устремленного на запад пристального взгляда этих темных глаз, который,
казалось, заглядывал далеко за сверкающую линию горизонта, за синеву
воздуха, за пределы света.
Наконец, Сокол вынырнул из пучины молчания и заговорил, но произносил
при этом не больше одного слова за раз. Воспитание Аррена позволяло ему
быстро распознать чувства, скрываемые за маской учтивости и сдержанности.
Он понимал, что у его спутника тяжело на душе. Аррен нс задавал больше
вопросов и лишь вечером поинтересовался:
- Если я спою, может, это развеет ваши мысли?
- Смотря как споешь, - несколько вымученно пошутил Сокол.
Аррен сел, прислонившись спиной к мачте, и запел. Его голос уже не
был столь высок и чист, как в те годы, когда с ним занимался главный
музыкант Дворца в Бериле, добиваясь созвучия со своей арфой: верхние тона
стали хриплыми, а нижние - напоминали печальные и чистые звуки виолы. Он
пел "_Э_л_е_г_и_ю _д_л_я _Б_е_л_о_г_о _М_а_г_а_" - песню, которую сочинила
Эльфарран, когда она, узнав о смерти Морреда, дожидалась своей собственной
смерти. Петь эту песню нелегко и исполняют ее нечасто. Сокол слушал
молодой, сильный, уверенный и печальный голос Аррена, витавший меж
предзакатным небом и морем, и его глаза заволакивала пелена слез.
Исполнив эту песню, Аррен немного помолчал, затем стал тихонько
напевать менее скорбные мелодии, пытаясь развеять давящее однообразие
полного безветрия, тяжело вздымающегося моря и слабеющего света,
возвещавшего о скором приходе ночи.
Когда он замолк, воцарилась гробовая тишина. Ветер окончательно стих,
волна спала, лишь изредка поскрипывали снасти да стонало дерево. Море
лежало умиротворенное и над ним одна за другой зажигались звезды. На юге
вдруг ярко вспыхнул желтый огонек, рассыпая по воде золотые блестки.
- Глядите! Маяк! - воскликнул Аррен.
Немного погодя:
- А может, это звезда?
Сокол некоторое время пристально смотрел на огонек, а потом сказал:
- Должно быть, это звезда Гобардон. Ее можно увидеть лишь в Южном
Пределе. Гобардон означает Корона. Курреккармеррук учил нас, что если
продолжать плыть на юг, то над горизонтом вслед за Гобардоном встают еще
восемь ярких звезд, образуя гигантское созвездие, которое, как говорят
одни, похожа на бегущего человека, или, как утверждают другие, на Агнен -
руну Конца.
Они увидели, как взошедшая звезда озарила неспокойный морской
горизонт и уверенно засияла в небе.
- Ты так пел песню Эльфарран, - сказал Сокол, - будто разделил с ней
ее печаль, заставив и меня сопереживать вместе с тобой... Из всех преданий
Земноморья это сказание всегда вызывало во мне самый сильный отклик.
Морред, проявивший величайшее мужество перед лицом безысходности, Серриад
- добрый король, родившийся после полосы отчаяния. И она, Эльфарран. Я
совершил величайшее зло, которое только мог совершить, ради ее красоты,
которую я надеялся вернуть. И я видел ее... на какой-то миг передо мной
предстала Эльфарран.
По спине Аррена пробежали мурашки. Он сглотнул и сидел молча,
уставившись на пленительную, роковую, желтую как топаз звезду.
- А кто твой герой? - спросил его маг, и Аррен ответил:
- Эррет-Акбе.
- Он действительно был величайшим из всех великих.
- Но мне не дает покоя мысль о том, как он погиб; в одиночестве;
сражаясь с драконом Ормом на берегу Селидора. Эррет-Акбе мог бы править
всем Земноморьем. Однако он сделал свой выбор.
Маг промолчал. Некоторое время каждый был погружен в свои думы. Затем
Аррен спросил, не отрывая взгляда от желтого Гобардона:
- Правда ли, что мертвых можно вернуть к жизни с помощью магии?
- Да, можно, - ответил маг.
- Но каким образом? И делалось ли это когда-нибудь?
