Тут король стал заведенным порядком объявлять войну.
Даттам подошел к Кукушонку. Тот сидел под деревом. Лицо его было
белее яичной скорлупы, нижняя губа прокушена. Лекарь бинтовал
левую руку.
Белый Эльсил лежал в ногах у него и плакал.
- Что же, - спросил Даттам Кукушонка, - будете сражаться бок о
бок с Арфаррой?
Кукушонок оглянулся: его люди, те, кто поближе, стояли тихо, а
дальние начинали плясать со щитом.
- А я буду сражаться вообще? - спросил Кукушонок лекаря.
- Да, - ответил тот. - Вы вовремя выпустили меч.
- Ну, - сказал Кукушонок, - если я смогу драться, - я буду
драться с Арфаррой. И если не смогу - все равно буду.
А под старой яблоней Арфарра-советник схватил короля за руку и
сказал:
- Вы лгали мне!
- Вовсе нет, - ответил король. - Но я не мог ничего сделать! У
меня был выбор: либо они будут драться друг с другом, либо с
империей.
Помолчал и добавил:
- Вы поведете мои войска, и я швырну к вашим ногам голову
экзарха Варнарайна, и управлять страной Великого Света будут
такие, как вы.
Тут Арфарра-советник поднялся, и все увидели, что одежда на нем
меняет цвет: из зеленой стала белой, с золотыми цветами, а цветы
покрылись лепестками пламени. Советник сказал:
- Яшмовый меч дан для того, чтобы рубить головы преступникам, -
а не для войны. И я, властью, данной мне богами, говорю, что
тот, кто поднимает этот меч на Страну Великого Света, и меч
сломает, и сам погибнет.
Тут по знаку короля советника схватили за руки и швырнули на
землю.
- Что ж, - сказал король, занося золотой меч. - Мне давно
говорили, что ты предатель, - я не слушал умных людей. Ты плохой
советник - посмотрим, лучший ли ты колдун.
Тут отовсюду закричали, потому что многие увидели, что советник
отвел глаза королю: вместо Арфарры стражники держат глиняную
куклу, а советник стоит рядом и смеется. А король ударил по
глиняной кукле, и она развалилась надвое. Некоторые, однако,
рассказывали, что король действительно ударил чародея, но едва
меч коснулся его, как стал таять и рассыпаться.
Несомненно, однако, то, что люди короля стали биться друг с
другом и с людьми из храма, поднялась всеобщая свалка, и куда
исчез советник Арфарра - никто не видел.
* * *
Марбод Кукушонок стоял растерянный и полуживой от боли - он не
знал, на чьей стороне драться.
- Что вы мне говорили, - сказал он Даттаму, - будто
Арфарра-советник - смертельный враг экзарха Варнарайна?
- Ну да, - ответил Даттам, - враг экзарха... Но - друг
государыни Касии. Через полгода в стране Великого Света начнется
война между экзархом и государыней, - вам, кстати, представится
прекрасный случай драться против Арфарры.
Кукушонок хлестнул коня и ускакал, не держась руками за поводья.
* * *
А Даттам поехал в храм, очень задумчивый, потому что солгал
Кукушонку. Даттам вспоминал большие жемчужные глаза Харсомы в
тот миг, когда тот, усмехаясь, сказал: "Слишком много вы просите
у меня, станут говорить, что меня можно оскорблять
безнаказанно". И Даттам отдал за жизнь Арфарры доходы с
верхнелокских гончарен. Стало быть, меня провели, - думал
Даттам. Стало быть, ссора Арфарры и Харсомы была разыграна, и
Харсома послал в соседнюю страну человека, в преданности
которого был уверен. И зря был уверен, потому что советник навел
бы порядок в королевстве, не разинь король рот слишком широко. И
получилось бы, что Даттам сам сосватал своих ленников империи,
чего бы он никогда добровольно не сделал, - а советник Арфарра
позаботился, чтобы в дружбе с империей были заинтересованы те,
кто не любил Даттама.
Даттам подумал, что ему делать, и решил, что самое лучшее
сохранять - как это самое слово называется? - сохранять верность
экзарху Харсоме..
