Фафхрд сердито замахнулся на котенка: один из рулевых тоже подскочил,
видимо, полагая, что котятам расхаживать по рулевому веслу не положено.
Длинным прыжком котенок перемахнул на поручень правого борта,
поскользнулся и, вцепившись когтями в дерево, закачался над водой.
Между тем Хисвет отнимала у Мышелова руку, а тот все твердил:
- Дайте я осмотрю ее, барышня. Даже крошечная царапина, сделанная
грязным корабельным котом, может быть крайне опасна!
Девушка же игриво отвечала:
- Да нет, милый воин, говорю вам, все в порядке.
Фафхрд подошел к правому борту, исполненный решимости швырнуть
котенка в воду, но как-то уж так случилось, что вместо этого он подставил
болтающемуся зверьку ладонь и поднял его на поручень. Зверек
незамедлительно укусил его за большой палец и взлетел на мачту. Фафхрд
едва удержался, чтобы не взвыть от боли. Слинур расхохотался.
- Нет, я все же осмотрю, - властно проговорил Мышелов и силой
завладел рукой Хисвет. Девушка дала ему немного подержать ее, потом
вырвала ладонь, выпрямилась и ледяным тоном заявила:
- Вы забываетесь, воин. К ланкмарской барышне не имеет права
прикасаться даже ее собственный врач, он трогает лишь тело ее служанки, на
котором барышня показывает, где у нее болит. Оставьте меня, воин.
Разобиженный Мышелов отступил к гакаборту. Фафхрд принялся сосать
укушенный палец. Хисвет подошла и встала рядом с Мышеловом. Не глядя на
него, она ласково проговорила:
- Вам следовало попросить меня позвать служанку. Она очень
хорошенькая.
На горизонте виднелся лишь кусочек солнца величиной с край ногтя.
Слинур окликнул наблюдателя в "вороньем гнезде":
- Как там черный парус?
- Держится на расстоянии, - донеслось в ответ. - Идет параллельным
курсом.
Чуть вспыхнув зеленоватым светом, солнце скрылось за горизонтом.
Хисвет повернула голову и поцеловала Мышелова в шею, прямо под ухом. Ее
язык щекотал кожу.
- Теряю парус из вида, шкипер, - прокричал наблюдатель. - На
северо-западе туман. А на северо-востоке... маленькое черное облачко...
словно черный корабль с яркими точками... который движется по воздуху. А
теперь и он пропал. Все исчезло, шкипер.
Хисвет выпрямила голову. К ним подошел Слинур, бормоча:
- Что-то из этого "вороньего гнезда" слишком много видно...
Хисвет вздрогнула и сказала:
- Белые Тени простудятся. Они очень нежные, воин.
Мышелов выдохнул ей в ухо:
- Вы сами - Белая Тень Восторга, барышня! - затем двинулся к клеткам
и громко, чтобы услышал Слинур, сказал: - Быть может, завтра, барышня, вы
удостоите нас чести и устроите представление - вот тут, на юте? Будет
очень интересно посмотреть, как вы с ними управляетесь: - Он погладил
воздух над клетками и, сильно кривя душой, проговорил: - До чего же они
симпатичные!
На самом деле Мышелов опасливо высматривал крошечные копья и мечи, о
которых упоминал Слинур. Двенадцать крыс разглядывали его без тени
любопытства. Одна даже вроде бы зевнула.
- Я бы не советовал, - резко воспротивился Слинур. - Понимаете,
барышня, матросы дико боятся и ненавидят любых крыс. Лучше бы их не
нервировать.
- Но это ж аристократы, - не унимался Мышелов, но Хисвет лишь
повторила:
- Они простудятся.
Услышав эти слова, Фафхрд извлек палец изо рта, быстро подошел к
девушке и предложил:
- Маленькая госпожа, можно я отнесу их на место? Я буду осторожен,
как клешская сиделка.
Он двумя пальцами поднял клетку, в которой сидели две крысы. Наградив
его улыбкой, Хисвет сказала:
- Было бы очень любезно с вашей стороны, благородный воин. Простые
матросы обращаются с ними слишком грубо. Но вы можете унести только две
клетки. Вам понадобится помощь.
