загораживая Иммани выход с площадки. Лицо его было бледно, как воск, он
сжимал правой рукой левую, и разевал рот, словно карась без воды.
- Голубчик! - засмеялся Иммани, - да ты сейчас сдохнешь.
Чиновник зашатался и опустился на одно колено. Рука его заскребла по
полу. Иммани засмеялся еще громче. В следующий миг Нан подобрал с пола
горсть пыли и швырнул ее Иммани в глаза. Секретарь замотал головой. Нан
вскочил с колен и перехватил правой рукой запястье Иммани. Тот пискнул и
выронил нож. Нан согнулся, подставляя спину, - Иммани, подброшенный в
воздух, вдруг перепорхнул через эту спину, ударился о деревянный бортик, -
бортик подался, Иммани с диким воплем полетел вниз.
Шаваш подбежал к краю площадки и осторожно заглянул в дырку. Иммани,
вполне мертвый, лежал внизу во дворе. Шаваш оглянулся. Нан подошел к
проломленному бортику и наставительно сказал:
- Кто высоко взбирается, тому долго падать.
Нан разрезал пояс, стягивавший руки мальчишки, и Шаваш свел его вниз.
Лицо чиновника побелело и заострилось, и Шаваш увидел на нем капли
холодного пота. Нан на пол у тюков и велел Шавашу разрезать рукав. Потом
Шаваш распорол один из тюков с тканями и перевязал Нану плечо. Шавашу
попалась зеленая ткань с красными и черными павлинами, но все равно было
видно, что она быстро намокла от крови. Шаваш вспомнил, что раненый Нан
еще перебросил Иммани через себя, и в изумлении сунул в рот палец. Шаваш
еще не видал, чтобы людей кидали, как кокосы.
По просьбе Нана Шаваш сбегал наверх за ножом. Нан обтер нож, попросил
пододвинуть к нему тюки, и стал их потрошить.
В тюках была большею частью женская одежда, дорожные прибор, и
коробочки с женскими украшениями. Шаваш раскрыл одну из коробочек, - и из
нее выпрыгнула маленькая золотая птичка, с рубиновыми глазками и крыльями,
усыпанными топазами. Это была та самая птичка, которая качалась в волосах
госпожи Лины, когда Шаваш увидел ее в первый раз. Шаваш заплакал.
Нан распорол последний тюк и вынул из него шкатулку с документами.
Вытащил документы, просмотрел их и сунул в рукав, который был цел.
Снаружи зазвенели голоса: кто-то, видно, заметил разбившегося Иммани,
и это естественно возбудило в людях любопытство. Шаваш сказал:
- Я сидел на тополе и заметил, как Иммани прошел в дом Айр-Незима.
Кроме этого, я видел там короля Аннара.
- А пирожника ты в переулке не заметил? - спросил Нан.
- Нет, - сказал Шаваш, - я на короля глядел.
- В следующий раз, - сказал Нан, - гляди не только на королей. Это
был мой сыщик. А то откуда бы я узнал, в какую сторону побежал Иммани?
Весь этот день сын господина Андарза, Астак, провел в библиотеке.
Стены библиотеки были украшены гобеленами с рисунками из жизни империи,
подаренными Андарзу государыней Касией. На одном из гобеленов был
изображен круглый город, опоясанный рвом. Рядом с городом стоял Андарз с
мечом в руке, а перед ним на коленях стоял мятежник Идайя. Мятежника Идайю
было легко узнать по черной туче над головой.
Астак сидел, подобрав ноги, и смотрел на мятежника и на тучу. К
вечеру это занятие ему надоело. Он вышел в сад, а оттуда - за ворота.
Никому не было до него дела: слуги плели языками о Линне. Вот также, семь
лет назад, они судачили о его матери. Кто-то сказал, что Иммани сбежал в
Осую, и что Нан арестовал его в тот самый миг, когда тот садился на
корабль.
Ноги сами привели Астака к гостинице, где произошло убийство: у входа
стояли желтые, как сердечко ромашки, стражники в парчовых куртках, а
вокруг них собралась разноцветная толпа, интересующаяся несчастиями
высокопоставленных лиц.
Толпа густела; прошел слух, что гостиницу будут разорять, как гнездо
разврата, и представители многих городских шаек явились поглядеть, нельзя
ли будет принять участие в разорении. Через час вывели на поводке
содержательницу гостиницы, а за ней несколько гостей, связанных попарно.
И вдруг из толпы зевак вылетела женщина в пуховой юбке, вцепилась в
одного из гостей и заорала:
- Люди добрые! Ведь это же мой муж! Ах ты негодяй, а сам сказал, что
в храм поехал! Теперь вижу, куда деньги деваются!
И полезла в глаза привязанной к мужу девице. Стражники отпихнули ее и
заверили:
- Ничего, мы его тебе отдадим! Накажем да отдадим!
Тут баба насторожилась:
- Накажете? А как?
- По новому закону каждому преступнику рубят ту часть тела, которой
он грешит: клеветнику - язык, мятежнику - голову, вору - руку, а
прелюбодею сама знаешь что.
Надо сказать, что стражники шутили, но откуда неграмотной бабе знать
новые законы! Она опешила и заверещала:
- Да что что же он мне без этой штуковины!
Толпа вокруг заволновалась. Многие сочувствовали горю женщины: а у
многих прямо-таки зашевелились штаны, когда им сказали, что они каждую
ночь совершают мятежный акт против правительства. В этот-то миг один из
лавочников, пришедший посмотреть бесплатный спектакль, сунул руку за
пазуху и обнаружил, что зрелище вышло не такое уж бесплатное, так как у
него срезали кошелек:
- Воры! - заорал лавочник.
- Воры, - подхватила толпа, отнеся возглас на счет властей.
