до стола. Воры неуклюже барахтались, пытаясь удержать равновесие и не быть
увиденными. Муулш, размахивая руками, завопил:
- Кыш! Кыш!
Атья рухнула на пол.
Пронесшись над нею, черная птица, задевая крыльями клетки, вылетела в
ночь.
И снова в комнате на секунду воцарилось молчание. Нежные певчие
птички замолкли, ошеломленные вторжением своего хищного собрата. Удочка
исчезла в верхнем окне. Воры за драпировкой бесшумно продвигались к двери.
Изумление и испуг на их лицах уступили место разочарованию профессионалов.
Атья поднялась на колени, прижимая изящные ладони к лицу. По мясистой
шее Муулша пробежала судорога, и он двинулся к ней.
- Она... она не сделала тебе больно? Она ударила тебя по лицу?!
Атья опустила руки: лицо ее было цело и невредимо. Она уставилась на
мужа и через секунду взгляд ее засверкал - так, как внезапно закипает
висящий над огнем горшок.
- Толстая, никому не нужная курица! - завопила она. - Еще немного, и
она выклевала бы мне глаза! Почему ты ничего не сделал? Вопил только свое
"кыш", пока она на меня налетала! А камень испарился! Каплун несчастный!
Она встала на ноги и с отчаянной решимостью сняла туфлю. Муулш
обратился в бегство и мгновенно запутался в птичьих клетках.
Небрежно брошенный плащ Фафхрда еще лежал в том месте, где Мышелов
расстался с приятелем. Подбежав к краю крыши, он различил массивную фигуру
Фафхрда, который был уже довольно далеко, на кровле одного из складов.
Варвар стоял, глядя в залитое лунным светом небо. Мышелов поднял его плащ,
перескочил на соседнюю крышу и направился к другу.
Когда Мышелов подошел, Фафхрд довольно ухмылялся, обнажив свои
крупные белые зубы. Размеры его гибкого мускулистого тела, а также обилие
украшений из кожи, которые он носил на кистях и талии, резали глаз в
цивилизованном Ланкмаре точно так же, как и его длинные волосы цвета меди
и красивое, но грубоватое лицо с бледной кожей уроженца севера, призрачно
светившейся в лунном свете. Крепко вцепившись когтями в охотничью
перчатку, на руке у него сидел белоголовый орел; когда Мышелов подошел, он
взъерошил перья и издал неприятный горловой звук.
- Попробуй теперь скажи, что я не умею ходить в полнолуние на орлиную
охоту! - радостно воскликнул Северянин. - Я не знаю, что произошло в
комнате и улыбнулась ли тебе удача, но что касается черной птицы, которая
туда залетала... Смотри, вот она!
С этими словами он пнул ногой лежавшую рядом кучку черных перьев.
Свистящим шепотом Мышелов перечислил имена нескольких богов и
спросил:
- А камень?
- Понятия не имею, - отозвался Фафхрд, не желая обсуждать этот
вопрос. - Но видел бы ты, малыш, что это была за битва! - В голосе гиганта
вновь зазвучал восторг. - Та птица летела быстро и замысловато, но мой
Кускра взмыл в небо, словно северный ветер над перевалом. На какое-то
время я потерял их из вида. Они, по-видимому, сцепились, а потом Кускра
принес соперника к моим ногами.
Встав на колени, Мышелов тщательно осмотрел добычу Кускры. Затем
достал из-за пояса небольшой кинжал.
- Подумать только! - продолжал Фафхрд, надевая на голову орлу кожаный
мешочек. - А мне ведь говорили, что это не то демоны, не то свирепые
фантомы тьмы. Тьфу! Это ж просто неуклюжие ночные вороны!
- Ты говоришь слишком громко, - предупредил Мышелов, глядя снизу
вверх на друга. - Но спору нет: сегодня орел превзошел удочку. Гляди-ка,
что я нашел у птицы в глотке. Она так и не отдала его.
Свободной рукой Фафхрд выхватил у Мышелова рубин и протянул к луне
ладонь с лежащим на ней камнем.
- Вот это куш! - воскликнул он. - Мышелов, наше будущее обеспечено! Я
знаю, как мы сделаем. Станем выслеживать этих пернатых грабителей, а потом
Кускра будет отнимать у них добычу.
