рассуждали они, можно взять в руки дальнейшую эволюцию.
Необходимо прежде всего подвергнуть значительное количество
захваченных экземпляров мутациям, наследственным изменениям
определенного типа. В процессе размножения они перейдут в
последующие поколения и сделают безопасной всю эту
кристаллическую расу. Это изменение должно быть очень частным,
таким, которое даст немедленный результат и одновременно
создаст в новом виде ахиллесову пяту, слабое место, куда можно
будет ударить. Но все это было типичной болтовней теоретиков,
они не имели понятия, какая это должна быть мутация, какое
изменение, как его осуществить, как захватить большое
количество этих проклятых кристалликов, не вступая с ними в
очередную битву, в которой можно было потерпеть поражение,
более тяжелое, чем вчерашнее. А если бы даже все удалось, как
долго пришлось бы ждать эффекта? Во всяком случае, не день и не
неделю. Так что же, крутиться вокруг Региса, как на карусели,
год, два, а то и все десять лет?! Все это не имело никакого
смысла.
Рохан чувствовал, что перехватил с кондиционером, снова
стало слишком жарко. Он встал, отбросил одеяло, умылся, быстро
оделся и вышел. Лифта не было. Он вызвал его и в полумраке,
освещенном прыгающими огоньками информатора, ожидал, стоя с
опущенной головой, ощущая в ней всю тяжесть недоспанных ночей и
полных напряжения дней, и сквозь шум крови в висках вслушивался
в ночную тишину корабля. Время от времени что-то бормотало в
невидимых трубах, из нижних отсеков доносилось приглушенное
ворчание работающих вхолостую двигателей, корабль все еще был в
полной стартовой готовности. Из вертикальных колодцев по обеим
сторонам платформы, на которой он стоял, тянуло сухим воздухом
с металлическим привкусом. Двери разошлись, он ступил в лифт. В
восьмом отсеке он вышел. Коридор, освещенный линией голубых
ламп, поворачивал, повторяя изгиб корпуса. Рохан шел, сам не
зная куда, инстинктивно поднимал повыше ноги в нужных местах,
перешагивал высокие пороги герметических переборок, пока не
заметил тени людей из команды главного реактора. В помещении
было темно, только сверкали на щите лампочки индикаторов. Люди
сидели под ними на разложенных креслах.
- Погибли, - сказал кто-то.
Рохан не узнал этого человека.
- Могу поспорить: в радиусе пяти миль была тысяча
рентген. Их уже нет. Можешь быть спокоен.
- Так зачем же мы здесь сидим? - пробурчал другой.
Не по голосу, а по месту, которое занимал говоривший, - на
гравиметрическом контроле - Рохан сориентировался, что это
боцман Бланк.
- Старик не хочет возвращаться.
- А ты бы вернулся?
- А что еще можно сделать?
Тут было тепло, и в воздухе витал тот особенный аромат
хвои, которым кондиционеры старались подавить запах от
пластиков, разогревавшихся во время работы реактора. В
результате возникла смесь, не имевшая аналогий вне пределов
восьмого отсека. Рохан стоял, невидимый, прислонившись спиной к
переборке. Он не прятался, просто ему не хотелось вмешиваться в
разговор.
- Он может сейчас подобраться... - заговорил кто-то после
короткого молчания.
Лицо говорившего появилось на минуту, когда он наклонился
вперед, - полурозовое, полужелтое от света контрольных
лампочек, которыми щит реактора, казалось, смотрел на
собравшихся под ним людей. Рохан, как и все остальные, сразу же
понял, о ком идет речь.
- У нас есть поле и радар, - неохотно ответил боцман.
- Много тебе даст поле, если он подойдет на биллиэрг
поражения.
- Радар его не подпустит.
- Кому ты это говоришь? Я-то знаю его, как собственный
нож.
- Ну и что?
- То, что у него есть антирад. Системы помех...
- Но ведь он расстроен. Электронный псих...
- Ничего себе псих. Ты был в рубке?
- Нет. Я сидел здесь.
- То-то. А я был. Жаль, ты не видел, как он сшибал наши
зонды.
- Значит, что же? Они его перестроили? Он уже под их
контролем?
"Все говорят "они", - подумал Рохан. - Как будто это живые
разумные существа..."
- А протон его знает. Кажется, нарушилась только связь.
- Так чего ему по нас бить?
Снова стало тихо.
- Неизвестно, где он? - спросил тот, который не был в
рубке.
- Нет. Последнее сообщение было в одиннадцать. Кралик мне
говорил. Видели, как он крутился по пустыне.
- Далеко?
- А что, боишься? Километров полтораста отсюда. Для него
это час ходу. Если не меньше.
- Может, хватит этого переливания из пустого в порожнее?
- сердито вмешался боцман Бланк, чей резкий профиль показался
на фоне разноцветных огоньков.
Все замолчали. Рохан медленно повернулся и удалился так же
тихо, как и пришел. По дороге он миновал две лаборатории. В
большой было темно, из маленькой сквозь иллюминатор,
находившийся под потолком, в коридор падал свет. Рохан заглянул
внутрь. У овального стола сидели только кибернетики и физики -
Язон, Кронотос, Сарнер, Ливин, Зорахан. Еще кто-то,
повернувшись к остальным спиной, в тени наклонной переборки
программировал большой электронный мозг.
- ... есть два эскалационных решения, одно - аннигиляция,
другое - самоуничтожение, остальные - планетного масштаба, -
говорил Зорахан.
Рохан не переступил порога. Он снова стоял и подслушивал.
- Первое основано на возможности образования лавинного
процесса. Нужен антимат, который войдет в ущелье и останется
там.
- Один уже был... сказал кто-то.
- Если у него не будет электронного мозга, он сможет
работать, даже когда температура превысит миллион градусов.
Нужен плазменный излучатель, плазма не боится звездных
температур. Туча будет действовать так же, как и раньше, -
постарается его уничтожить, войти в резонанс с управляющими
контурами, но их не будет. Не будет ничего, кроме субъядерной
реакции. Чем больше материи примет участия в реакции, тем более
бурной она будет. Таким способом можно стянуть в одно место и
аннигилировать всю некросферу планеты...
"Некросфера... - подумал Рохан. - Да, ведь кристаллики
мертвые... Ученые... Всегда выдумают какое-нибудь красивое
новое название".
- Мне больше нравится вариант с самоуничтожением, -
сказал Язон. - Но как вы себе это представляете?
- Ну, идея основана на том, чтобы сначала вызвать
образование двух больших "тучемозгов", а потом столкнуть их.
Нужно заставить тучи отнестись друг к другу, как к конкуренту в
борьбе за существование...
- Это я знаю, но как вы хотите это сделать?
- Нелегко, конечно, но возможно, поскольку туча только
псевдомозг, а значит, не способна рассуждать...
- Надежнее планетный вариант, с понижением среднего
годового облучения... - заговорил Сарнер. - Достаточно четырех
водородных зарядов по пятьдесят - сто мегатонн на каждое
полушарие, всего максимум восемьсот... Воды океана испарятся,
увеличится облачный покров, альбедо возрастет и оседлый
симбионт не сможет доставлять нужного для размножения
количества энергии...
- Расчеты базируются на непроверенных данных, -
запротестовал Язон.
Видя, что начинается спор специалистов, Рохан отступил от
двери и пошел дальше. Он возвращался к себе не на лифте, а по
крутой стальной лесенке, которой обычно никто не пользовался.
Он прошел несколько отсеков. Видел, как в ремонтном цехе люди
Девре возились со сварочными аппаратами около больших,
неподвижно чернеющих арктанов. Издалека заметил овальные
иллюминаторы госпиталя, в которых горел фиолетовый притемненный
свет. Какой-то врач в белом халате бесшумно прошел по коридору,
за ним автомат нес набор поблескивающих инструментов. Рохан
миновал пустую и темную кают-компанию, клуб, библиотеку,
наконец очутился в своем отсеке, прошел каюту астрогатора и
задержался, словно желая что-то подслушать, но из-за гладкой
двери не вырвалось ни звука, ни луча света, а крышки
иллюминаторов были плотно затянуты болтами с медными головками.