Казалось, что его спутник отвечал с большой неохотой.
- С помощью заклинаний Вызова, - сказал он, поморщившись. Аррен
решил, что Сокол не скажет больше ни слова, но тот вдруг продолжил:
- Подобные заклинания содержатся в "Наследии Пална". Мастер Вызова не
пользуется этим знанием и не рассказывает о нем студентам. Используют его
редко и, как мне кажется; всякий раз без должного на то основания. Эти
великие заклинания составил много веков назад Серый Маг Пална. Он вызывал
души героев и магов, в том числе даже Эррет-Акбе, чтобы те советом помогли
лордам Пална в их войне и правлении.
- И что произошло?
- Советы мертвых не подходят живым. Для Полна настали дурные времена.
Серый Маг был изгнан и сгинул без следа.
Маг отвечал с явной неохотой, но он не обрывал свой рассказ, словно
чувствуя, что у Аррена есть право знать обо всем этом. А юноша настаивал:
- Значит, сейчас никто на пользуется этими заклинаниями?
- Мне известен лишь один человек, который в свое время широко
применял их.
- Кто он?
- Он жил на Хавноре и считался рядовым чародеем, но способности,
заложенные в него природой, делали его великим магом. Он зарабатывал
деньги своим искусством, вызывая для каждого, кто платил ему, любой дух,
какой бы они не пожелали: умершего мужа, жены или ребенка. Его дом кишмя
кишел беспокойными тенями прошлых столетий, прекрасными женщинами эпохи
Королей. Я видел как он, забавы ради, вызвал из Безводной Страны моего
старого наставника Неммерле, который был Верховным Магом в дни моей
юности. И душа великого человека явилась на его зов, словно собачонка к
хозяину. Я разозлился и бросил ему вызов. Тогда я не был еще Верховным
Магом. Я сказал: "Ты заставляешь мертвых приходить в свой дом. Не желаешь
ли ты посетить вместе со мной их дома?" И я заставил его пойти, хотя он
сопротивлялся, как только мог, менял облик и громко рыдал в темноте.
- Так ты убил его? - прошептал завороженный рассказом Аррен.
- Нет! Я взял его с собой и вернулся обратно вместе с ним. Тот, кто с
такой легкостью вызывал мертвых, сам, оказывается, боялся смерти - своей
собственной смерти - больше, чем любой из известных мне людей. У стены из
камней... Но я, однако, рассказываю тебе больше, чем положено знать
новичку. Хотя ты уже не новичок.
Пристальный взгляд мага пронзил сумрак и впился в глаза Аррена,
приведя того в смущение.
- Ладно, не важно, - сказал Верховный Маг. - Есть на границе, между
миром живых и миром мертвых каменная стена. Переступив через нее, душа
уходит в мир мертвых, а живой человек может пересечь ее и вернуться, если
он знает путь... У каменной стены этот человек припал к земле со стороны
мира живых. Он вцепился в камни обеими руками, плача и стеная. Я заставил
его идти дальше. Его страх раздражал и злил меня. Мне следовало бы понять,
что я поступаю неверно. Но я просто обезумел от гнева и уязвленного
самолюбия. Он был силен, и я стремился доказать, что я - сильнее.
- Что он делал потом... когда вы вернулись?
- Пресмыкался, клялся больше никогда не использовать "Наследие Пална"
и целовал мне руку. Он убил бы меня, если бы осмелился.
- Что с ним стало?
- Он уехал с Хавнора на запад, возможно, на Палн. Я больше ничего о
нем не слышал. Он и в те времена был уже в возрасте, хотя по-прежнему
оставался полным сил человеком, напоминавшим по сложению
борца-тяжеловесна. Сейчас его, наверное, уже нет в живых. Я даже не могу
припомнить его имя.
- Его Настоящее Имя?
- Нет, его-то я помню... - тут Сокол сделал паузу, и на некоторое
время воцарилась абсолютная тишина.
