желании Шаваша, решил ему угодить. - Мне же еще целый выводок
Арфарр навезут".
Шаваш пробежал глазами описание примет.
- Очень благодарен аравану за извещение, - сказал Шаваш
торопливо, - но это не тот Арфарра, который мне нужен.
Отшельники вечно пробавляются этим именем.
Племянник заговорщически растопырил глаза и зашептал:
- Господин инспектор, - это тот Арфарра, настоящий!
И ткнул в руки ошеломленному Шавашу целую укладку с бумагами
отшельника, захваченную в горной избушке.
- Араван Фрасак и думать не мог, - продолжал племянник, - что
нам на долю выпадет такая удача. Понимаете, эти негодяи, госпожа
Архиза и Ханда, так его и прятали. Если бы не господин араван,
все бы и осталось под крышкой... Надо этого человека отправить в
столицу, поскольку это все равно беглый ссыльный, да еще
попустительство властей...
Шаваш чуть не выронил ларец.
Великий Вей! Отправить в столицу! Тут же Нан спросит с Шаваша,
зачем это он его именем разыскивает Арфарру!
- Да, - усмехнулся Шаваш, - Беглый ссыльный - стало быть, надо
повесить. Если Нан повесит его, станут говорить, что первый
министр использует свою власть, чтобы свести счеты с забытыми
отшельниками из-за того только, что те держатся противоположных
убеждений. Если Нан оставит его в живых, все противники Нана
уцепятся за эту ожившую печать и станут говорить, что, вот, у
первого министра не хватает сил расправиться с праведным
человеком даже тогда, когда он не облечен чином и властью. Вы
действительно оказали большую услугу министру. Министр ее не
забудет...
Даже в свете факелов стало видно, как посерело глупое лицо
племянника. Только сейчас он сообразил, что они сделали глупость
величиной с Араханскую гору.
- Так что, - наивно сказал племянник, - сделать так, чтоб он до
столицы не доехал?
"Великий Вей, да в каком садке таких разводят!" - подумал Шаваш.
Посмотрел на племянника и медленно, тихо сказал:
- Я, почтеннейший, вам никогда указаний убить без суда и
следствия человека не давал. Я вообще вас сегодня не видел, и вы
вообще здесь не были. Я просто предупредил вас о том, насколько
вам будет благодарен министр Нан за услугу.
Шаваш укладку незадачливому племяннику. Тот принял ее мертвой
рукой. Шаваш поклонился, повернулся и побежал обратно, к
пленнику.
Едва Шаваш вышел, монах подскочил к Бьернссону:
- Не верьте этому чиновнику, - зашептал он. - Вы видите, - он
даже над государем смеется! Кто смеется над государем, - убийца
в душе! Он обманывает и меня, и вас! Он хочет списать на вас все
грехи нечестивых правителей. Он уверяет - это вы, а не Касия -
убийцы храма. Я сделал вид, что ему поверил.
Шакуник наклонилcя над землянином. Глаза его горели суетливым
безумием. В речи его, по крайней мере с точки зрения Бьернссона,
явно недоставало логики.
- Я сделал ему чертежи, - но я кое-где наплутал в деталях... -
Монах засмеялся. - Шаваш не соберет радиопередатчика. А я - могу
собрать и переслать весть туда, куда скажете.
Мысли Бьернссон окончательно спутались, как корни на грядке.
- Вы ведь не далеко ушли от нас, - сказал монах. - Нам,
шакуникам, осталось решить не так много вещей. Я все понимаю.
Вы, желтые монахи, - это то же самое, что и храм Шакуника,
только вы решили эти вещи две тысячи лет назад. Но с тех пор вы
не продвинулись ни на шаг. Я, например, не сообщил Шавашу, как
устроена та штука, которую вы выставляете под именем Великого
Ира, но мне это известно.
- И как же она устроена? - оcведомился физик.
- Если, - сказал монах, - выкачать из стеклянного шара воздух и
пропустить через него электрический разряд, начнется суета лучей
и блеск сообразно качествам газа.
"Гм, - подумал Бьернссон, - твой стеклянный шар годится для
того, чтобы написать неоновыми буквами: "Кофейня Нефритовых
Ворот: лучшие пампушки ойкумены!", но для великого Ира он
жидковат."
- Я знаю, - продолжал шепотом монах, - что не вы сгубили храм,
потому что желтых монахов очень мало, и вы ничего не можете. Вы
решили, что вас никто не тронет, если вы будете
бессеребренниками. Из-за этого две тысячи лет вы и стоите на
месте. Чтобы править миром, нужны заводы и мастерские.
Пересмотрите свои правила! Я пошлю весточку госпоже Архизе: мы
восстановим старую мощь храма. Через полгода реформы министра
зайдут в тупик. Он будет смещен. Разразятся восстания. Через год
мы будем владыками Харайна, через два года - владыками ойкумены.
Послышались шаги. Монах отскочил от Бьернссона. Шаваш,
подергивая губой, вернулся в кабинет. Он медленно, испытующе
оглядел монаха. Тот вдруг съежился.
- Я, пожалуй, пойду посмотрю на праздник.
- Идите, отец Адуш.
Шаваш и Бьернссон остались одни. За окном уже совсем стемнело.
Шаваш задернул шторы, принес поднос с чаем и аккуратно разлил
чай в белые с красными ручками чашки.
- Так насчет золота... - сказал Шаваш.
Бьернссон внимательно посмотрел на чиновника. Больше всего
Бьернссону сейчас хотелось, чтобы его оставили в покое и дали
опомниться. Но Шавашу именно этого не хотелось. И, поразмыслив
над причиной этого, Бьернссон все понял.
- Бросьте, - сказал Бьернссон, - вам не золото нужно.
Шаваш досадливо сморщился и сказал:
- Какая жалость! Неужели это так заметно?
Бьернссон улыбнулся. Он хотел сказать. "Вы очень похожи на
образцового чиновника, Шаваш. Но будь вы просто образцовым
чиновником и идеальным взяточником, Нан не сделал бы вас своим
секретарем." Но Бьернссон этого не сказал, ибо имени Нана в этом
разговоре не следовало упоминать не в коем случае. Потому что -
либо Шаваш не поверит, что его хозяин - оборотень и лазутчик,
либо, если поверит... Страшно даже представить себе, что тогда
может натворить Шаваш. И Бьернссон сказал:
- Мне тут этот монах наговорил всяких глупостей. Он ведь
наговорил их по вашему приказу?
Шаваш еще раз сморгнул.
- Это мой тесть, - сказал он.
- То есть он просто черт знает что говорил! Надеюсь, он не то
говорил, что вы думаете?
Шаваш помолчал, потом сказал:
- Видите ли, мой тесть разобрался почти во всем, что вы сделали.
А вы, между тем, даже и не пытались собрать световой луч,
которым вы тогда разрубили каменную стену в усадьбе. Какая тут
причина? Та же, что мешает зодчему, попавшему к дикарям,
выстроить купол на тысячу человек. Зодчий, может, и знает, как
его построить, однако одного ума тут мало: нужны резчики,
столяры, каменотесы... Наука, в отличие от магии, нуждается в
сотнях ремесел и тысячах материалов: шакуники этим располагали в
свое время. Ваш же монастырь - вроде провинциального отделения,
да и то нынче закрыто за ненадобностью. Чай, одна фабрика, на
которой делают такое оружие, которое тогда разворотило стенку,
больше всего вашего монастыря... Куда вы, кстати, его дели?
- Выкинул, - сказал Бьернссон.
"Врет, - подумал Шаваш. - врет."
- А признайтесь, - перегнулся вдруг через стол Шаваш, - весело
вам было думать, как с Сият-Даша будут сдирать шкурку? Вы прямо
весь белый сидели от нетерпения.
- Негодяй, - сказал с тоской Бьернссон, - у меня не было выбора.
- Как так не было выбора? - спокойно сказал чиновник, - а
покончить с собой?
Бьернссон обомлел. Шаваш только усмехнулся.
- Это не мы, - сказал Бьернссон, - уничтожили храм Шакуника.
Всеми богами клянусь...
Шаваш покрутил чашечкой на блюдце.
- Видите ли, - сказал Шаваш, - я ведь тщательно изучил записи о
судебном процессе. И в этих записях есть несколько деталей,
которые нельзя объяснить, не предположив, что к этому делу
приложил руку кто-то посторонний. И заметьте, что государь
убежден в виновности храма. Он помиловал всех, казненных при
матери, - а шакуников - нет.
Вдруг Бьернссон почувствовал странное спокойнствие. Если у
Шаваша хватило ума выследить его, у Шаваша хватит ума его
понять. Как только Шаваш его поймет, он поймет и то, что к
гибели храма земляне не могут иметь никакого отношения. А дальше
что?. "Господи, подумал Бьернссон, что дальше? Даже если я
докажу ему, что к гибели храма мы не имеем отношения, то что?
Если кто-то вперся в чужую страну, разве жители страны
разбирают, хорошее у чужаков государственное устройство или
плохое?"
- Вы не представляете, что за дичь вы несете, - сказал
Бьернссон. - Если бы хоть тень этого была справедлива, у нас
разразился бы такой скандал... И потом, черт возьми, - как это
вы не боитесь связываться с нами, если мы всесильны?
- Вы не всесильны. Не бывает всемогущества, о котором никто не
знает. Колдун должен называться колдуном, чтоб им быть, и власть
должна называться властью, чтоб ей быть. Это пусть публике
рассказывают, что у такого-то министра все дела решает
всесильный секретарь. А я знаю, что такие вещи рассказывают
только с тем, чтоб списать на секретаря все грехи министра.
Бьернссон вздрогнул. "Да это он не о себе ли? Ведь этот человек
предан Нану! Стало быть, он спит и видит, как его арестовывают в
качестве козла отпущения?"
Шаваш нервно облизнул губы и передвинул светильник так, чтобы
свет падал на лицо землянина, а его собственное лицо оставалось
в тени.
- Вопрос первый: когда вы явились в страну Великого Света?
- Четверть века назад.
- Со звезд?
- Со звезд...
- Как?
- Случайно. Был такой человек, Клайд Ванвейлен, - он разбил свой
корабль.
- Что вам надобно?
- Это очень трудно объяснить. Понимаете, этот объект, Желтый Ир,
- которого вы почитаете в желтых монастырях, - это действительно
совершенно необычайная штука. Нам очень хотелось узнать, что это
такое. Но мы узнали не больше вашего.
- Значит, вы ученый?
- Да, я ученый.
- Это хорошо, - усмехнулся Шаваш, - мне было неприятно думать,
что любой человек из вашего мира может устроить то же, что и вы.
- Далеко не любой, - согласился Бьернссон.
- Зачем вы ушли в мир босиком?
- Я... Мне трудно объяснить. Вы, вероятно, не поймете. Я... Я
устал. Я жил как-то не так. Я хорошо жил, но ночью мне хотелось
повеситься с тоски.
- Я вас понимаю, - сказал Шаваш. Я тоже живу очень хорошо. А
ночью мне снится, что меня арестовывают.
Шаваш помолчал и продолжил:
- Так что я бы ушел босиком, либо если б у меня было секретное
задание, либо если коллеги хотели меня убить.
Этого-то Бьернссон и боялся.
- Не было у меня никаких заданий! - с тоской сказал он.
- Не было, - согласился чиновник. - Это я виноват, оговорился.
Агентам такого уровня, как ваш, не дают заданий. Им обрисовывают
общие замыслы.
- Вы несете чушь! - завопил Бьернссон.
Дверь распахнулась, и в нее просунулась рожа стражника.
- Сударь, сказал стражник, - а не лучше ли будет его связать?
- Вон, - закричал Шаваш.
Дверь мгновенно захлопнулась. Шаваш подумал, извинился, и вышел
за дверь.
- Что, - спросил Шаваш, - случилось?
- Ничего, а только отец Адуш говорит, что у него к утру все
будет готово.
Шаваш с отцом Адушем договорились о разделении обязанностей.
Шаваш допрашивал пленника, а отец Адуш, получив наконец флигелек
в полное свое распоряжение, а не на те два часа, что колдун
обедал у Сият-Даша, проверял описи и чертежи. Имелось три копии
чертежей: одна для Адуша, другая для Шаваша, а третью Шаваш тут
же собирался послать Нану. Что бы ни случилось с ними обоими,
чертежи не должны были пропасть.
Шаваш сухо кивнул охраннику и сказал:
- Выбери себе напарника и коня. Утром поедете в столицу.
Стражник поклонился, а потом вынул из-за пазухи белый лист.
- Что это? - удивился Шаваш.
- Это давешный посыльный, про Арфарру, - сказал стражник. - Вы
ему вернули укладку с бумагами, он стал карабкаться на лошадь и
все рассыпал. Мы собрали ему бумаги, и он ускакал, а потом мы
глядим - три листа валяются под колодой с овсом.
Шаваш раздраженно сунул бумагу в рукав и вернулся к пленнику.
Тот не пошевелился с тех пор, как Шаваш его оставил, - так и
сидел, уронив голову в руки.
- Итак, - сказал Шаваш, - сколь велика ваша империя? Одна
планета, десять планет, сто?
- У нас не империя, - с мрачным предчувствием сказал Бьернссон,
