Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Гастон Леру Весь текст 483.15 Kb

Духи дамы в черном

Предыдущая страница Следующая страница
1 2 3  4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 42
с прежней неистовой силой, и нам пришлось укрыться  за  маяком.  Рультабийль
остановился и в задумчивости закрыл глаза.
   - Здесь я видел ее в последний раз, - наконец проговорил он и взглянул на
каменную скамью. - Мы сидели, и она прижимала меня к сердцу. Мне было  тогда
всего девять... Она велела мне оставаться на этой скамье и ушла; больше я ее
не видел. Был вечер, тихий летний вечер, вечер, когда нам  вручали  награды.
Участия во вручении она не принимала, но я знал, что она  придет  вечером...
Вечер был ясный и звездный, и я на секунду подумал, что увижу  ее  лицо.  Но
она вздохнула и закрылась вуалью. А потом  ушла.  Больше  я  ее  никогда  не
видел...
   - А вы, друг мой?
   - Я?
   - Да, что сделали вы? Вы долго просидели на этой скамье?
   - Мне очень хотелось, но за мною пришел кучер, и я вернулся.
   - Куда же?
   - Ну.., в коллеж.
   - Так в Трепоре есть коллеж?
   - Нет, коллеж в Э... Я вернулся в коллеж  в  Э.  -  Он  сделал  мне  знак
следовать за ним. - Или вам хотелось бы остаться здесь? Но  тут  слишком  уж
дует!
   Через  полчаса  мы  были  в  Э.  Проехав  Каштановую  улицу,  наш  экипаж
загрохотал по тугим плитам пустынной и холодной площади; кучер  возвестил  о
нашем прибытии, принявшись щелкать кнутом; этот оглушительный звук  пронесся
по улочкам маленького, словно вымершего, городка.
   Вскоре над крышами раздался бой часов - они были на здании  коллежа,  как
пояснил Рультабийль, - и все стихло. Лошадь и экипаж застыли. Кучер  скрылся
в кабачке. Мы вошли в холодную  тень  готической  церкви,  стоявшей  у  края
площади. Рультабийль бросил взгляд на замок из розового кирпича,  увенчанный
широкой крышей в стиле Людовика XIII, с унылым фасадом, словно  оплакивавшим
своих принцев в изгнании, затем с грустью  посмотрел  на  квадратное  здание
мэрии, враждебно выставившее в нашу сторону  древко  с  грязным  флагом,  на
молчаливые дома, на кафе "Париж" для господ офицеров, на парикмахерскую,  на
книжную лавочку... Не здесь ли он покупал  на  деньги  Дамы  в  черном  свои
первые книги?
   - Ничего не изменилось! На пороге книжной лавки, лениво уткнувшись мордой
в замерзшие лапы, лежала старая облезлая собака.
   - Да это же Шам! Я узнал его - это Шам!  Мой  добрый  Шам!  -  воскликнул
Рультабийль и позвал: - Шам! Шам!
   Собака поднялась и повернулась к нам, прислушиваясь к голосу Рультабийля.
С  трудом  сделав  несколько  шагов,  она  подошла  к  нам  вплотную,  потом
безразлично вернулась на свой порог. - Это  он!  Но  он  меня  не  узнал,  -
проговорил Рультабийль.
   Репортер увлек меня в круто спускавшийся вниз проулок, посыпанный  острой
щебенкой; я чувствовал, что друга лихорадит. Вскоре  мы  остановились  перед
церковью иезуитов; ее паперть украшали  каменные  полукружия,  что-то  вроде
перевернутых консолей, принадлежащих  к  архитектурному  стилю,  который  не
прибавил славы XVII столетию. Толкнув низкую дверцу, Рультабийль провел меня
под  красивый  свод,  где  в  глубине,  на  камнях  пустых  склепов,  стояли
великолепные  коленопреклоненные  мраморные  статуи  Екатерины  Клевской   и
герцога де Гиза Меченого.
   - Это часовня коллежа, - вполголоса сообщил молодой человек.
   В часовне никого не было. Мы  быстро  прошли  через  нее,  и  Рультабийль
осторожно открыл слева еще одну дверь, ведущую под навес.
   - Пошли, - тихонько сказал он. - Пока все идет хорошо. Мы вошли в коллеж,
и привратник меня не заметил. Он непременно бы меня узнал.
   - Ну и что в этом дурного? В этот миг мимо навеса прошел лысый человек со
связкой ключей в руке, и Рультабийль отодвинулся в тень.
   - Это папаша  Симон.  Как  он  постарел!  И  волос  совсем  не  осталось.
Осторожно! Сейчас  как  раз  должны  подметать  в  младшем  классе.  Все  на
занятиях. Опасаться нам некого - в привратницкой осталась лишь мамаша Симон,
если только она еще жива. Но в любом случае она нас не увидит.  Постойте-ка!
