились мама и папа Эмиля. На коленях у них пристроились
маленькая Ида и Эмиль. Угадай, кто правил? Сам Эмиль. Я и забыла расска-
зать, каким знатным конюхом и кучером был Эмиль. Альфред обучил его все-
му, что только можно знать о лошадях. Вот Эмиль и поднаторел в этом деле
как никто другой в Леннеберге, и обходился с лошадьми половчее самого
Альфреда. Теперь он сидел на коленях у отца и правил как заправский ку-
чер. В самом деле, этот парень умел держать вожжи в руках!
Ночью прошел дождь, а утром туманная осенняя мгла плотной пеленой
окутала Леннебергу и весь Смоланд. Над верхушками деревьев еще не заб-
резжил рассвет, и лес вдоль дороги, по которой ехали обитатели Катт-
хульта, стоял мрачный, отяжелевший от дождя. Однако никто не унывал, а
Маркус и Юллан бежали так резво, что только комья размокшей глины летели
из-под копыт.
Юллан, пожалуй, не очень-то радовалась. Это была старая, заезженная
кобыла, которая охотнее дремала бы у себя в стойле. Эмиль давно приста-
вал к отцу, чтобы тот купил молодого жеребца в пару Маркусу. И вот те-
перь, думал Эмиль, настал долгожданный час, ведь они едут на ярмарку.
Но отец сказал:
- Ты, верно, думаешь, у меня денег куры не клюют. Как бы не так! Ста-
рушке Юллан еще придется побегать в одной упряжке с Маркусом не один го-
док. Ничего не попишешь!
И право же, Юллан не отставала. Она терпеливо трусила рысцой по хол-
мам, и Эмиль, который любил старую добрую лошадь, пел, как всегда, когда
хотел ее немножко подбодрить:
Кобылка чуть трусит рысцой.
Совсем плоха, совсем стара.