- На Хавноре его звали Коб, - продолжил маг изменившимся осторожным
тоном. Уже стемнело, и выражение его лица разглядеть но удалось. Аррен
увидел, как он повернулся и устремил свой взор к желтоватой звезде,
поднявшейся теперь еще выше над волнами и разбросавшей по ним тоненькие,
словно паутинка, золотые лучики. Спустя некоторое время Сокол сказал:
- Порою, даже бодрствуя, мы вдруг оказываемся лицом к лицу с тем, что
давным-давно позабыто, и произносим слова, которые кажутся нам чушью, ибо
мы боимся разглядеть их подлинное значение.
6. ЛОРБАНЕРИ
Через десятимильное пространство сверкающей на солнце воды Лорбанери
казался зеленым-презеленым, словно яркий мох на раковине фонтана. По мере
приближения сквозь зеленую пелену проступили листья и стволы деревьев,
отбрасывающие тень, дороги и дома, лица и одежда людей, пыль - словом,
все, что присуще любому острову, на котором живут люди. И все же он,
несмотря ни на что, оставался зеленым, ибо каждый акр земли, который не
был застроен или отдан под дороги, занимали низенькие деревца с округлой
кроной. Их листьями питались червячки-шелкопряды, выделения которых
скручивали в нить, затем делали из них ткани мужчины, женщины и дети
Лорбанери. С наступлением сумерек воздух кишел небольшими серыми летучими
мышами, что питались червячками. Они съедали многих, но оставались
безнаказанными, ибо ткачи считали, что убийство серокрылых летунов -
крайне дурная примета. Ведь раз люди живут за счет червячков, рассуждали
они, значит и у крохотных летучих мышей, несомненно, есть на то право.
Смешные домишки с расположенными наобум оконцами и соломенными
крышами сплошь покрывал зеленый ковер лишайника и мха. Это был
процветающий остров, впрочем, как и все острова Предела, что, казалось,
подтверждали ярко раскрашенные, добротно построенные дома, большие
прядильные колеса и ткацкие станки в коттеджах и мастерских, каменные
причалы миниатюрной гавани Сосары, где могли пришвартоваться несколько
торговых судов. Однако в ней нс было торговых галер. Краска на домах
выгорела, отделка давно не обновлялась, а большинство колес и станков
бездействовали, покрытые пылью и заросшие паутиной, тянущейся от педали к
педали, от основы к станине.
- Волшебники? - переспросил мэр Сосары, низенький человечек с лицом
столь же грубым и темным, как и подошвы его босых ног. - На Лорбанери нет
волшебников. И никогда не было.
- Кто бы мог подумать? - удивленно воскликнул Сокол. Он сидел вместе
с восемью-девятью жителями деревни, прихлебывая настойку из ягод харбы -
некрепкий горьковатый напиток. Ему пришлось сказать им, что он ищет в
Южном Пределе камень эммель, но Сокол не стал скрывать под маской ни свою
внешность, ни лицо своего спутника. Аррен лишь спрятал свой меч в лодке, а
Сокол сделал невидимым прихваченный с собой магический посох. Островитяне
встретили их угрюмо и враждебно и были готовы в любой момент вновь
вернуться к этому состоянию. Лишь находчивость и авторитет Сокола покуда
удерживали их.
- Судя по деревьям, у вас здесь, должно быть, имеются прекрасные
садовники, - сказал он. - Как они оберегают сады от поздних заморозков?
- Да никак, - ответил тощий мужичок с того конца шеренги жителей
деревни. Они все сидели в ряд под соломенным навесом, привалившись спинами
к стене постоялого двора. У их босых ног барабанил по земле сильный, но
теплый апрельский дождик.
- Опасен дождь, а не мороз, - сказал мэр. - Гниют коконы шелкопрядов.
Но остановить дождь человек не в силах. Да никто и не пытается сделать
это.
Он был агрессивно настроен по отношению к волшебству и чародеям;
остальные, казалось, не разделяли его категоричности.
- Пока старик был жив, - сказал один из них, - в это время года
дождя, как правило, не было.
- Кто? Старый Милди? Да, его уже нет в живых. Он умер, - подтвердил
мэр.
- Его обычно звали Садовником, - сказал тощий. - Да, Садовником, -
подхватил другой, и опустилась непроницаемая, словно пелена дождя, тишина.
Арен сидел за окном единственной комнаты постоялого двора. Он снял со