Папаша Симон возвращается.
   Почему Рультабийль хотел остаться незамеченным? Почему? В самом  деле,  я
ничего не знал об этом парнишке, а думал, что  знаю  все.  Он  удивлял  меня
буквально каждый час. В ожидании, пока папаша Симон освободит нам путь, мы с
Рультабийлем незаметно выскользнули из-под навеса и, пробравшись за кустами,
росшими во дворике, оказались у низенькой кирпичной стены, откуда открывался
вид вниз, на просторные дворы и  здания  коллежа.  Словно  боясь  свалиться,
Рультабийль схватил меня за руку.
   - Боже, тут все переменилось! - хрипло прошептал он. - Старый класс,  где
я когда-то нашел ножик, разрушен, дворик, где мы прятали  деньги,  перенесен
дальше. Зато стены часовни на месте! Наклонитесь ниже, Сенклер: видите дверь
в нижней части часовни? Она ведет в младший класс. Сколько раз  я  входил  в
нее, когда был маленьким! Но никогда, никогда я  не  выходил  из  нее  таким
счастливым, даже на самые веселые перемены, как  в  тот  раз,  когда  папаша
Симон пришел за мной и повел в гостиную, где  ждала  Дама  в  черном!  Боже,
только бы там ничего не изменилось!
   Рультабийль высунул голову и взглянул назад.
   - Нет! Смотрите, вон гостиная, рядом с  часовней.  Первая  дверь  справа.
Туда она приходила...  Когда  папаша  Симон  спустится  вниз,  мы  пойдем  в
гостиную. Это безумие, мне кажется, я схожу с ума, - сказал он, и я услышал,
как у него стучат зубы. - Но что поделать, это сильнее меня.  Одна  мысль  о
том, что я увижу гостиную, где она меня ждала...  Я  жил  лишь  надеждой  ее
увидеть, и, когда она уезжала, я всякий раз впадал  в  такое  отчаяние,  что
воспитатели опасались за мое здоровье. Я приходил в  себя,  лишь  когда  мне
заявляли, что если я заболею, то больше ее не увижу. До следующего визита  я
жил лишь памятью о ней да ароматом ее духов. Я никогда отчетливо не видел ее
лица и, надышавшись чуть ли не до  обморока  запахом  ее  духов,  помнил  не
столько ее облик,  сколько  аромат.  После  очередного  визита  я  иногда  в
перемену проскальзывал в  пустую  гостиную  и  вдыхал,  благоговейно  вдыхал
воздух, которым она дышала, впитывал атмосферу, в которой она недавно  была,
и выходил  с  благоухающим  сердцем...  Это  был  самый  тонкий,  нежный  и,
безусловно, самый естественный и приятный аромат в мире, и мне казалось, что
никогда больше я его не встречу - до того дня, когда я сказал вам,  Сенклер,
- помните? - во время приема в Елисейском дворце...
   - В тот день, друг мой, вы встретили Матильду Стейнджерсон.
   - Да, - дрогнувшим голосом ответил Рультабийль. Ах, если бы я знал, что у
дочери профессора Стейнджерсона от первого брака, заключенного ею в Америке,
был сын, ровесник Рультабийля! А ведь мой друг ездил в Америку и там, должно
быть, понял все! Если бы это знал и я,  тогда  мне  стали  бы  наконец  ясны
причины волнения, страдания и странной тревоги, с которыми он  произнес  имя
Матильды Стейнджерсон здесь, в  коллеже,  куда  приезжала  когда-то  Дама  в
черном.
   Через несколько минут я осмелился нарушить молчание:
   - Вы так и не узнали, почему не вернулась Дама в черном?
   - Да нет, я уверен, что она вернулась. Но я-то уже уехал.
   - А кто вас забрал?
   - Никто - я сбежал.
   - Зачем? Чтобы отыскать ее?
   - Нет, нет, чтобы скрыться от нее, Сенклер! Но она-то вернулась!  Уверен,
что вернулась!
   - Должно быть, она очень огорчилась, не застав вас больше здесь.
   Рультабийль воздел руки к небу и покачал головой.
   - Откуда мне знать? Кто может это знать? Ах,  как  я  несчастен...  Тс-с,
папаша Симон! Он уходит! Наконец-то! Скорее в гостиную.
   В  три  прыжка  мы  оказались  на  месте.  Гостиная  представляла   собой
обыкновенную, довольно большую комнату с дешевенькими белыми занавесками  на
голых окнах. У стен стояли шесть  соломенных  стульев,  над  камином  висели
зеркало и часы. Комната производила довольно унылое впечатление.
