Подождать до тех пор, пока я не найду то самое место. Оно должно
существовать. Если мертвые могут вновь оживать, то в мире должно быть
место, где все это происходит.
- А мертвые действительно оживают?
- Мне казалось, что вам известно о подобных вещах, - сказал после
паузы Сэпли, искоса глядя на Сокола.
- Я хотел бы о них узнать.
Сэпли промолчал. Маг вдруг пристально взглянул ему прямо в глаза,
хотя голос его был по-прежнему мягок:
- Не ищешь ли ты путь к вечной жизни, Сэпли?
Мгновение Красильщик выдерживал его взгляд, затем уткнулся своей
заросшей спутанной рыжей шевелюрой головой в предплечья рук, вцепился
пальцами в лодыжки и стал раскачиваться взад-вперед. Похоже, он принимал
эту позу всякий раз, когда был напуган или не хотел отвечать на вопрос.
Аррен отвернулся от него, чувствуя отчаяние и отвращение. Как они смогут
находиться с ним в одной восемнадцатифутовой лодке долгие дни и недели?
Это все равно, что делить свое тело с чьей-то больной душой...
Сокол встал за его спиной на носу и, опустившись на колено, устремил
свой взор в желтоватые сумерки вечера.
- Человек по природе своей добр, - сказал он.
Аррен промолчал, затем холодно спросил:
- Что за место такое Обехол? Я никогда не слышал Этого названия.
- Для меня это лишь точка на карте и только... Взгляни ка: спутники
Гобардона!
- Теперь огромная звезда цвета топаза сияла еще выше в южной части
небосклона, а под ней, ясно выделяясь на фоне серого моря, горели еще две
звезды, - одна, белая, справа, а другая, голубоватая, - слева, образуя
треугольник.
- У них есть Имена?
- Мастер Имен их не знает. Возможно, люди с Обехола и Веллоги дали им
названия. Не знаю. Сейчас мы вошли в странные воды, Аррен, лежащие под
"Знаком Конца".
Мальчик не ответил и с внезапной ненавистью взглянул на безымянные
звезды, сверкавшие над бескрайней гладью моря.
День за днем плыли они на запад, наслаждаясь теплом южной весны и
ясным небом. Тем не менее, Аррену казалось, что солнечный свет стал
каким-то тусклым, словно его пропустили сквозь мутное стекло. Вода в море
была очень теплой, и купание не слишком освежало. Солоноватая пища не
лезла в горло. Нигде не было ни тени, ни радующих глаз красок. Лишь ночью,
когда на небе зажигались звезды, горевшие здесь ярче, чем где-либо,
становилось немного легче. Он лежал и смотрел на них до тех пор, пока не
засыпал. В его снах всегда присутствовали вересковая пустошь, яма, долина,
окруженная отвесными скалами, длинный спуск куда-то под нависающим небом.
Постоянный пропитанный ужасом полумрак и безнадежные попытки спастись.
Аррен никогда не рассказывал об этом Соколу. Он вообще не обсуждал с
ним ничего важнее мелких бытовых проблем, что возникали в ходе плавания. А
Сокол, из которого и без того слова приходилось вытягивать клещами, теперь
и вовсе почти не открывал рта.
Только сейчас Аррен понял, каким дураком он был, когда доверил свою
душу и тело этому неутомимому скрытному человеку, который поддержал его
порыв, а теперь не предпринимал никаких усилий для того, чтобы помочь
юноше найти свое место в жизни или даже просто остаться в живых. Все дело
в том, думал Аррен, что маг сейчас пребывает в мрачном расположении духа,
ибо он но в силах признать своего фиаско - утраты магией положения
главенствующей силы.
Как теперь стало ясно всем посвященным, искусство магии, которому
Сокол и все поколения колдунов обязаны своей славой и властью, не являло
собой большой тайны. В нем не было ничего, кроме умелого использования
свойств ветра и погоды, хорошего знания целебных свойств трав и искусного
показа таких фокусов, как туман, испускание света и изменение внешнего
облика, которые могут впечатлять невежд, но на деле являются лишь ловкими
трюками. Реальность изменить нельзя. В магии нет ничего, что дало бы
одному человеку подлинную власть над другим человеком. Все заклинания
магов не могут и на час отсрочить момента их собственной смерти.
Даже в менее трудных делах на магию трудно было положиться. Сокол
крайне редко демонстрировал свое искусство. Они, по мере возможности,
плыли, влекомые обычным ветром, ловили рыбу, чтобы утолить голод, и
запасали роду, как и все моряки. После четырех дней непрерывной борьбы со
все усиливающимся встречным ветром, Аррен попросил его наполнить парус
хотя бы слабеньким попутным ветром, и когда тот покачал головой,
поинтересовался:
- Почему же нет?
- Я не стал бы просить больного бегать наперегонки, - ответил Сокол,
- или увеличивать чью-либо и без того непосильную ношу.
Было непонятно, говорит ли он сам с собой или со всем остальным
миром. Маг всегда отвечал неохотно и крайне расплывчато на любые серьезные
расспросы юноши. В этом, подумал Аррен, и заключается суть искусства
магии: изречь нечто, не имеющее никакого смысла, намекая на глубокий смысл
сказанного, а также сидеть сложа руки, напустив на себя вид средоточия
мудрости.
Аррен пытался не обращать внимания на Сэпли, но это оказалось
невозможным. В конце концов, сумасшедший даже стал для него кем-то вроде
союзника. Сэпли был не так безумен, или, точнее, безумие его не было столь
примитивно, как могло показаться из-за его спутанной шевелюры и бессвязной
речи. Возможно, единственным ярким проявлением психоза являлись его
патологическая боязнь воды. Плавание на лодке для него явилось проявлением
отчаянной храбрости, и он так и не смог окончательно побороть страх. Сэпли
проводил большую часть времени с опущенной вниз головой потому, что не в
силах был вынести вида плещущейся вокруг воды, от которой его отделял лишь
хрупкий корпус лодки. Встать на ноги ему мешало мгновенно обрушивающееся
на него головокружение, поэтому он и прилип к мачте. Когда Аррен впервые
решил искупаться и спрыгнул с кормы, Сэпли вскрикнул от ужаса, а когда
мальчик вскарабкался обратно в лодку, бедняга позеленел от изумления.
- Я решил, что ты утопился, - сказал он, и Аррен нс смог удержаться
от смеха.
Днем, когда Сокол погрузился в медитацию, ничего не видя и не слыша
вокруг, Сэпли осторожно перебрался через сидения поближе к Аррену.
- Ты не стремишься умереть, не так ли? - спросил он вполголоса.
- Конечно, нет.
- А вот он стремится, - сказал Сэпли, едва заметно указав подбородком
на Сокола.
- С чего ты так решил?
Аррен избрал повелительный тон, который и впрямь являлся для него
естественным, а Сэпли принял его как должное, хотя он был лет на
десять-пятнадцать старше паренька. Красильщик отвечал с раболепной
готовностью, хотя и в своей обычной отрывистой манере.
- Он хочет найти тайное место. Но я не понимаю, зачем. Он не хочет...
Он не верит... в обещание.
- Что за обещание?
Слепли взглянул на него, тлеющие угли былого мужества вспыхнули у
него в глазах, но Аррен обладал более сильной волей, и Красильщик едва
слышно прошептал:
- Ты знаешь. Жизни. Вечной жизни.
Тело Аррена пронзила дрожь. Он вспомнил свои грезы: пустошь, яму,
утесы, полумрак. Это была смерть, боязнь смерти. Это от нес он стремился
удрать, пытаясь отыскать верный путь. А в дверях стояла фигура, закутанная
в тень, держа в руках крошечный, не больше жемчужины, огонек - пламя
вечной жизни. Аррен впервые посмотрел Слепли в глаза. Они были карие и
очень ясные. В них он увидел обретенное, наконец, знание, которым с ним
поделился Сэпли.
- Он, - сказал Красильщик и вновь указал челюстью на Сокола, - не
желает отдавать свое Имя. Но никто не в силах пронести свое Имя через
проход. Тот слишком узок.
- Ты видел его?
- Во тьме, в моем мозгу. Этого недостаточно. Я хочу попасть туда и
увидеть его своими глазами, при свете дня. Что если... Что если я умру и
не смогу найти путь к тому месту? Большинство людей не в силах отыскать
его, они даже не знают, что оно вообще существует. На это способны лишь
те, кто обладает Силой. Но попасть туда нелегко, нужно пожертвовать ради
этого всем своим могуществом... Больше никаких заклинаний, никаких Имен. С
этим очень трудно смириться! Но когда ты... умираешь, твои мозг... умирает
вместе с тобой.
Он вздрагивал от ужаса при каждом слове.
- Я хочу _б_ы_т_ь _у_в_е_р_е_н_н_ы_м_ в том, что смогу вернуться. Я
хочу побывать там со стороны жизни. Мне хочется жить, я хочу спастись. Я
ненавижу... Я ненавижу эту воду...
Красильщик поджал руки и ноги, словно падающий паук, и втянул свою
огненно-рыжую голову в плечи, чтобы не видеть моря.
Но после этого Аррен не боялся вступать с ним в разговор, зная, что
Сэпли разделяет не только его видения, но и его страхи. Если дела пойдут
плохо, Сэпли, возможно, выступит вместе синим против Сокола.
Мало-помалу продвигались они, подгоняемые легким ветерком, по
спокойному морю на запад. Сокол хотел, чтобы Сэпли служил им проводником,
но от тот толку было мало. Он ничего не знал о море, никогда не видел
морских карт и вообще, впервые оказавшись в лодке, смертельно боялся воды.
Именно маг вел их, сознательно сбивая с пути. Теперь Аррен не сомневался в
этом, понимая, в чем причина таких действий. Верховный Маг знал, что они и
им подобные жаждут вечной жизни, которая была им обещана, стремятся к ней
и, возможно, обретут ее. В своей гордыне, самонадеянной гордыне Верховного
Мага, он боялся, что они добьются своего, и завидовал им, страшась
появления людей более могущественных, чем он сам. Маг решил плыть в
Открытое Море, прочь от всех островов, до тех пор, пока они окончательно
не потеряют ориентировку и не умрут от жажды, будучи не в силах вернуться
обратно. Он умрет сам, но не допустит их к вечной жизни.
Время от времени Сокол обсуждал с Арреном какие-то проблемы
управления лодкой, купался вместе с ним в теплом море или желал ему доброй
ночи под огромными звездами - в такие минуты все эти идеи казались
мальчику полной чушью. Он глядел на жесткое спокойное лицо своего спутника
и думал: "Вот мой повелитель и друг".
И ему казалось невероятным то, что он мог усомниться в нем. Но
немного погодя сомнения вновь возвращались к юноше, и они с Сэпли
обменивались многозначительными взглядами, предупреждая друг друга
относительно их общего врага.
Каждый день солнце жгло вовсю, но было каким-то тусклым. Его свет
наводил обманчивый глянец на лениво вздымающиеся волны моря. В воде
отражалась первозданная, ничем не замутненная, голубизна неба. Подул
легкий ветерок и тут же стих. Они развернули парус, дабы поймать его и
продолжить свое неспешное плавание в никуда.
Однажды, после обеда, задул, наконец, попутный ветерок, и Сокол ткнул
пальцем вверх, в сторону заходящего солнца, сказав:
- Смотрите.
Высоко над мачтой летела, словно черная руна, начертанная на небе,
стайка чаек. Они направлялись на запад. "Ясноглазка" последовала за ними,
и на следующий день на горизонте показался большой остров.
- Вот он, - сказал Слепли. - Нужный нам остров. Мы должны были
прибыть сюда.
- Место, что ты ищешь, находится здесь?
- Да, мы должны высадиться. Дальше нам плыть некуда.
- Это, должно быть, Обехол. Кроме неглуп в Южном Пределе есть еще
остров - Веллога. А острова Западного Предела лежат много западнее
Веллоги. Ты уверен, Сэпли?
Красильщик разозлился так, что глаза его вспыхнули огнем безумия, но
рассуждал он здраво, не то что, подумал Аррен, в тот день, когда они
впервые встретили его на Лорбанери.
- Да. Мы должны высадиться здесь. Мы заплыли достаточно далеко.
Место, что мы ищем, находится на этом острове. Хочешь, я поклянусь, что
