- Ну да, - ответил я как можно равнодушнее, чтобы отец не подумал,
будто мне чего-то не хватает.
На другое утро, гуляя с отцом по саду, я увидел, как навстречу мне
среди розовых кустов скачет белая лошадь. Никогда я не видел такого
красивого галопа. Золотая грива развевалась по ветру, золотые копыта
сверкали на солнце. Лошадь мчалась прямо на меня и весело ржала. Мне никогда
еще не приходилось слышать такого буйного ржанья. Чуть-чуть струсив, я
пугливо прижался к отцу. Но отец твердой рукой ухватил лошадь за золотую
гриву, и она стала как вкопанная. Потом она ткнулась мягким носом в мой
карман, надеясь найти там сахар. Точь-в-точь как это делал Калле-Щеголь. К
счастью, у меня в кармане завалялся кусочек сахара. Видно, по старой
привычке я сунул его в карман. Лошадь нашла его и, хрустя, съела.
- Мио, мой Мио! - сказал отец. - Это твоя лошадь, и зовут ее Мирамис.
О моя Мирамис! Я полюбил тебя с первого взгляда. Обойди хоть весь свет,
прекраснее лошади не сыщешь. И она ни капельки не напоминала старого,
измученного работягу Калле. По крайней мере, я не находил никакого сходства,
пока Мирамис не подняла свою красивую голову и не посмотрела на меня. Тогда
я видел, что у нее точно такие же глаза, как у Калле. Преданные-преданные
глаза, как у всех лошадей.
Никогда в жизни мне не приходилось ездить верхом. А тут отец посадил
меня на Мирамис. - Не знаю, сумею ли я.
- Мио, мой Мио! - сказал отец. - Разве у тебя не мужественное сердце?
Едва я тронул поводья, как мы понеслись по саду под кронами тополей, и
серебристые листья их застревали в моих волосах.
Я скакал все быстрее, быстрее и быстрее, Мирамис перемахивала через
самые высокие кусты роз. Только раз она едва коснулась живой изгороди, и
облако розовых лепестков взметнулось за нами.
Тут в саду появился Юм-Юм. Увидев меня верхом, он захлопала ладоши и
закричал:
- Мио скачет на Мирамис! Мио скачет на Мирамис!
Я придержал лошадь и спросил Юм-Юма, не хочет ли он прокатиться. Еще бы
не хотеть! Он тут же вскочил на лошадь и уселся позади. И. мы поскакали по
зеленым лугам, которые раскинулись за садом роз. В жизни не испытывал я
ничего подобного!
Королевство моего отца велико. А Страна Дальняя самая большая среди его
владений. Она простирается на восток и на запад, на север и на юг. Остров,
на котором возвышается замок короля, называется Островом Зеленых Лугов.
- По ту сторону фьорда, за горами лежит Страна Заморская и Страна
Загорная. Это тоже королевство твоего отца! - крикнул мне Юм-Юм, когда мы
мчались по зеленым лугам.
Кругом было так красиво. Мягкая сочная трава, пестрые цветы, а на
изумрудно-зеленых холмах пасутся белые пушистые ягнята. И пастушок
наигрывает на флейте какой-то чудесный напев. Мне показалось, будто я слышал
его раньше, только не припомню где. Во всяком случае не на улице
Упландсгатан, это уж точно.
Я остановил лошадь, и мы разговорились. Пастушка звали Нонно. Я
спросил, не даст ли он поиграть мне на флейте. Он не только дал поиграть, но
и научил меня своему напеву
- Хотите, я вырежу вам по флейте? - спросил он. Нечего и говорить, как
нам этого хотелось. Неподалеку бежал ручей. Плакучая ива раскинула над ним
свои ветви. Мы уселись на берегу, болтали ногами в воде, а Нонно мастерил
нам флейты. Нонно сказал, что напев его флейты - самый древний в мире.
Пастухи наигрывали его на пастбищах уже много-много тысяч лет назад.
Мы поблагодарили Нонно за флейты и за то, что он научил нас играть
старинный напев. Потом, вскочив на лошадь, поскакали дальше. И долго-долго
еще слышались затихающие звуки флейты, на которой Нонно наигрывал старинный
пастуший напев.
- Будем беречь эти флейты, - сказал я Юм-Юму. - Если кто-нибудь из нас
попадет в беду, пусть сыграет на флейте пастуший напев.
Тут Юм-Юм обхватил меня сзади руками, чтобы не свалиться с лошади, и
сказал:
- Да, мы будем беречь эти флейты. Если услышишь мою флейту, знай, я
зову тебя.
- Хорошо, - ответил я. - А когда ты услышишь мою флейту, тоже знай:
теперь я зову тебя. - Да, - сказал Юм-Юм.
И я подумал, что теперь он мой лучший друг. Конечно, если не считать
отца. Моего отца я любил больше всех на свете. А Юм-Юм мой сверстник и
лучший друг, раз уж я не могу больше видеться с Бейкой.
Вот здорово! У меня есть отец, Юм-Юм, Мирамис, и я, как вольный ветер,
могу летать по холмам и лугам. Не мудрено, что от такого счастья голова идет
кругом.
- А как попасть в Страну Заморскую и Страну Загорную? - спросил я
Юм-Юма. - Через мост Утреннего Сияния, - ответил он. - Где же этот мост? -
поинтересовался я. - Сейчас увидишь, - сказал Юм-Юм. И вправду, вскоре мы
увидели мост. Он был такой громадный и длинный, что казалось, конца и края
ему нет. Мост весь сверкал в сиянии солнца, он словно был выткан из золотых
солнечных лучей.
- Это самый большой мост в мире, - сказал Юм-Юм. - Он соединяет Остров
Зеленых Лугов со Страной Заморской. Но по ночам король велит разводить его,
чтобы мы могли спокойно спать на Острове Зеленых Лугов.
- Это почему? - спросил я. - Кто может нагрянуть к нам ночью?
- Рыцарь Като!
Едва он произнес эти слова, как в полях дохнуло холодом, а Мирамис
задрожала.
В первый раз услышал я о рыцаре Като и громко повторил:
- Рыцарь Като!
И мороз пробежал у меня по коже при этих словах.
- Жестокий рыцарь Като, - добавил Юм-Юм.
Мирамис тревожно заржала, и мы умолкли. Конечно, нам очень хотелось
промчаться по мосту Утреннего Сияния, но ведь я не спросил разрешения у
отца. Поэтому мы повернули обратно, в сад. Так закончилось наше первое
путешествие. В тот день мы еще долго мыли и чистили Мирамис, расчесывали ее
золотую гриву, трепали по холке, угощали сахаром и хлебом, которые дала нам
мама Юм-Юма.
В саду мы с Юм-Юмом построили шалаш. Мы забирались туда и ели всякую
вкуснятину. А больше всего нам нравились тоненькие блины с сахарным песком.
Объедение, да и только. Бенкина мама тоже пекла блины, и мне иногда
случалось их пробовать. Но блины, которые пекла мама Юм-Юма, были куда
вкуснее. Бенка часто рассказывал мне о том, как он строил шалаши на даче в
Ваксхольме. Вот хорошо бы написать ему и рассказать о нашем с Юм-Юмом
шалаше. "Красота, какой я шалаш себе отгрохал здесь, в Стране Дальней", -
написал бы я ему. Да, красота!
Нравится ли музыка звездам?
На другой день мы снова поскакали в гости к Нонно. Сперва мы не могли
его найти. Но потом из-за холма до нас донеслись звуки его флейты. Сидя на
траве, Нонно наигрывал свой напев, а его овцы мирно щипали траву.
Увидев нас, он отнял флейту от губ и сплюнул, потом рассмеялся и
сказал: - А вот и вы.
Видно было, что он обрадовался нам. Мы достали свои флейты и стали
играть втроем. До чего же чудесно у нас получалось, я даже не мог понять,
как это мы научились играть так красиво.
- Жаль, что никто не слышит, как мы играем, - вздохнул я.
- Нас слушают травы, - сказал Нонно. - И цветы, и ветры. Нас слушают
деревья. Посмотри, как притихли плакучие ивы, склонившись над ручьем.
- Неужто это правда? - спросил я. - Им нравится наша музыка? - Очень
нравится, - ответил Нонно. Мы еще долго играли травам и цветам, деревьям и
ветру. И все-таки мне было жаль, что никто из людей не слышит нас. Тогда
Нонно предложил:
- Если хочешь, пойдем ко мне домой и сыграем моей бабушке.
Во всех сказках всегда есть добрые старички и старушки. Но настоящей
живой бабушки я никогда еще не видел. И мне было очень интересно
познакомиться с бабушкой нашего друга Нонно.
Нам пришлось взять с собой ягнят, овец и Мирамис. Получился целый
караван. Впереди шли Юм-Юм, Нонно и я, потом овцы и ягнята, а замыкала
шествие Мирамис.
Мы шли по холмам и долинам, наигрывая на флейтах. Овцам и ягнятам,
наверно, нравилось это веселое путешествие: всю дорогу они блеяли и прыгали
вокруг нас.
Мы шли долго-долго. И наконец увидали жилище Нонно. То была маленькая,
словно игрушечная, хижина с соломенной крышей, утонувшая в кустах жасмина и
цветущей сирени.
- Тс-с... - прошептал Нонно. - Давайте напугаем бабушку!
Нонно, Юм-Юм и я выстроились перед окном. - Раз, два, три! -
скомандовал Нонно. И мы заиграли, да так весело, что овцы и ягнята пустились
в пляс. В оконце появилась древняя-предревняя старушка. Это и была бабушка
Нонно. Всплеснув руками, она воскликнула: - Ой, какая чудесная музыка?
Бабушка была очень старенькая, будто из сказки, хотя самая что ни на есть
настоящая, живая бабушка.
Потом мы вошли в хижину. Бабушка спросила нас, не хотим ли мы поесть.
Еще бы не хотеть! Ведь мы страшно проголодались в пути. Бабушка достала
каравай хлеба и нарезала его толстыми ломтями. То был черный хлеб, но
вкуснее его я ничего не ел.
- До чего вкусно! - сказал я Нонно. - Что это за хлеб?
- Это просто черный хлеб, - ответил Нонно. - Хлеб насущный, каждый день
он утоляет наш голод.
Мирамис тоже была не прочь поужинать с нами. Она просунула голову в
окошко и тихонько заржала. Ну и смеялись мы, вот была потеха! А бабушка
похлопала Мирамис по морде и дала ей своего вкусного хлеба.
А потом мне захотелось пить, и я сказал об этом Нонно.
Он провел нас в сад, где бил ключ с прозрачной водой. Нонно опустил в
источник деревянную бадью, зачерпнул воды и дал нам напиться. Ни разу в
жизни я не пил такой прохладной и вкусной воды.
- До чего вкусно, - сказал я Нонно. - Что это за вода?
- Самая обыкновенная вода, - ответил Нонно. - Она каждый день утоляет
нашу жажду.
Мирамис тоже захотела пить, и мы дали ей воды, напоили овец и ягнят.
Нонно пора было возвращаться со стадом на пастбище среди холмов. Он
попросил бабушку дать ему пастуший плащ, которым он обычно укрывался, когда
ночевал с овцами под открытым небом. Бабушка протянула ему коричневый плащ.
Ну и счастливчик этот Нонно - может ночевать один в поле. Мне еще никогда не
выпадало такое счастье. Бенка и его родители выезжали за город на
велосипедах, как заправские туристы. На какой-нибудь уютной лесной опушке
они разбивали палатку и ночевали в спальных мешках. Бенка уверял, что лучше
этого ничего не бывает, и я охотно ему верю.
- Везет же тебе! - сказал я Нонно. - Ты можешь ночевать под открытым
небом.
- А тебе кто мешает? - спросил Нонно. - Пошли со мной!
- Нет! - отказался я. - Отец будет волноваться, если я не вернусь
вечером домой.
- Я могу послать весточку королю, что ты ночуешь сегодня в поле, -
сказала бабушка нашего друга Нонно.
- И моему отцу тоже, - попросил Юм-Юм.
- Ладно, пошлю и садовнику, - согласилась бабушка мальчика Нонно.
Мы с Юм-Юмом так обрадовались, , что начали скакать и прыгать пуще
ягнят.
Бабушка взглянула на нас и покачала головой: - Когда выпадет роса, вы
замерзнете! - Внезапно лицо ее омрачилось. - У меня есть еще два плаща.
Она подошла к старинному сундуку, стоявшему в углу избушки, и достала
два плаща, красный и голубой.
- Плащи моих братьев! - тихо сказал Нонно.
- А где же твои братья? - спросил я.
- Рыцарь Като! - прошептал Нонно. - Жестокий рыцарь Като захватил их в
плен.
При этих словах за окном заржала Мирамис так, словно ее кто-то ударил.
Ягнята в испуге бросились к овцам, а овцы жалобно заблеяли, будто настал их
последний час. Бабушка дала мне красный плащ, а Юм-Юму голубой. Еще она дала
Нонно каравай хлеба насущного и кувшин с ключевой водой, утоляющей жажду, и
мы снова пустились в путь по холмам и долам. Участь братьев нашего друга