   Войдя в гостиную, Рультабийль с выражением почтения  и  сосредоточенности
обнажил голову, словно оказавшись в каком-то священном месте.  Покрасневший,
смущенный, он двигался мелкими шагами и вертел  в  руках  свое  кепи.  Затем
повернулся ко мне и заговорил - тихо, даже тише, чем в часовне:
   - Ах, Сенклер, вот она - гостиная. Потрогайте мои руки - я весь  горю,  я
покраснел, верно? Я всегда краснел, когда входил сюда, зная, что  увижу  ее.
Конечно, сейчас я бежал, запыхался, но я не  мог  больше  ждать,  понимаете?
Сердце стучит, как когда-то... Послушайте, я подходил вот сюда, к двери, и в
смущении останавливался. Но в углу я замечал ее тень; она молча  протягивала
ко мне руки, и я бросался к ней в объятия, мы целовались и плакали. Это было
прекрасно! Это была моя мать, Сенклер! Но она мне в  этом  не  признавалась,
напротив: она говорила, что моя мать умерла, а она  -  ее  подруга.  Но  она
велела называть ее мамой, она плакала, когда я ее целовал, и  я  понял,  что
она - моя мать. Знаете, она всякий раз  садилась  в  этом  темном  уголке  и
приезжала всегда на закате, когда света  еще  не  зажигали...  Вот  тут,  на
подоконнике, она  оставляла  большой  пакет  в  белой  бумаге,  перевязанный
розовой ленточкой. Это были сдобные булочки. Я обожаю булочки, Сенклер!
   Больше сдерживаться Рультабийль не мог: облокотившись о  каминную  доску,
он разрыдался. Немного успокоившись, он поднял голову, взглянул  на  меня  и
печально улыбнулся. Затем, совершенно без  сил,  опустился  на  стул.  Я  не
осмеливался заговорить с ним. Я прекрасно понимал, что разговаривал он не со
мною, а со своими воспоминаниями.
   Он достал из нагрудного кармана письмо, которое я ему  дал,  и  дрожащими
руками распечатал. Читал он долго. Внезапно его рука  упала,  и  он  жалобно
вздохнул. Еще недавно  раскрасневшийся,  он  побледнел  так  сильно,  словно
лишился вдруг всей крови. Я хотел было помочь, но он жестом остановил меня и
закрыл глаза.
   Казалось, он спит. Тихонько, на  цыпочках,  словно  в  комнате  находился
больной,  я  отошел  к  окну,  выходившему  на  маленький  дворик,  где  рос
раскидистый каштан. Сколько времени  я  созерцал  этот  каштан?  Откуда  мне
знать? Откуда мне знать, что мы ответили бы, если бы в эту минуту кто-нибудь
вошел в гостиную? В моей голове  проносились  неясные  мысли  о  странной  и
таинственной судьбе моего друга, об этой женщине, которая  то  ли  была  его
матерью, то ли нет. Рультабийль был тогда так юн, так нуждался в матери, что
вполне мог в своем воображении... Рультабийль! Под каким еще именем  мы  его
знали? Жозеф Жозефен - под этим именем он делал здесь свои первые  шаги  как
школьник. Жозеф Жозефен - в свое время главный редактор "Эпок" сказал:  "Это
не имя!" А зачем  он  пришел  сюда  сейчас?  Найти  следы  аромата?  Оживить
воспоминания? Иллюзию?
   Легкий шум заставил меня обернуться. Рультабийль стоял; он казался вполне
спокойным, лицо его прояснилось, как бывает после трудной победы  над  самим
собой.
   - Сенклер, нам пора. Пойдемте отсюда, друг мой! Пойдемте!
   Он вышел из гостиной, даже не оглянувшись. Я пошел за  ним.  Нам  удалось
выйти незамеченными, и на пустынной улице я с тревогой спросил его:
   - Итак, друг мой, вам удалось найти аромат Дамы в черном?
   Разумеется, он прекрасно видел, что я задал этот вопрос от всего  сердца,
горячо желая, чтобы посещение места, где прошло его  детство,  хоть  немного
успокоило его душу.
   - Да, - чрезвычайно серьезно ответил он. - Да, Сенклер, удалось.
   С этими словами он протянул мне письмо дочери  профессора  Стейнджерсона.
Ничего не понимая, я оторопело смотрел на него - ведь я же тогда ничего  еще
не знал. Он взял меня за руки и глядя прямо в глаза, заговорил:
   - Я хочу доверить вам большую тайну, Сенклер, тайну моей  жизни  и,  быть
может, в будущем моей смерти. Чтобы ни случилось, эта тайна  должна  умереть
вместе с нами. У Матильды Стейнджерсон был ребенок, сын, он мертв для  всех,
кроме вас и меня.
   Я попятился, потрясенный и ошеломленный этим открытием. Рультабийль - сын
Матильды Стейнджерсон! И тут новая мысль поразила  меня  еще  сильнее:  ведь
Предыдущая страница Следующая страница
1 2 3  4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 42
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама