объяснить молодостью этой отрасли техники, и в какой-то степени
это так, но, с другой стороны, это носило отражение и какого-то,
в общем, неправильного стиля работы в целом.
Вот когда Николай Иванович свои слова эти произнес, когда
все это ретроспективно, как прожектором, я осветил - все пред-
шествующие события - я понял, что это правильные слова. Но понял
я и другое, - что это не специфика атомной энергетики, что это
все следствие организации работ вообще по созданию, тем более
быстрому созданию, новой техники в которой нуждается народное
хозяйство.
Вот способ организации работы на строительных площадках:
несостыкованность разного типа производств (производств, скажем,
тепловыделяющих элементов); машиностроительного оборудования; не-
готовности строителей принять это оборудование вовремя; замусо-
ренность строительных площадок; постоянная такая, какая-то непо-
нятная динамика в количестве работающего строительного персонала
(строительного, я имею ввиду, на атомных станциях) - то очень
много, то очень мало; то, так сказать, разворачиваются работы на
станции, то вдруг останавливаются, потому что нет того или иного
оборудования...
Все это вместе взятое очень неприятный характер носило и, в
то же время, вряд ли было исключительным и специфичным только для
атомной энергетики.
Поэтому слова-то Николая Ивановича РЫЖКОВА надо было прини-
мать, наверное, существенно шире. И я для себя, вот после того
как побывал на Чернобыльской станции после аварии, когда познако-
мился со всем что там происходит, - для себя то я лично сделал
точный и однозначный вывод, что Чернобыльская авария - это апофе-
оз, это вершина всего того неправильного ведения хозяйства, кото-
рое осуществлялось в нашей стране в течении многих десятков лет.
Конечно, то что произошло на Чернобыле имеет не абстрактных,
а конкретных виновников. Мы уже сегодня знаем, что система управ-
ления защитой (СУЗ) этого реактора была дефектна и ряду научных
работников это было известно и они вносили предложения как этот
дефект убрать.
Конструктор, не желая, так сказать, быстрой дополнительной
работы, не спешил с изменением системы управления защиты. При
этом есть конкретные, конечно, виновники.
- 15 -
То, что происходило на самой Чернобыльской станции, в тече-
нии ряда лет: вот, проведение, так сказать, экспериментов, прог-
рамма которых составлялась чрезвычайно небрежно и неаккуратно.
Перед проведением экспериментов не было никаких розыгрышей воз-
можных ситуаций, т.е. не разыгрывались ситуации:
- а что будет если вдруг эта защита откажет;
- а что будет если процесс пойдет не так как программа пред-
полагает;
- как персонал должен поступать в том или другом случае;
- а можно ли реактор оставлять на мощности при прекращении
подачи пара на турбину;
- а если это произойдет, то что может при этом случиться;
- а что даст подключение четвертых насосов ГЦН (главных цир-
куляционных насосов).
Вот все это, казалось бы, с точки зрения любого здравого
смысла должно было быть разыграно перед экспериментом и этим или
любым другим.
Но ничего подобного, конечно, не происходило. Принебрежение
к точке зрения Конструктора и Научного руководителя было полным.
С боем нужно было...(запись стерта).
Кстати, о разговорах с Михаилом Сергеевичем ГОРБАЧЁВЫМ.
Трижды мне по телефону приходилось с ним разговаривать там, нахо-
дясь в Чернобыле.
Все это носило довольно странный характер. Он звонил, конеч-
но, второму председателю Правительственной комиссии, товарищу СИ-
ЛАЕВУ Ивану Степановичу, может он звонил ЩЕРБИНЕ и с ним разгова-
ривал, но это было вне моего присутствия. А вот когда мы были у
СИЛАЕВА, то раздавались звонки от ГОРБАЧЁВА. Иван Степанович да-
вал ему свою информацию, а затем, когда дело шло о каких-то более
детальных специфических, профессиональных вопросах, он спрашивал:
"Кому дать трубку, ВЕЛИХОВУ или ЛЕГАСОВУ ?"
Вот в первом разговоре он сказал: "Давай ЛЕГАСОВУ трубку". Я
стал с ним разговаривать. Вот он, Михаил Сергеевич, минуты
три-четыре говорил: "что же там делается, меня эта проблема очень
волнует, уже имя ГОРБАЧЁВА начинают во всем мире трепать, в связи
с этой аварией и, значит, поднялся массовый такой психоз в мире.
Какое там истинное положение ?"
В ответ на это я ему обрисовал положение, что в основном,
поскольку это уже было существенно после 2-го мая, где-то звонок
был 4-5 мая, что в основном основные выбросы из разрушенного бло-
ка прекращены, что в настоящее время ситуация контролируемая.
Масштабы загрязнений и зоны прилегающие к Чернобыльской станции и
масштабы загрязнения всего мира, в целом, нам более или менее по-
нятны. Нам уже было ясно, что пострадавших от лучевого поражения,
кроме тех кто работал во время аварии на Чернобыльской станции,
ожидать маловероятно, что контроль за населением ведется тщатель-
ный, что если будут в странах, на которые попали некоторые ради-
оактивные выпадения в результате аварии, приняты правильные ин-
- 16 -
формационные и санитарные меры, то никаких реальных последствий
для здоровья людей не будет.
Это я говорил Михаилу Сергеевичу 6-го мая, скорее всего еще
не зная того, что 6-го же мая к таким же выводам пришла Сессия
Международной Всемирная организация здравоохранения, специально
собранная по этому вопросу. Она так же пришла к выводу, что ка-
кой-то угрозы населению Западной Европы, других стран, происшед-
шая авария не несет.
Ну, рассказал о конкретной обстановке: где тяжелые участки,
связанные с большими уровнями загрязнения; где обстановка более
менее благоприятная; как идут работы.
Он удовлетворился этим разговором.
На следующий день, во время то же нашего нахождения у Ивана
Степановича СИЛАЕВА повторно раздался его звонок и на этот раз он
просил что бы трубку взял Евгений Павлович ВЕЛИХОВ.
Его он стал спрашивать о причинах, все-таки, происшедшей
аварии, но Евгений Павлович начал давать несколько путанные та-
кие, значит, пояснения и тут же сказал, что лучше об этом расска-
жет Валерий Алексеевич, ну и трубка была передана мне и я, может
быть излишне детально, но передал причины происшедшей аварии.
И вот в этот момент Михаил Сергеевич попросил написать ему
личное письмо, и, что меня удивило, именно мне на мое имя пришли
письмо что как там происходило и что нужно сообщить. Ну вот я тут
же сел за написание этого письма и потом, после некоторой редак-
ции Ивана Степановича СИЛАЕВА, оно ушло в ту же ночь на имя ГОР-
БАЧЁВА, за подписью СИЛАЕВА, ВЕЛИХОВА и моей подписью.
Иван Степанович СИЛАЕВ, в составе своей смены, наибольше
внимания, в процессе работы, уделял строительным работам, органи-
зацией бетонных заводов, или организацией подвоза бетона, потому,
что самому ясно было, что нужно площадку около 4-го блока макси-
мально бетонировать.
Он очень сильно гневался на, скажем, первого заместителя Ми-
нистра энергетики и электрофикации МАКУХИНА, который, казалось
ему, работает нерасторопно, и там даже поторопился принять реше-
ние такое, что я снимаю Вас с работы. Это решение, которое потом
не состоялось, но слова такие произносились.
Именно Иван Степанович СИЛАЕВ ввел систему материального по-
ощрения за проведение наиболее опасных работ. А наиболее опасными
работами, в его бытность, было определение: находится или не на-
ходится, имеется ли вода, в верхнем и нижнем барбатерах, в поме-
щениях находящихся под реакторным залом, потому, что это было
важно.
Еще мы боялись того, что часть расплавленного топлива туда
попадет и возможно такое мощное парообразование, которое вынесет
дополнительную активность наружу.
И вот нужно было бы знать: свободны ли эти барбатеры и, за-
тем, оставлять ли их пустыми, значит, заливать ли их, может быть,
бетоном специальных марок. Вот вся эта группа вопросов, которую
взял в свои руки Иван Степанович СИЛАЕВ.
- 17 -
Подойти к этим борбатерам было довольно трудно, потому, что
рядом расположенные коридоры были заполнены водой с того момента
когда реактор пытались охлаждать водой. Уровень воды, активность
ее была высокой - до кюри на литр доходила активность воды в от-
дельные моменты времени и в отдельных точках.
Включились откачные устройства, эту воду скачивали, и все
таки, значит, задвижку, с помощью которой можно было открыть и, с
помощью которой, можно было понять: есть ли в борбатерах вода,
значит, - удалось сделать одному из работников станции в очень
непростых условиях и вечером его Иван Степанович торжественно
поблагодарил и вручил пакет с тысячей рублей. Он получил на это
соответствующее разрешение.
И я видел лицо человека который был с одной стороны очень
горд, что ему удалось эту непростую работу в непростых условиях
выполнить. И с другой стороны видно было как он этот пакет с
деньгами мял, не как награду, в общем-то говоря, ему и отказаться
от этих денег было неудобно и в то же время сама денежная форма
награды как-то его, значит, не очень радовала, что-ли, потому
что, действительно, в тот период времени, - особенно, люди там
боролись с аварией, старались выложиться, сделать все что можно,
не думая ни о каких поощрениях ни материальных ни моральных.
Все работали единым коллективом, стараясь найти наиболее
правильное решение.
В этот период времени страшно было смотреть на товарища КОН-
ВИЗА. Это главный инженер проекта той станции - Гидропроекта, по-
тому, что он, по-моему не спал ни минуты и естественно для того,
чтобы искать те или иные подходы к различным помещениям. Все вре-
мя обращались: либо к его чертежам, либо просто к его памяти, к
его опыту.
Вот здесь я должен вспомнить таких много досадных эпизодов,
потому что смотришь на чертежи, скажем: должен быть свободный ко-
ридор. По этому коридору начинаешь движение - оказывается коридор
перегорожен какой-то стенкой. Стенкой видимо возникшей, созданной
по каким-то инженерным соображениям после завершения проекта.
Этого не должно было быть в проекте, а она существует и не отра-
жена ни в каких чертежах.
Возникали обратные ситуации, когда, скажем, в соответствии с
чертежами должна быть глухая стена, а на самом деле там был двер-
ной проем. С этим мы то же сталкивались.
Особенно трудно приходилось шахтерам, потому, что оказалось,
что на территории станции огромное совершено количество труб и
плит было захоронено в земле и, поэтому, когда они осуществляли
свои работы щитовой проходкой или иным способом, рассматривая
чертежы подземных коммуникаций, казалось бы для них проход был
свободен, но начиная практическую работу они сплошь и рядом на-
талкивались на препятствия, никак не отраженные в рабочих черте-
жах.
Вот этого в огромном количестве встречающегося несоот-
ветствия между документальной частью, которая находилась на стан-
- 18 -
ции и фактическим положением дел на различных отметках станции и
подземных сооружений было много и все это конечно производило
впечатление огромного невнимания, огромной неряшливости в ведении
такого документального хозяйства, которое должно было быть точно
и на каждый момент времени описывать состояние: и строительных
конструкций, и проходов, и электрических коммуникаций.
Вот таких неряшливых элементов встречалось, к сожалению,
достаточно много.
При этом хотелось бы обратить внимание на то обстоятельство,
что хотя такие факты конечно и в обыденной-то жизни раздражают,
но в тот момент времени настолько целеустремленными были действия
людей, на столько быстрее хотелось каждому закончить свой
собственный участок работы, что вот все эти многочисленные факты