Только в каюте Рохан снова почувствовал усталость. Он весь
обмяк, тяжело сел на койку, сбросил ботинки и, закинув руки за
голову, улегся, глядя в слабо освещенный ночником низкий
потолок с делящей его пополам трещинкой на голубом лаке. Он
бродил по кораблю не из чувства долга, не из любопытства к
разговорам и жизни других людей. Он просто боялся таких ночных
часов, потому что мысленно видел картины, которые не хотел
вспоминать. Самым тяжелым было воспоминание о человеке,
которого он убил, для того чтобы тот не убил других. Рохан
должен был так поступить, но от этого не становилось легче. Он
знал, что, если сейчас погасить свет, он снова увидит эту
сцену, как тот, со слабой бессмысленной улыбкой идет за
прыгающим в его руках стволом вейра, как перешагивает через
лежащее на камнях тело без руки (этим мертвецом был Ярг,
вернувшийся, чтобы после чудесного спасения так глупо
погибнуть), как роняет вейр и падает лицом вниз... Рохан
напрасно пытался прогнать эту картину, чувствовал острый запах
озона, горячий удар рукоятки, сжатой его потной рукой, слышал
стоны людей, которых, задыхаясь, стаскивал в одно место, чтобы
связать, как снопы, и каждый раз близкое, знакомое, как будто
вдруг ослепшее лицо пораженного потрясало его своим выражением
отчаянной беспомощности.
Что-то стукнуло, упала книжка, которую Рохан начал читать
еще на Базе, он заложил тогда страницу белым листом, но до сих
пор не прочитал ни одной строчки. Он лег поудобнее. Подумал о
стратегах, обдумывающих сейчас планы уничтожения туч, и его
губы искривила пренебрежительная усмешка. "Это бессмысленно,
все вместе... - думал он. - Хотят уничтожить... Мы тоже, мы все
хотим уничтожить, но никого этим не спасем. Регис безлюден,
человеку нечего здесь искать. Откуда же это упорство? Ведь
точно так же людей могла бы убить буря или землетрясение. Ничье
сознательное намерение, ничья враждебная мысль не стояла на
нашем пути. Мертвый процесс самоорганизации... Стоит ли
расточать все силы и энергию, чтобы его уничтожить, только
потому, что мы сразу же приняли его за подстерегающего нас
врага, который сначала из-за угла напал на "Кондор", а потом на
нас? Сколько таких зловещих, чуждых человеческому пониманию
явлений может таить в себе космос? И мы должны везде побывать с
уничтожающей мощью на борту кораблей, чтобы разбить все, что
несовместимо с нашим разумом? Как они это назвали? Некросфера.
Значит, и некроэволюция, эволюция мертвой материи. Может быть,
лирянам и было до нее дело. Регис III был в их сфере. Может,
хотели его колонизировать, когда их астрофизики предсказали
превращение их солнца в Новую... Возможно, это была для них
последняя надежда. Если бы мы оказались в таком положении, мы
бы, конечно, боролись, разметали бы этот черный кристаллический
помет, но сейчас?.. На расстоянии парсека от Базы, в свою
очередь, отдаленной от Земли на столько световых лет... во имя
чего мы здесь торчим, теряя людей, для чего ночами стратеги
ищут наилучший метод аннигиляции, ведь о мести не может быть и
речи..."
Если бы сейчас Хорпах появился перед ним, он бы сказал ему
все.
"Каким смешным и одновременно безумным выглядит это
"покорение любой ценой", это "героическое упорство человека",
это желание отплатить за смерть товарищей, которые погибли,
потому что их послали на смерть... Мы были просто неосторожны,
слишком понадеялись на наши излучатели и индикаторы, наделали
ошибок и теперь расплачиваемся... Мы, только мы виноваты".
Он размышлял так, лежа с закрытыми глазами, которые