И с этими словами девушка взглянула на Мышелова и Слинура. Деваться
было некуда. Слинур и Мышелов, последний не без опаски и отвращения,
бережно подхватили по клетке, Фафхрд взял вторую, и все они двинулись
вслед за Хисвет в каюту, располагавшуюся под приподнятой палубой юта. Не
удержавшись, Мышелов шепнул Фафхрду:
- Тьфу! Сделал из нас крысиных слуг! Котенок тебя уже укусил, пусть
теперь искусают и крысы!
У дверей каюты темнокожая служанка Фрикс забрала клетки, Хисвет
поблагодарила своих рыцарей весьма отчужденно и сухо, после чего Фрикс
затворила дверь. Послышался стук задвигаемого засова и бряканье цепочки.
Тьма над морем сгущалась. В "воронье гнездо" подняли желтый фонарь.
Черная боевая галера "Акула", на время спустив парус, подошла на веслах к
"Устрице", шедшей впереди "Каракатицы", чтобы выговорить за то, что на ней
так поздно подняли тоновый огонь, после чего поравнялась с "Каракатицей",
и Льюкин со Слинуром принялись орать во всю глотку, обмениваясь мнениями
относительно черного паруса, тумана, облачков, похожих на корабли, и
Драконьих скал. В конце концов галера с отделением ланкмарской пехоты в
вороненых кольчугах на борту снова заняла место во главе каравана.
Замерцали первые звезды, доказывая, что солнце не ушло сквозь воды
вечности в какой-нибудь иной вселенский пузырь, а плывет, как ему и
должно, назад на восток под небесным океаном, бросая случайные лучи, в
которых поблескивают звезды-самоцветы.
К тому времени, как взошла луна, Фафхрд и Мышелов улучили
(разумеется, по отдельности) момент, чтобы постучаться в двери Хисвет,
однако практически ничего этим не добились. Когда постучался Фафхрд,
Хисвет сама открыла небольшое оконце, прорезанное в двери, и быстро
проговорила: "Фи, воин Фафхрд, как не стыдно! Разве вы не видите, что я
переодеваюсь?", после чего оконце захлопнулось. Когда же в дверь поскребся
Мышелов и стал умолять Белую Тень Восторга выглянуть хоть на миг, в окошке
появилась веселая мордашка Фрикс и прозвучали слова: "Хозяйка велела мне
пожелать вам спокойной ночи и послать воздушный поцелуй". Когда воля
хозяйки была выполнена, оконце затворилось.
Фафхрд, который подглядывал за другом, приветствовал Мышелова
довольно язвительно:
- О Белая Тень Восторга!
- Маленькая госпожа! - огрызнулся Мышелов.
- Черная сархеенмарская слива!
- Клешская сиделка!
Оба героя почти всю ночь не сомкнули глаз: вскоре после того как они
улеглись, через равные промежутки времени стали раздаваться удары гонга
"Каракатицы", и в ответ с других судов тоже слышались удары гонга или
слабые оклики. Едва забрезжил рассвет, как друзья вылезли на палубу:
"Каракатица" едва ползла через такой густой туман, что и верхушек парусов
не было видно. Оба рулевых нервно поглядывали вперед, словно ожидали
увидеть привидение. Паруса едва полоскали. Слинур, с темными кругами под
расширенными от тревоги глазами, кратко пояснил, что туман не только
замедлил продвижение каравана, но и расстроил походный порядок.
- По звуку гонга я слышу, что перед нами "Тунец". Где-то рядом с ним
"Карп". А где "Устрица"? И куда подевалась "Акула"? Я даже не уверен, что
мы миновали Драконьи скалы. Глаза б мои их не видели!
- Кажется, некоторые капитаны зовут их Крысиными скалами? - перебил
Фафхрд. - Из-за колонии крыс, первые из которых попали туда вместе с
обломками какого-то корабля, а потом размножились.
- Верно, - согласился Слинур и, кисло улыбнувшись Мышелову, заметил:
- Не самый удачный день для крысиного представления на юте, а? Что ж, нет
худа без добра. Терпеть не могу этих ленивых белых тварей. Хотя их и
двенадцать, они напоминают мне о Чертовой Дюжине. Слыхали такую легенду?
- Я слыхал, - мрачно подтвердил Фафхрд. - В Стылых Пустошах ведунья
однажды рассказала мне, что у каждой разновидности зверей, будь то волки,
летучие мыши, киты, кто угодно, есть тринадцать, то есть Чертова Дюжина
особей, обладающих почти человеческой - или дьявольской! - мудростью и
смекалкой. Стоит тебе отыскать этот избранный круг и подчинить его себе,
как ты сможешь управлять всеми животными данного вида.
Слинур пристально посмотрел на Фафхрда и проговорил:
- А она была неглупая женщина, эта твоя ведунья.
Мышелов задумался: а не существует ли и у людей Чертовой Дюжины
избранных?
Из скрытой туманом носовой части судна, словно привидение, появился
черный котенок. Нетерпеливо мяукая, он бросился к Фафхрду, но тут же
остановился и стал подозрительно изучать гиганта.
- Вот взять, к примеру, котов, - усмехнувшись, сказал Фафхрд. -
Наверно, где-то в Невоне сейчас живут - может, в разных его концах, но,
скорее всего, вместе - тринадцать котов, обладающих сверхкошачьей
мудростью, которые предчувствуют судьбы всего кошачьего рода и управляют
им.
- А что сейчас предчувствует этот? - мягко поинтересовался Слинур.
Черный котенок, к чему-то принюхиваясь, смотрел в сторону левого
борта. Внезапно его тощее тельце напружинилось, шерсть на спине встала
дыбом, облезлый хвост поднялся трубой.
3
По левому борту из тумана вынырнула зеленая змеиная голова величиной
с конскую, с чудовищно оскаленной пастью, которая была снабжена частоколом
зубов, напоминающих кинжалы белого цвета. Вытягивая свою бесконечную
желтую шею и громко царапая нижней челюстью по палубе, она с ужасающим
проворством ринулась мимо Фафхрда вперед, и белые кинжалы защелкнулись на
черном котенке.
Вернее, на том месте, где он только что сидел: котенок не столько
подпрыгнул, сколько, казалось, вздернул себя - видимо, за хвост - на
поручень правого борта и самое большее в три прыжка оказался на верхушке
скрытой туманом мачты.
Рулевые наперегонки кинулись на нос. Слинур и Мышелов прижались к
гакаборту; оставшееся без надзора рулевое весло повернулось и остановилось
у них над головами, образуя своего рода защиту от чудовища, которое
подняло свою невообразимую голову и принялось раскачивать ею из стороны в
сторону в нескольких дюймах от Фафхрда. Очевидно, оно искало черного
котенка или кого-нибудь более или менее на него похожего.
- Хр-р-рюпс!
Слинур с проклятием обернулся к Фафхрду, но увидел, что Северянин,
плотно стиснув челюсти, ошеломленно уставился в море. На сей раз он явно
не издал ни звука.
Фафхрд оцепенел: сперва от потрясения, потом от мысли, что первая же
часть тела, которой он шевельнет, будет тут же откушена.
Тем не менее он уже собрался было отпрыгнуть в сторону - от чудовища,
помимо всего прочего, совершенно омерзительно воняло, - но тут из тумана
появилась вторая драконья голова раза в четыре больше первой и с зубами,
напоминающими кривые мечи. На этой голове вполне уверенно восседал
человек, одетый, словно посланец из Восточных Земель, во все оранжевое и
пурпурное, в красных сапогах, накидке и шлеме с голубым окошечком, видимо
из какого-то матового стекла.
Наверное, у любого абсурда есть грань, за которой ужас уже переходит
в бред. Фафхрд в своих ощущениях как раз достиг такой грани. Он
почувствовал себя так, словно накурился опиума. Окружающее казалось ему
несомненно реальным, но уже не внушало такого всепоглощающего ужаса.
Он обратил внимание, как на просто странноватую деталь, что обе шеи
растут из одного туловища.
Безвкусно одетый человек, а может и демон, оседлавший большую голову,
чувствовал себя вполне уверенно, что могло быть хорошим знаком, но могло и
не быть. Что есть сил тузя меньшую голову - вероятно, в качестве наказания
- короткой пикой с тупым загнутым концом, он прокричал из-под шлема
какую-то тарабарщину, которую можно было бы записать примерно так:
