Коротышка и верзила, молниеносно встав спина к спине, проворно
заработали оружием, отражая первый натиск и стараясь скорее нанести как
можно больше легких ран, нежели поражать противника наверняка. У верзилы
появился в левой ладони топор с короткой ручкой, обухом которого он для
разнообразия легонько прохаживался по черепам, а коротышка, в дополнение к
своему дьявольски колючему мечу, вооружился длинным ножом, которым
действовал так же ловко, как тот лапой.
Поначалу численный перевес нападавших только мешал им, поскольку они
путались друг у друга под ногами, тогда как оборонявшейся парочке более
всего угрожало быть заваленной массой своих раненых недругов, которых
толкали в спины товарищи по оружию. Через какое-то время бой принял более
осмысленный характер, и начало казаться, что верзиле и коротышке придется
перейти к более опасным ударам и что даже это, вероятно, им не поможет.
Звон закаленной стали, топот тяжелых башмаков, яростные рыки, вырывавшиеся
из плотно сжатых ртов, и возбужденное верещание девиц слились в такой
невообразимый шум, что стража у ворот стала беспокойно озираться по
сторонам.
Но тут надменному Башабеку, который соизволил наконец лично принять
участие в схватке, верзила неуловимым движением топора снес ухо и
несколько повредил ключицу, и к тому же девицы прониклись романтичностью
всего происходящего и принялись подбадривать отбивающуюся парочку, что
надломило боевой дух как сводников, так и головорезов.
Атакующие уже готовы были удариться в паническое бегство, когда
внезапно на улице, ведшей к площади перед заставой, зазвенели шесть труб.
Их пронзительные звуки ударили по изрядно потрепанным нервам нападавших, и
те вместе со своими нанимателями бросились врассыпную, причем сводники не
забыли утянуть за собой предательниц-шлюх, а поверженные наземь молниями и
летучими кинжалами мордовороты кое-как заковыляли следом.
В скором времени площадь опустела, если не считать двух победителей,
шеренги трубачей у начала улицы и стражников за воротами, смотревших в
противоположную сторону, словно ничего и не случилось, а также сотни, если
не больше, пар крошечных и искрасна-черных, как дикая вишня, глазок,
которые внимательно наблюдали за происходящим из-под решеток сточных
люков, из дыр в стенах и даже с крыш. Но кто же берет во внимание или даже
просто замечает крыс - тем более в таком древнем и населенном таким
количеством паразитов городе, как Ланкмар?
Гигант и коротышка еще несколько ударов сердца свирепо оглядывались,
потом, переведя дух, оглушительно расхохотались, спрятали в ножны оружие и
уставились на трубачей спокойно, но не без любопытства.
Трубачи расступились по обе стороны улиц, ряд копейщиков за ними
повторил тот же маневр, и вперед вышел почтенный, чисто выбритый, строгого
вида человек в черной тоге, окаймленной узкой серебристой лентой.
Полным достоинства движением он поднял руку и серьезно проговорил:
- Я - гофмейстер Глипкерио Кистомерсеса, ланкмарского сюзерена, и вот
эмблема моей власти.
С этими словами он продемонстрировал небольшой серебряный жезл с
пятиконечной бронзовой морской звездой на конце.
Приятели чуть кивнули, словно желая сказать: "Ладно, верим тебе на
слово".
Повернувшись к верзиле, гофмейстер достал откуда-то из тоги свиток,
развернул его, быстро пробежал текст и осведомился:
- Это ты - Фафхрд, варвар с севера и скандалист?
Немного подумав, гигант ответил:
- А если и так, то что же?
Гофмейстер снова справился о чем-то в своем пергаменте и повернулся к
коротышке:
- А ты - прошу меня извинить, но тут так написано - тот самый
ублюдок, которого давно подозревают в грабежах, воровстве, мошенничествах
и убийствах и прозывают Серым Мышеловом?
Коротышка сдвинул на затылок капюшон и сказал:
- Может, это и не ваше дело, но мы с ним известным образом связаны.
Как будто столь уклончивых ответов оказалось достаточно, гофмейстер,
дав пергаменту со щелчком свернуться в трубочку, засунул его назад в тогу
и проговорил:
- В таком случае, мой владыка желает вас видеть. Вы можете оказать
ему услугу, весьма выгодную и для вас тоже.
Серый Мышелов поинтересовался:
- Ежели всемогущий Глипкерио Кистомерсес имеет в нас нужду, то как же
он допустил, чтобы на нас напали и чуть не убили хулиганы, только что
сбежавшие отсюда?
Гофмейстер ответил:
- Если бы вы позволили убить себя подобной шпане, то уж наверняка не
справились бы с заданием, вернее с поручением, которое имеет в виду мой
повелитель. Однако время не ждет. Следуйте за мной.
Фафхрд и Серый Мышелов переглянулись, дружно пожали плечами, а затем
кивнули. Чуть важничая, они двинулись за гофмейстером, копейщики и трубачи
зашагали рядом, и вскоре вся процессия ушла тем же путем, которым и
пришла. Площадь опустела.
Если не считать, разумеется, крыс.
2
По-матерински ласковый западный ветерок задувал в коричневые
треугольные паруса, и стройная боевая галера вместе с пятью пузатыми
судами-зерновозами, находясь в двух сутках пути от Ланкмара, плавно
двигались в кильватерном строю по Внутреннему морю древней страны Невон.
Клонился к вечеру один из тех погожих голубых дней, когда море и
небо, окрашенные одним цветом, неоспоримо доказывают справедливость
гипотезы, взятой недавно на вооружение ланкмарскими философами: дескать,
Невон - это гигантский пузырь, поднявшийся из вод вечности вместе с
континентами, островами и огромными самоцветами, которые ночью
превращаются в звезды и плавают по внутренней поверхности этого пузыря.
Сидевший на юте последнего и самого большого из зерновозов Серый
Мышелов выплюнул за подветренный борт шкурку от сливы и расхвастался:
- В Ланкмаре нынче не жизнь, а малина! Не успели мы после
многомесячных скитаний вернуться в Город Черной Тоги, как тут же получили
непыльную работенку от самого сюзерена, причем с оплатой вперед.
- Мне уже давно не внушают доверия всякие непыльные работенки, -
зевнув, отозвался Фафхрд и пошире распахнул свою подбитую мехом куртку,
чтобы мягкий ветерок поглубже проник в заросли у него на груди. - Вдобавок
нас выставили из Ланкмара столь поспешно, что мы не успели даже
засвидетельствовать свое почтение дамам. Однако должен признать, что могло
быть и хуже. Тугой кошель - лучший балласт для любого двуногого корабля,
особенно если у него есть каперское свидетельство, дающее ему право
действовать против дам.
Шкипер Слинур со скрытым одобрением посмотрел на гибкого человечка в
сером и его франтоватого высокого приятеля-варвара. Шкипер "Каракатицы"
был холеный человек средних лет, одетый во все черное. Он стоял подле двух
мускулистых босых матросов в черных куртках, которые крепко держали
громадное рулевое весло "Каракатицы".
- И что вам, мошенники, известно об этой непыльной работенке? - мягко
поинтересовался Слинур. - Вернее, что сообщил вам благороднейший Глипкерио
относительно цели и темной предыстории этого путешествия?
После двух суток спокойного плавания неразговорчивому шкиперу
захотелось наконец обменяться если не мнениями, то хотя бы сомнениями и
полуправдами.
Из висевшей у гакаборта сетки Мышелов с помощью кинжала, который он
называл Кошачьим Когтем, выудил еще одну фиолетово-черную сливу и, не
раздумывая, ответил:
- Этот флот сюзерена Глипкерио везет зерно в подарок Моварлу из
Восьми Городов за то, что тот выгнал мингольских пиратов из Внутреннего
моря и, возможно, отвратил нападение степных минголов на Ланкмар через
Зыбучие Земли. Моварлу нужно зерно для своих фермеров и охотников,
превратившихся в горожан и солдат, и особенно для армии, которая как раз
сейчас освобождает пограничный город Клелг-Нар от мингольской осады. А мы
с Фафхрдом, если можно так выразиться, небольшой, но сильный арьергард,
которому поручено проследить за зерном и другими более деликатными частями
дара Глипкерио.
- Ты имеешь в виду этих? - Слинур указал большим пальцем на левый
борт.
Под словом "эти" он имел в виду дюжину больших белых крыс, сидевших в
четырех серебряных клетках. Благодаря шелковистым шубкам, белым кругам
вокруг глаз и в особенности короткой и вздернутой верхней губе, из-под
которой у каждой торчали два длиннющих резца, крысы напоминали компанию
высокомерных и скучающих потомственных аристократов; с поистине
аристократической скукой в глазах следили они за тощим черным котенком,
который сидел, вцепившись когтями в поручень правого борта, словно желая
держаться от крыс подальше, и изучал их издали с весьма обеспокоенным
видом.
Фафхрд протянул руку и почесал котенку загривок. Тот выгнул спину, на
миг забывшись в этом чувственном наслаждении, но тут же отодвинулся в
сторону и снова стал озабоченно пялиться на крыс, как и оба рулевых в
черных куртках, которые, казалось, были возмущены и вместе с тем напуганы
необычными пассажирами с юта.
Мышелов облизал с пальцев сливовый сок и ловко подхватил языком
капельку, грозившую сбежать вниз по подбородку.
- Нет, я имею в виду главным образом не этих породистых подарочных
крыс, - ответил он шкиперу и, неожиданно присев, значительно прикоснулся
пальцами к надраенной дубовой палубе, после чего пояснил: - Я главным
образом имею в виду ту особу, что находится сейчас внизу, ту, что выгнала
тебя из шкиперской каюты, а теперь настаивает на том, что этим крысам
нужно солнце и свежий воздух, - по-моему, странный способ ублажать
хищников, живущих в темных норах.
Кустистые брови Слинура поползли кверху. Он подошел поближе и
зашептал:
- Ты полагаешь, что барышня Хисвет не просто сопровождает крыс, а
сама является частью дара Глипкерио Моварлу? Но она же дочь самого
крупного ланкмарского зерноторговца, который разбогател, продавая
Глипкерио хлеб.
Мышелов загадочно усмехнулся, но ничего не ответил.
Слинур нахмурился и зашептал еще тише:
- А ведь верно, я слышал, поговаривали, будто ее отец Хисвин уже
подарил свою дочь Глипкерио, чтобы заручиться его покровительством.
Фафхрд, который попытался снова погладить котенка, но лишь загнал его
за бизань-мачту, услышав последние слова, обернулся.
- Да ведь Хисвет еще ребенок, - укоризненно проговорил он. - Девица
весьма чопорная. Не знаю, как там насчет Глипкерио, он показался мне
большим развратником (в Ланкмаре это не было оскорблением), но ведь Моварл
- северянин, хотя и житель лесов, и, я уверен, любит лишь статных и
дородных женщин.
- То есть женщин в твоем вкусе, да? - заметил Мышелов, глядя на
Фафхрда из-под полуприкрытых век. - Желательно поупитаннее?
Фафхрд сморгнул, словно Мышелов ткнул его пальцем под ребро. Потом
пожал плечами и громко спросил:
- А что в них особенного, в этих крысах? Они умеют делать всякие
штуки?
- Ага, - с омерзением подтвердил Слинур. - Они играют в людей. Хисвет
научила их танцевать под музыку, пить из кубков, держать крошечные копья и
мечи, даже фехтовать. Сам я этого не видел и видеть не хочу.
Нарисованная шкипером картина поразила воображение Мышелова. Он
представил, что стал ростом с крысу, дерется на поединках с крысами,
которые носят кружевные жабо и манжеты, крадется по лабиринтам их
подземных городов, становится большим любителем сыров и копченостей,
начинает обхаживать какую-нибудь стройную крысиную королеву и, когда муж,
крысиный король, застает их врасплох, дерется с ним в темноте на кинжалах.
Но тут Мышелов заметил, что одна из крыс пристально смотрит на него через