* * *
Каждый умный человек действует, по счастью, опираясь на опыт
прошлого. Король полагал, что усобица прекратится с объявлением
войны, и если бы речь шла о грызне знати, был бы, несомненно,
прав. В своих шансах завоевать империю он не сомневался, ибо
знал: чем дальше от королевства - тем менее воинственны люди. А
что до колдовства - как человек суеверный и умный, король верил
в колдовство только тогда, когда верить было выгодно. Да и в
конце концов Арфарра-советник не мог быть хуже чародеев империи!
И поэтому, хотя Арфарра-советник сам замотал королю руки золотым
листом, и велел внимательно следить, чтоб ничто, кроме
благородного металла и камня не прикасалось к рукояти, король
правильно понял, что золото - металл неба, и что меч послан
богами. И только когда клинок ни с того, ни с сего завяз в
глиняном чучеле и стал оплывать, так что осталась одна золотая
рукоять, король понял, что не надо было, вопреки легендам,
рубить колдуна мечом колдуна, а надо было - самым обыкновенным.
Советник сгинул, но морок, напущенный им, многое испортил.
Многие сеньоры, в самом деле, сняли подписи под прошением. После
полудня, однако, явилась депутация горожан. Они, видите ли,
посовещались и заявили, что война будет разорительна для них,
потому что всякая война начинается с налогов. Король даже
изумился, потому что в его представлении всякая война велась
ради выгоды.
Горожане поэтому соглашались с Кукушонком касательно выборного
совета, и король сразу понял, что никаких военных налогов этот
совет не утвердит. Никогда бы города не решились быть такими
смелыми, если б не меч Кукушонка!
Правда, сам-то Кукушонок, долго, говорят, не сможет держать меча
в руках.
После этого явились люди из города Дитты, где графа недавно
утопили в бочке с вином, и сказали, что решили в случае войны
быть на стороне империи.
Более же всех поразила короля сестра.
Король велел ей отослать обратно свадебные подарки экзарха и
портрет. Девушка пришла к нему в слезах и сказала:
- Ты отказываешь экзарху. Он, однако, будет воевать за
просватанную невесту, и еще не было такой песни, чтоб война
несправедливо отвергнутого жениха не была удачной.
Король изумился: и тут колдовство Арфарры! Подумал и сказал:
- А знаешь ли ты, что Марбод Кукушонок затеял все вчерашнее
дело, чтобы стать вторым человеком после меня в королевстве, и
получить твою руку, а может, и трон. Стало быть, это тоже война
жениха...
Айлиль заплакала и сказала:
- Может, так оно и было вначале, а теперь он женился на
горожанке, и в городе поют непристойные песенки о браке Неба и
Земли, чтоб отвести беду от этой свадьбы.
И только после всего явился Даттам, хитрый и осторожный, и
заявил, что храм - ленник империи, а не короля. А треть земель
королевства, и, естественно, столько же рыцарей - у храма.
Блеснул золотыми глазами:
- Вам не победить империи... Вы, я знаю, внимательно
расспрашивали о чудесах в Голубых Горах три недели назад. То же
будет и с вашими воинами в стране Великого Света.
Король рассердился, что его войска сравнивают с нищими
бунтовщиками, и сказал:
- Это несправедливо! Люди империи мягки и изнежены!
Даттам засмеялся:
- Лучше на несправедливых условиях прийти к согласию, чем
погибнуть.
* * *
Король хотел разорить покои советника и явился туда сам.
Заплакал и не велел ничего трогать. Зашел вечером в розовый
кабинет: покой и порядок, только укоризненно глядели глаза
зверей и переплеты книг. На низком столике стояли фигурки купцов
и мышей. Мыши были яшмовые, мертвые, никуда не бегали. Порядок
фигурок был противоположный принятому, и у Золотого Дерева
треснул сучок. Круглый хрустальный шар не отражал ни прошлого,
ни будущего. Король велел всем уйти, глядел в шар, глядел - но
заклинаний не знал.
Вдруг шар стал мутнеть, зазвенел. Король обернулся: за ним, у
стены стоял Арфарра-советник. Король сначала решил, что это
дух-двойник, потом разглядел тень на полу и сказал:
- Как вы осмелились сюда явиться!
Советник глядел на короля своими золотыми глазами:
- Вы сами выбрали свою судьбу. Вы не захотели процветания своего
народа. Есть, однако, множество причин, по которым вам не
суждено стать государем Великого Света.
- Вроде недавних чудес в Голубых Горах? - горько спросил король.