Фафхрд расхохотался.
На этот раз ничто не предвещало беды - не было ни хлопанья крыльев,
ни свиста рассекаемого воздуха. Стремительная тень лишь чиркнула Фафхрда
по поднятой ладони и бесшумно скользнула прочь. Чуть задержавшись на краю
крыши, она стремительно взмыла в небо.
- Клянусь кровью Коса! - взревел Фафхрд, очнувшись от охватившего его
столбняка. - Мышелов, она утащила рубин! - Мгновенно сдернув мешочек с
головы орла. Северянин рявкнул: - Взять ее, Кускра! Взять!
Однако друзья с первого взгляда поняли: что-то пошло не так. Орел
махал крыльями как-то вяло и, казалось, с трудом набирал высоту. Тем не
менее ему удалось постепенно нагнать добычу. Черная птица внезапно сделала
вираж, нырнула, потом снова взмыла вверх. Орел следовал за нею по пятам,
хотя и летел все так же неуверенно.
Фафхрд и Мышелов молча наблюдали за тем, как птицы подлетают к
высокой, массивной башне заброшенного храма; вскоре они стали четко видны
на фоне древних светлых камней.
Казалось, к Кускре вернулись силы. Он планировал над противником, а
тот отчаянно метался и кружился, пытаясь спастись. И тут Кускра камнем
рухнул на свою добычу.
- Взял, клянусь Косом! - выдохнул Фафхрд и ударил кулаком по колену.
Но он ошибся. Удар Кускры пришелся по воздуху. В последний миг черная
птица увернулась и скрылась в одном из верхних окон башни.
И вот тут стало совершенно ясно, что с Кускрой что-то неблагополучно.
Он попытался проникнуть в отверстие, где скрылся его противник, но лишь
потерял высоту. Затем внезапно развернулся и полетел прочь от стены. Его
крылья двигались судорожно, с трудом. Фафхрд в тревоге сжал плечо
Мышелова.
Оказавшись над головами у друзей, Кускра издал дикий крик,
разрезавший нежную ланкмарскую ночь, и стал падать, кружа, как опавший
лист. Он еще раз попытался совладать с крыльями, но тщетно.
Орел тяжело приземлился на крышу неподалеку от приятелей. Когда
Фафхрд добежал до него, Кускра был уже мертв.
Варвар опустился на колени и, рассеянно поглаживая перья птицы,
уставился на башню. Недоумение, гнев и печаль исказили его лицо.
- Лети на север, птица, - хрипло прошептал он. - Лети в никуда,
Кускра. - Затем обратился к Мышелову: - Но он не был ранен. Могу
поклясться, что в этот раз никто до него даже не дотронулся.
- Это случилось, когда он принес свою предыдущую добычу, - мрачно
ответил Мышелов. - Ты тогда не обратил внимания на когти той мерзкой
птицы. Они были вымазаны чем-то зеленым. И через какую-то крошечную
царапину это зелье проникло в Кускру. Смерть уже находилась в нем, когда
он сидел у тебя на руке, а его полет за черной птицей лишь ускорил дело.
Фафхрд кивнул, не отрывая глаз от башни.
- Сегодня мы потеряли целое состояние и верного охотника. Однако ночь
еще не кончилась. Меня очень заинтересовали эти смертоносные тени.
- Что ты хочешь сказать? - удивился Мышелов.
- Что за угол этой башни нетрудно зацепить кошку с привязанной к ней
веревкой, и как раз такая веревка обмотана у меня вокруг пояса. С ее
помощью мы поднялись на крышу Муулша, и я хочу опять ею воспользоваться.
Не трать лишних слов, малыш. Муулш? Нам нечего его опасаться. Он видел,
что камень унесла птица. Зачем же ему посылать стражников, чтобы те
обыскали крышу? Я знаю, что при моем появлении птица улетит. Но она может
уронить камень, или тебе удастся сбить ее пращой. К тому же у меня свое
мнение насчет всех этих дел. Отравленные когти? На мне будут перчатки и
плащ с капюшоном, а в руке кинжал. Вот что, малыш, не спорь. Нам подойдет
вон тот угол башни, на противоположной стороне от дома Муулша и реки. Вон
тот, с маленьким обломанным шпилем. Берегись, башня, мы идем!
И он потряс кулаком.
Натягивая веревку, по которой Фафхрд лез на стену башни. Мышелов
мурлыкал что-то под нос и настороженно поглядывал по сторонам. Он
чувствовал себя явно не в своей тарелке: ему не нравилась и дурацкая затея
Фафхрда, и молчаливый, заброшенный древний храм, и то, что, судя по всему,
этой ночью удача отвернулась от них.
Заходить в подобные места было запрещено под страхом смерти, никто не
знал, какое зло может там таиться, копя в одиночестве свой яд. Кроме того,
луна светила слишком уж ярко: Мышелов даже поморщился, когда подумал,
какие прекрасные мишени представляют собой они с Фафхрдом на фоне светлой
каменной кладки.
В ушах у него гудело от низкого и мощного рева, издаваемого водами
Хлала, которые неслись и бурлили у основания противоположной стены. В
какой-то миг Мышелову даже показалось, что весь храм вибрирует, словно
Хлал вгрызается в его внутренности.
У ног Мышелова чернела тьма - пропасть шириною футов шесть,
отделяющая склад от башни. Внизу можно было разглядеть обнесенный стеной
сад храма, заросший какими-то бледными полусгнившими травами.
Но посмотрев туда. Мышелов увидел нечто, из-за чего его брови
поползли вверх, а по затылку побежали ледяные мурашки. По залитому лунным
светом саду скользила на первый взгляд человеческая, но при этом
совершенно бесформенная фигура.
У Мышелова создалось впечатление, что у этой странной фигуры нет
утолщений и сужений, свойственных человеческому телу, лицо совсем гладкое,
и вся она до отвращения напоминает гигантскую лягушку ровного
темно-коричневого цвета.
Существо скрылось в направлении храма. Что это было такое, Мышелов и
представить не мог.
Желая предупредить Фафхрда, он взглянул вверх: варвар уже втискивался
в узкое окно, находившееся на головокружительной высоте. Кричать не
хотелось, и Мышелов начал было уже подумывать, чтобы тоже взобраться на
стену по веревке. Все это время он продолжал мурлыкать песенку, которую
любили напевать воры, полагая, что она навевает сон на обитателей
намеченного для ограбления дома. Мышелову страшно хотелось, чтобы луна
скрылась наконец за облаком.
Затем, как внезапное воплощение его страхов, какой-то предмет чиркнул
его по уху и глухо ударил в стену храма. Мышелов сразу понял, что это было
- выпущенный из пращи глиняный шарик.
Он пригнулся, и еще два снаряда просвистели у него над головой. По
силе удара о стену Мышелов понял, что пращник находится где-то неподалеку
и стремится его убить, а не просто оглушить. Мышелов окинул взглядом
освещенную луной крышу, но никого не заметил. Бросившись на колени, он
мгновенно сообразил, что ему надо делать, если он хочет помочь Фафхрду.
Был только один быстрый путь к отступлению, и Мышелов его тут же и избрал.
Схватившись покрепче за веревку, он нырнул в пропасть между
строениями; еще три глиняных шарика ударились о стену.
Добравшись до узкого оконного проема и ощутив под ногами твердую
почву, Фафхрд понял, почему ему не давали покоя полустертые непогодой
древние резные изображения на стенах: каждое из них так или иначе было
связано с птицами, главным образом с хищными, и даже в каждой фигурке
человека присутствовало что-нибудь птичье - голова с клювом, или крылья,
как у летучей мыши, или когти на ногах и руках.
Оконный проем, в котором он стоял, был окаймлен изображениями этих
существ, а камень наверху, за который зацепилась кошка, представлял собою
искусно вырезанную голову охотничьего сокола. От столь неприятного
совпадения мощная преграда внутри Фафхрда, которая сдерживала страх, чуть
подалась, и трепет, даже ужас стал просачиваться в его мозг, притупляя
гнев, вызванный страшной смертью Кускры. Но в то же время Фафхрд
утвердился в кое-каких предположениях, пришедших чуть раньше ему на ум.
Он огляделся. Черная птица, похоже, скрылась внутри башни; в скудном
свете луны Фафхрд видел замусоренный чем-то каменный пол и приоткрытую
дверь, за которой зияла чернота. Вытащив длинный кинжал, Фафхрд осторожно
