- Этого я не могу тебе сказать, - вежливо ответил он.
- А вот я открою тебе секрет, - сказала она. Старуха теперь стояла
прямо, глядя ему прямо в глаза, и в голосе ее появились прежние властные
нотки. - Я не хочу жить, жить и жить вечно. Лучше бы мне вернули обратно
Имена вещей. Но нет они сгинули, и потеряли теперь всякий смысл. Больше
нет секретов. Хотите знать мое Имя?
Глаза ее вспыхнули, пальцы сжались в кулаки, старуха подалась вперед
и прошептала:
- Меня зовут Акарен.
Затем она крикнула во весь голос:
- Акарен! Акарен! Меня зовут Акарен! Теперь все знают мое тайное Имя,
мое Настоящее Имя, и больше нет секретов, нет правды, и нет смерти...
смерти... смерти... смерти!
Она, всхлипывая, выкрикивала это слово, и слюна капала с ее губ.
- Успокойся, Акарен.
Старуха замолкла. Слезы текли по ее грязним щекам и терялись в прядях
спутанных седых волос.
Сокол взял в ладони это морщинистое, залитое слезами лицо и легонько
с огромной нежностью поцеловал женщину в лоб. Она стояла неподвижно,
закрыв глаза. Затем он приблизил губы к ее уху, прошептал тихонько что-то
на Древнем Наречии, еще раз поцеловал ее и отпустил.
Она открыла глаза и некоторое время смотрела на него блуждающим,
изумленным взором. Танк новорожденный смотрит на свою мать, а она - на
него. Затем старуха медленно повернулась и направилась к двери. Войдя, она
закрыла ее за собой. Все это делалось совершенно молча, с тем же
выражением удивления на лице.
Маг молча повернулся и зашагал обратно к дороге. Аррен последовал за
ним, не осмелившись докучать ему расспросами. Внезапно маг остановился
посреди разоренного сада и сказал:
- Я забрал у нее ее Имя и дал ей взамен новое. Она, в некотором
смысле, заново родилась на свет. Ничем другим помочь ей было нельзя.
Голос его звенел и прерывался.
- Она обладала немалой силой, - продолжал он, - но, будучи гордой и
честной женщиной, вкладывала свое умение не в ведьмовство и стряпание
приворотных зелий, а в творение прекрасного. В том был смысл ее жизни. А
теперь все пошло прахом.
Внезапно маг свернул в проход между рядами деревьев и остановился у
одного из стволов.
Аррен ждал его на несколько смягченном листвой солнцепеке, зная, что
Сокол стыдится давать при нем выход своим эмоциям. К тому же юноша не
знал, как подбодрить его. Но душа мальчика по-прежнему безудержно рвалась
к его старшему товарищу. Однако на смену первоначальному романтическому
поклонению и обожанию пришла болезненная, глубоко личная связь, переросшая
в нерушимые узы. Теперь он почувствовал, что в его любви появилась толика
сострадания, а без него любовь несовершенна, поскольку тогда она
постепенно выходит из-под контроля и не длится долго.
Спустя некоторое время Сокол вернулся к нему, пройдя сквозь зеленое
марево сада. Ни один из них не произнес ни слона, и они бок о бок пошли
дальше. Солнце уже припекало вовсю. Смоченная ночным дождиком почва
высохла, и пыль клубилась на дороге у них под ногами. Сперва день этот
показался Аррену мрачным и скучным, отравленным его снами. Теперь он
наслаждался теплом выглянувшего солнца и игрой теней, ему нравилось
бродить по острову, не имея ни малейшего представления о том, где они
находятся.
Да это было и ни к чему, ибо они не узнали ничего нового. Весь день
ушел на разговоры с людьми, что добывали сырье для красителя, и на
приобретение у них после отчаянной торговли нескольких кусочков камня,
который и был, по их словам, эммелем. Когда они с последними лучами
обжигавшего их шеи и затылки солнца вошли в Сосару, Сокол заметил:
- Это голубой малахит, но я нисколько не сомневаюсь в том, что даже в
Сосаре никто не знает, в чем отличие.
- Люди здесь какие-то странные, - сказал Аррен. - Эта их
неспособность отличать одну вещь от другой проявляется во всем. Помнишь,
как один человек упрекнул старейшину прошлым вечером: "Ты не в силах
отличить подлинную лазурь от голубоватой грязи..." Они все валят на дурные
времена, но не знают, когда эти времена наступили; понимают, что делают
халтуру, но не пытаются исправить положение. Они даже не видят разницы
между ремесленником и заклинателем, между творением рук человеческих и
искусством магии. Похоже, что в их головах отсутствуют четкие
представления о форме, индивидуальных отличиях и цвете вещей. Для них все
едино.
- Да, - задумчиво произнес маг. Вот уже некоторое время он шел,
втянув голову в плечи, словно ястреб. Несмотря на небольшой рост, шагал он
размашисто.
- Что же они утратили?
- Вкус к жизни, - не колеблясь ответил Аррен.
- Ты прав, - вновь согласился Сокол после некоторого размышления.
Немного промолчав, он продолжил:
- Я рад, что ты в состоянии мыслить самостоятельно, парень... Я
чувствую себя усталым и поглупевшим. Что-то гложет мое сердце с самого
утра, когда мы разговаривали с той, кого некогда звали Акарен. Мне не по
нраву запустение и распад. Я на желаю иметь никаких врагов. А если уж это
неизбежно, то мне абсолютно не хочется гоняться за своим врагом, находить
его и встречаться с ним лицом к лицу. Если уж кто-то вынужден выйти на
охоту, то призом должно быть сокровище, а на всякая мерзость.
- Значит, наш враг - одиночка, - сказал Аррен.
Сокол кивнул.
- Когда она упомянула о Великом Человеке, Повелителе Теней, то...
Сокол снова кивнул.
- ...мне пришла в голову эта мысль, - закончил маг. - Мне кажется, мы
должны добраться не только до какого-то определенного места, но и до
конкретной личности. Опустошение, охватившее остров, утрата мастерства и
гордости, беспросветность жизни - все это работа некоей злой воли. Но она
ни на секунду на задержалась здесь, даже не заметив ни Лорбанери, ни, тем
более, Акарен. След, который мы взяли - это полоса разрушений, как будто
мы бежим за мчащейся с горы телегой и видим колею, оставшуюся за ней.
- Не могла ли она - Акарен - рассказать тебе еще что-нибудь об этом
враге: кто он такой, откуда взялся и _ч_т_о_ являет собой?
- Без сомнения, могла бы, но не сейчас, - ответил маг мягко, но
весьма решительно. - При всем своем безумии она нс утратила магической
силы. По правде говоря, в ее безумии и заключается ее магическая сила. Но
я не желаю любой ценой добиваться от нее ответа. Она слишком много
страдала.
И он зашагал дальше, немного покачиваясь, словно сам испытывал
нестерпимую боль и пытался избавиться от нее.
Услышав топот ног по дороге позади них, Аррен обернулся. К ним со
всех ног мчался какой-то человек. До него было еще далеко, но он быстро
приближался. Дорожная пыль и его длинная нечесанная шевелюра создавали
вокруг него в неверном свете заходящего Солнца некий красноватый ореол.
Его длинная тень причудливо скакала по стволам растущих у дороги деревьев.
- Эй! - кричал он. - Подождите! Я нашел! Я нашел это!
Он стремительно подбежал к ним. Рука Аррена сперва рванулась туда,
где должна была находиться рукоять меча, затем - к потерянному в Хорттауне
ножу и, наконец, сжалась в кулак - и все это за каких-нибудь полсекунды.
Он нахмурился и шагнул вперед. Человек был высок - на голову выше Сокола -
и широкоплеч. Он тяжело дышал и что-то бессвязно бормотал, тараща горящие
безумием глаза.
- Я нашел это! - захлебываясь, твердил он, пока Аррен не попытался
взять контроль над ситуацией в свои руки, спросив его жестким угрожающим
тоном:
- Что тебе нужно?
Человек попытался обойти его и приблизиться к Соколу. Аррен вновь
встал на его пути.
- Ты - Главный Красильщик Лорбанери, - сказал Сокол.
Тут Аррен, вставший на защиту своего спутника, почувствовал себя
круглым дураком и отступил в сторону, убравшись с дороги. После четырех
слов, произнесенных магом, безумец перестал тяжело пыхтеть и размахивать
своими большими, испещренными пятнами руками. Неистовый блеск его глаз
слегка приугас, и он кивнул.
- Я был Красильщиком, - сказал он, - но теперь я не умею красить
ткани.
Затем он искоса взглянул на Сокола и, ухмыльнувшись, покачал головой
с копной рыжеватых, покрытых пылью, волос.
- Вы забрали Имя у моей матери, - сказал он. - Теперь я не узнаю ее,
а она - меня. Она по-прежнему любит меня, и все же оставила меня одного.
Она умерла.
У Аррена бешено заколотилось сердце, но он заметил, что Сокол лишь
слегка покачал головой.
- Нет, нет, - сказал он, - она не мертва.
- Но это когда-нибудь случится. Она умрет.
- Да. Такова участь всех живых существ, - сказал маг. Красильщик,
казалось, с минуту обдумывал его слова, затем подскочил к Соколу, схватил
его за плечи и наклонился к нему. Двигался он столь проворно, что Аррен не
успел помешать ему, но мальчик подошел достаточно близко, чтобы услышать
шепот безумца:
- Я нашел отверстие во тьме. Там стоит повелитель. Он наблюдает и
правит. Он держит крошечное пламя, маленькую свечку в своей руке. Он дует
на нее, и она гаснет. Затем он дует вновь, и она вспыхивает! Она
вспыхивает!
Сокол не протестовал против столь бесцеремонного обращения и
навязчивого шепота. Он лишь спросил:
- Где ты был, когда видел это?
- В постели.
- Ты спал?
- Нет.
- Через стену?
- Нет, - ответил Красильщик неожиданно спокойным голосом, словно
вопрос был ему неприятен. Он отпустил мага и отступил на шаг.
- Нет, я... я не знаю, где отверстие. Я нашел его, но не знаю где.
- Именно это мне и хотелось бы узнать, - сказал Сокол.
- Я могу помочь тебе.
- Каким образом?
- У тебя есть лодка. Ты на ней приплыл сюда, на ней и уплывешь. Вы
отправляетесь на запад? Это нужный вам путь - путь к месту, где он
появляется. Ведь должно быть какое-то место, определенное место, поскольку
он живой, а не дух или привидение, преодолевшее стену. Нет, мы все не в
силах перенести что-либо кроме души через стену, а у него есть тело -
бессмертная плоть. Я видел, как пламя колеблется во тьме от его дыхания,
пламя, что гаснет потом. Я видел это.
Лицо безумца преобразилось. Освещенное золотистокрасными лучами
заходящего солнца, оно поражало какой то дикой красотой.
- Я знаю, что он одолел смерть. Я знаю это. Я отдал мою магическую
силу, чтобы узнать это. Когда-то я был колдуном! И вы знаете об _э_т_о_м_,
раз собираетесь туда. Возьмите меня с собой.
Тот же свет озарил и лицо Сокола, но оно осталось таким же жестким и
невозмутимым.
- Да, я пытаюсь добраться до того места, - сказал он.
- Позвольте мне отправиться с вами!
Сокол быстро кивнул.
- Если тебе с нами по пути, - ответил он так же холодно.
Красильщик отступил еще на шаг и пристально взглянул на него.
Выражение восхищения медленно сползло с его лица, на смену ему пришли
настороженность и хмурость. Словно сквозь вихрь слов, чувств и видений
пробилась здравая мысль, которая смутила его. Наконец он безмолвно
повернулся и побежал назад по дороге, на которой еще не улегся столб
поднятой им прежде пыли. Аррен облегченно вздохнул.
Сокол тоже вздохнул, но, судя по всему, на душе у него вряд ли
полегчало.
- Ладно, - сказал он, - странные дороги требуют странных проводников.
Пойдем-ка дальше.
Аррен держался в шаге за ним.
- Неужели ты хочешь взять его с собой? - спросил он.
- Одному ему не пройти.
"Да и мне тоже", внезапно разозлившись, подумал Аррен, но промолчал,
и остаток пути они проделали в тишине.
Когда они вернулись в Сосару, их ждал весьма прохладный прием. На
таком крохотном островке, как Лорбанери, вести разносятся быстро, и, без