Арфарра-советник помолчал и ответил:
- Главная причина та, что вы худший государь, чем экзарх
Харсома.
Советник снова помолчал и продолжал:
- Первые короли из рода Ятунов правили Варнарайном как вассалы
государя. Собственно, король - была такая же должность, как граф
или викарий. Но пользовались они много большей властью, неужели
даже вы. Рыцари повиновались господину, а горожане -
представителю империи. Вы проиграли войну, не начав ее. Пусть
это будет справедливая война, - вы можете сохранить свое
королевство, признав себя вассалом экзарха Варнарайна, и
женитьба вашей сестры будет порукой этого союза.
Король сощурился и сказал:
- Никогда!
- У вас есть выбор. Или ваша власть будет крепче прежней, но вы
признаете себя ленником империи. Или вы сохраните титул, а
править будет выборный совет от городов и местечек, как хочется
калеке с обожженными руками...
Король сказал:
- А если я предпочту последнее?
- Тогда, - ответил Арфарра, - небо покарает и этот замок, и этот
город, как оно покарало бунтовщиков в Голубых Горах, и все, что
я строил в течение года, я заставляю исчезнуть в один миг.
- А если первое? - спросил король. - Куда вы денете Марбода
Кукушонка? Убьете?
- Ни в коем случае, - ответил Арфарра. - Мертвый герой - это еще
хуже, чем мертвый колдун.
* * *
Наутро, когда народ вновь собрался у Белой Горы, король
покаялся, признал себя вассалом государя Великого Света и принял
королевство в лен обратно. Заросла трещина, разделившая мир и
прошедшая через сердце Золотого Государя.
Об Арфарре-советнике, однако, не было на клятвах и
жертвоприношениях ни слуху ни духу, и друга его, Клайда
Ванвейлена, тоже не было.
Глава ПЯТНАДЦАТАЯ, повествующая о том, что случилось с
послушником Неревеном из-за нарушенного обета, о том, как у
людей, собравшихся на Весеннем Совете, прыгало в глазах; о том,
как господин Даттам размышлял о преимуществах представительного
правления, и о том, как наконец заросла трещина, расколовшая мир
и прошедшая через сердце каменной статуи Золотого Государя.
На столе перед Неревеном лежали бумаги, писанные Клайдом
Ванвейленом, и послушник, склонив голову, делал еще одну, таким
же почерком. Неревен кончил, Арфарра взял бумагу, посыпал
песочком, оттиснул личную печать Ванвейлена, и отдал вместе с
нефритовым кольцом начальнику тайной стражи Хаммару Кобчику. Тот
взял письмо и спросил:
- А если он не придет?
Арфарра-советник усмехнулся и ответил:
- В прошлый раз он был довольно глуп, чтобы взяться за меч, и
довольно умен, чтобы выпустить меч раньше, чем кислота разъест
кости. В этот раз он будет достаточно глуп, чтобы прийти, и
достаточно умен, чтобы взять с собой товарища.
Хаммар Кобчик еще раз покачал головой. Дело в том, что он был
кровником Марбода Белого Кречета, и поэтому затея Арфарры ему
была не очень по душе. Но Арфарра решил так, что Кобчик боится
ответственности, если что-то не выйдет, и сказал:
- Хорошо. Тогда возьмите с собой Неревена, и в случае
неожиданности считайте, что его решение - мое решение.
Хаммар Кобчик нахмурился, но кивнул.
Арфарра еще раз оглядел своего послушника, потом вдруг спросил:
- Однако, что это за история с нарушенным обетом?
- Каким обетом? - тревожно спросил Неревен.
- Ты ведь вышивал покров Парчовому Бужве, а отдал его за
жемчужное ожерелье королевской сестре. - Арфарра усмехнулся и
добавил: - Я, конечно, не скажу, что это Бужва рассердился, а
только она его в тот же вечер изорвала в старом саду. Обрывки,
говорят, до сих пор по воде плавают.
Неревен опустил глаза и покраснел по самые ушки.
- Ладно, - усмехнулся советник. Я не Парчовый Бужва. Беги.
Советник долго глядел в раздвижную дверь, закрывшуюся за
Неревеном, потом вдруг подошел и быстро распахнул ее. Никого.
Советник вернулся, сел в кресло и сказал Хаммару Кобчику:
