Ю.ЛАТЫНИНА
ИНСАЙДЕР
Ю.Латынина. Инсайдер.
М., 1999, ОЛМА-Пресс, сс. 7-390.
ОБЩИЙ ТЕКСТ TEXTSHARE http://textshare.da.ru http://textshare.tsx.org
СОДЕРЖАНИЕ
Глава первая,
в которой Киссур Белый Кречет попадает в аварию, а первый заместитель
министра финансов рассуждает о причинах прорухи в государственной казне.
Глава вторая,
в которой рассказывается о печальной истории Ассалахского космодрома, а
бывший первый министр империи находит себе нового друга.
Глава третья,
в которой Киссур обличает перед императором чужестранного взяточника, а
Тереке Бемиш получает в подарок роскошную виллу.
Глава четвертая,
в которой Киссур рассказывает инвестиционным банкирам о способах
дрессировки разбойничьего коня, а Теренс Бемиш знакомится с очередными
претендентами на акции Ассалаха.
Глава пятая,
в которой Теренса Бемиша уговаривают отказаться от участия в конкурсе и в
которой Шаваш напоминает присутствующим, что не знает финансового термина
"диктатура".
Глава шестая,
в которой компания "Ай-Си" представляется своим настоящим именем, а
господин Шаваш высказывает несколько неожиданных мыслей о недостатках
демократии.
Глава седьмая,
в которой все трудности инвесторов разрешаются наилучшим образом.
Глава восьмая,
в которой Теренс Бемиш платит налоги прошлогодней листвой, а на стройке
выкапывают камень с древним предсказанием.
Глава девятая,
в которой начальник над бесами заключает союз с праведными людьми.
Глава десятая,
в которой Тереке Бемиш знакомится с жизнью имперских окраин, а господин
Шаваш предлагает оригинальный план реструктуризации государственного долга.
Глава одиннадцатая,
в которой заместитель Теренса Бемиша отправляется в Иииссу на собрание
сектантов, а Киссур Белый Кречет шарит по Галактике в поисках бесхозных
боеголовок.
Глава двенадцатая,
в которой император Страны Великого Света выражает недоумение тем, что он
узнает об истинном предназначении Ассалахской стройки из оппозиционных
газет.
Глава тринадцатая,
в которой повествуется о непредсказуемых результатах народного
волеизъявления.
Глава четырнадцатая,
или Премьер-министр в роли международного террориста.
Глава пятнадцатая,
в которой спасители Страны Великого Света проворачивают самую крупную
инсайдерскую сделку в истории Галактики.
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой Киссур Белый Кречет попадает в аварию, а первый заместитель
министра финансов рассуждает о причинах прорухи в государственной казне.
Стены гостиной были затянуты голубым шелком, а углы аккуратно заложены
шестигранными изразцами, что превращало комнату в благоприятствующий
жизненному успеху восьмиугольник и сглаживало все углы в судьбе ее
владельца. На шелке были вышиты картины - цветущие лотосы с листьями,
опущенными от жары, распускающиеся сливы, белоснежная утка в заводи и
весеннее солнце. Светильник, похожий на прозрачный перевернутый гриб, свисал
почти до самого пола, и по ободу его шли золотые медальоны с изображениями
различных зверей.
Возле светильника стоял маленький столик с запотевшим кувшином и рядом -
кресло. В кресле сидел человек лет тридцати, в шелковых штанах и куртке,
перехваченной поясом из крупных серебряных блях. У него было очень красивое,
но жестокое лицо с голубыми, навыкате, глазами и взлетающими вверх уголками
бровей, и перстни тонкой старинной работы странно выглядели на его хищных
пальцах с нестрижеными ногтями. Волосы его были скручены в пучок и заткнуты
черепаховым гребнем. В левом углу на толстой золотой ножке стоял трехмерный
трансвизор.
Человек время от времени переливал содержимое кувшина в пятигранную
чашечку, закрывал чашечку лакированной крышкой с продетой сквозь крышку
соломинкой и вставлял соломинку в рот. И глядел в трансвизор.
По левую руку от человека, в рамке из собольего меха, висел небольшой
рисунок с изображением больного воробья в снегу - очень красивый рисунок.
Под рисунком стояла подпись самого императора. Это был личный подарок
императора хозяину кабинета. Тут же висели два золотых кольца для цветов,
увитых орхидеями и клематисом. Поверх трансвизора торчало заячье ухо
сонарной антенны, и за антенной стоял посеребренный горшок, где цвело
бледно-розовыми цветами растение с изысканным названием "нахмуренные бровки
красавицы".
Картинка в трансвизоре решительно отличалась от изображений на шелковых
свитках, украшающих комнату. Трансвизор не рисовал ни больных воробьев, ни
цветущих слив. По трансвизору шла пресс-конференция. Говорил важный,
породистый землянин с поросячьими глазами, привычно щурящимися от
фотовспышек. Перед землянином топорщился целый табунок микрофонов. Землянин
добросовестно пытался заглянуть в комнату через экран, и, вероятно,
чувствовал себя чужим в окружении цветущих слив и золотых колец для цветов.
Человека на экране что-то тоненько спросили, и он благосклонно ответил:
- Ни в коей мере не вмешиваясь в дела суверенного народа и не оказывая
никакого давления на правительство, Федерация Девятнадцати приветствовала бы
решение императора о проведении первых в истории вашей страны парламентских
выборов, как свидетельство еще одного шага вашего народа на пути интеграции
в галактическое сообщество.
Человек, сидящий в кресле, вылил в чашку остатки из серебряного кувшина.
Затем он несильно размахнулся и влепил кувшином прямо в лоб улыбающемуся
господину на экране. Тот перестал улыбаться и потух. Экран крякнул и
разлетелся на мелкие кусочки. "Нахмуренные бровки" с шумом обрушились вниз,
и в комнате отвратительно завоняло жженой пластмассовой требухой. Расписные
двери раздвинулись, и в комнату вкатился пожилой дворецкий в голубом
кафтанчике.
- Убери это, - сказал, не повышая голоса, человек в кресле.
Дворецкий всплеснул руками и сказал:
- Ах, господин Киссур, ведь это уже третий за неделю!
Киссур выскочил из кресла, хлопнул дверью - и был таков.
В комнате дворецкий сунул руку в пустой кувшин, поскребся, облизал...
Господин даже не был пьян, ну, почти что не пьян, - в кувшине было
слабенькое пальмовое вино, щедро разведенное абрикосовым отваром. Киссур мог
напиться, напиться выше глаз, до страшной драки и разрубленных тушек собак,
а то и людей - но только на веселой пирушке с дюжиной приятелей. Один Киссур
не пил никогда.
Киссур, задыхаясь, сбежал вниз по лестнице, и выскочил во внутренний
двор. Была уже ночь. Пахло мятой из загородных садов, бензином и лошадьми.
Вокруг дворика с трех сторон поднималась городская усадьба с плоской крышей
и острой, изящной, как лист осоки, башенкой при левом крыле, изукрашенной
резьбой в виде виноградных листьев. Раньше такие башенки строили
высокопоставленные вельможи, дабы те трогали пальчиками небо и служили
лестницей, по которой к их владельцу нисходила удача. Про такие башенки
раньше говорили, что выше их - только шпили государева дворца и звезды.
Теперь этого сказать было никак нельзя, потому что чуть подальше на черном
небе вырисовывался строительный кран, собранный из стальных спичек, - и
стало быть, небо пальчиком трогал именно он. Киссур в бешенстве ткнул
кулаком вверх и полетел, топоча, по освещенной луной дорожке.
На заднем дворе, перед воротами, увитыми бронзовым виноградом, стоял
слуга в синей курточке и любовно мыл длинный глянцевитый автомобиль, словно
заплетал лошади хвост. Черные бока машины блестели в лунном свете, и сбоку
сверкали серебряные жабры воздухозаборников для водородного двигателя.
Киссур вышиб шланг из руки раба и прыгнул за руль. Колеса взвизгнули, -
раб едва успел отскочить. Стражник в будочке у ворот в ужасе ударил по
кнопке на пульте, ворота задрались вверх, и машина вылетела на пустынное и
мокрое ночное шоссе. "Когда-нибудь он не успеет поднять ворота, - подумал
Киссур, - и я сломаю себе шею о свою собственную стену".
Машина, урча, жрала водород - удивительное дело, лошадь ест тогда, когда
отдыхает, а эта черная железяка ест тогда, когда едет, а когда отдыхает, она
ничего не ест. Да! Семь лет назад, когда тоска, бывало, съедала душу, Киссур
брал черного, с широкой спиной и высокими ногами коня и скакал до рассвета в
императорском саду, в балках, заросших травами и кустами, - где теперь
императорский сад? Загнали, продали, как девку на рынке, под какую-то
стеклянную дылду, стыдно говорить, - ведь то самое место, где стоял кран из
стальных спичек, не кто иной, как сам Киссур продал какой-то ихней
корпорации...
Шоссе внезапно кончилось у вздувшейся речки: Киссур едва не кувыркнулся в
воду с обрывка понтонного моста. А все-таки эта штука скачет быстрее коня,
хотя и воняет железом. Раньше железом пахло только оружие, а теперь у
каждого чиновника в доме стоит этот бочонок и воняет железом, и страшно
подумать, сколько родины чиновник продал за этот бочонок... Киссур
развернулся и медленно поехал обратно. Шагов через сто от шоссе уходила
налево залитая бетоном дорога. В лужице, собравшейся у поворота, плавали
ошметки луны. "Что за дорога?" - заинтересовался Киссур и свернул.
Через десять минут дорога кончилась. Свет фар выхватил из темноты высокий
бетонный забор с козырьком из колючей проволоки и сторожа, одиноко
маявшегося на вышке. Слева темнело неогороженное поле, и по этому полю бил
желтый луч прожектора. Киссур вышел из машины и пошел по полю, к
экскаватору, возвышающемуся, как заводной крот, над недоеденным холмом. Поле
все было продавлено траками и колесами, в глиняных колеях блестела вода.
Экскаватор был огромный, выше тополя - одна из тех чудовищных машин с
гусеницами в пол человеческого роста, которые заглатывают глину и
привезенные издалека добавки, тут же все переваривают и извергают из нутра
уже готовые строительные блоки.
Киссур вскарабкался по крутой лесенке на экскаватор. Карабкаться было
долго, лесенки изламывались, шли горизонтально, превращались в узкие проходы
между стальными кожухами механизмов и наконец закончились у крошечной
кабины. Кабина была заперта, сквозь стекло на Киссура глядели россыпи синих
огоньков на дремлющих пультах.
В этот миг луна опять высунулась из облаков, - далеко внизу мелькнула
Пьяная Река, и над ней - цветная башенка моста Семи Облаков. Киссур вдруг
узнал это поле, - здесь, у Семи Облаков, восемь лет назад он догнал
мятежника Ханалая, когда тот уже собирался войти в столицу, - догнал, и с
пятьюстами всадниками утопил в реке тысячи четыре бунтовщиков... У
предводителя отряда на шее было гранатовое ожерелье: Киссур очень хорошо
помнил, как одной рукой срубил ему голову, а другой сунул за пазуху
ожерелье.
Киссур повернулся и стал спускаться вниз по скользкой, пахнущей мазутом и
химией лесенке. Его машина тихо урчала и жаловалась из-за незакрытой дверцы.
Охранник в своем гнезде нерешительно топтался: что такое? Начальство ли
приехало ночью на таком шикарном бочонке поглядеть на стройку? А на
грабителя непохоже... И взять хоть тот же экскаватор, это ж с ума сойти,
какая машина дорогая: ростом в три этажа, что твой кипарис, сама ходит, сама
в землю тычется, сама за собой плиты складывает... Говорят, стоит такая
машина втрое больше чем вся деревня, в которой охранник родился и вырос, и
даже дороже императорского жезла, разукрашенного каменьями и золотом. Ну,
это уж брешут, наверное, императорский жезл - средоточие мира и опора
власти, стукнет император своим жезлом, и от стука этого цветы расцветают, а