Женщина бросилась на стражников, выдирая у них своего мужа, лавочник
стал пихаться, в одно мгновение строй стражников был прорван, а глупая
толпа заметалась, разевая глотку:
- Долой Нарая!
Свиной Зуб, и некоторые другие охотники за чужим имуществом, бывшие в
толпе, пользуясь случаем, бросились отнимать у стражников узелки, которые
те вынесли из опечатанного дома. Астак чувствовал себя очень неудобно. В
этот миг раздался крик:
- Лицеисты! Лицеисты! Стражники!
Астак полетел вместе с толпой к набережной, запнулся о корень и упал
в кусты.
- Астак, ты чего здесь делаешь! Уходи, заметят!
Астак выдрался из куста: над ним стоял один из его старых лицейских
товарищей, сын министра Мнадеса, с большими от изумления глазами и с
золотой повязкой на правой руке.
Астак повернулся, чтобы бежать, но было уже поздно: из-за угла
показались трое лицеистов в сопровождении конного стражника.
- Это кто такой? - обалдел стражник, глядя на нарядного юношу.
- Это сын взяточника Андарза! - заявил предводитель лицеистов. -
Он-то и мутил народ!
- Вовсе я не мутил народа, - сказал Астак.
- Что ты врешь! - Разве народ сам может взбунтоваться против
справедливого чиновника? Ты и устроил беспорядки!
Сыщики в беспокойстве завертели головой. Это были простые
представители народа, добродушные в меру своей профессии; и, как и многим,
им казалось, что все эти лицеисты с их повязками и знаменами выдуманы
Нараем из сора и мелкой пыли, и что господин Андарз обратит их обратно в
пыль, когда захочет.
Не таков был предводитель лицеистов: его звали Лахар, это был мальчик
из бедной чиновничьей семьи. Раньше он немного заискивал перед Астаком, и
ему было тяжело вспоминать об этом. Он был очень беден, и никак не мог
забыть, как однажды зимой мальчики из высоких семей затеяли кидать
фруктами в зимних птиц, - по реке неслись пластины льда, похожие на
осколки мрамора, и на стылую землю шлепались красивые крутобокие персики и
крупные, цвета свиной печенки сливы. Лахар глядел на эти персики, Астак
повернулся и сказал: "Смотрите, он хочет съесть наши сливы!"
- Арестуйте его! - заявил Лахар, - он устраивал беспорядки, раздавал
народу золото, радея о своем отце!
- Лахар! - с тоской сказал Астак, - я не сын Андарза! Я сын человека
по имени Идайя, которого Андарз оклеветал и убил! Я всю жизнь хотел
отомстить за отца!
- Вы слышали? - заявил Лахар, - он признался, что он не сын
взяточника Андарза, а сын казненного мятежника! Арестуйте его!
"Ой, в какую плохую историю я влип", - с тоской подумал сыщик.
Через полчаса изумленного и перепуганного Астака втолкнули в камеру
главной городской тюрьмы, страшного места, населенного изможденными
узниками и упитанными крысами. Астак плакал и метался, как мышь в кувшине.
"Это все проделки Лахара, - думал он, - Лахар даже на экзаменах
передергивал, - стоит только Нараю или Нану узнать о происшедшем, как они
тотчас же выпустят меня, а Лахара сурово накажут!
Спустя час узкая, как крышка гроба, дверь растворилась, и на пороге
показался господин Нан. Он был немножко бледен, и левая рука его была
замотана в кокон, напоминая личинку шелкопряда.
- Господин Нан! - бросился к нему Астак, - я ни в чем не виноват! Это
все проделки Лахара! Он сердит на меня за то, что я не дал ему персика!
Изумление и негодование изобразились на лице Нана. Он схватил
здоровой рукой юношу за ворот и закричал:
- Да как ты смеешь так говорить о любимце советника Нарая! Людей не
арестовывают за то, что они кому-то не дали персик!
И с этими словами Нан швырнул растерявшегося Астака на лежанку. Тот
вскочил:
- Вы не имеете права!
И тут же получил новый страшный удар по губам: на этот раз юноша
полетел на пол.
- Вы не имеете права так обращаться...
- С сыном изменника?
- Я... я...
- Вы сами везде хвастаете, что вы - сын Идайи.
- Идайя не изменник!
Нан вынул из-под мышки папку:
- Полюбуйтесь!
- Что это?
- Переписка Идайи и Харсомы. Манифесты Идайи. Да вот, хотя бы...
Нан развернул бумагу и прочел: "Всем известно, что Касия, публичная
девка, грешила с мужчинами всеми тремя отверстиями, пользуясь гнусным
колдовством, отвела глаза государю, зачала своего щенка от
барсука-оборотня: неужто народ допустит сына шлюхи и барсука до управления
ойкуменой?"
Мальчишка в ужасе зажал уши.
- Это подделка! Мой отец не писал таких мерзостей.
Нан расхохотался и бросил ему папку. Мальчишка стал копаться в
документах, читал их один за другим. Старая бумага ломалась в его руках.
Он еще не встречался с политической пропагандой мятежников. Великий Вей!
Неужто отец его писал, что у государыни Касии - козлиные ноги? Мальчишка
стал плакать.
- Господин Андарз, - сказал Нан, - совершил преступление, спасши
жизнь сыну мятежника, но закон, слава богам, еще не отменен! Господин
Нарай казнит и Андарза и тебя...
Мальчишка поднял голову, и лицо его побледнело, словно ткань, на
которую плеснули уксуса.
- Казнить, меня? За что?
- Ты сын Идайи. Уже забыл?
Мальчишка побледнел еще больше.
- Но это несправедливо, - сказал он, - нечестно казнить человека за
то, что произошло до его рождения!
- Господин Андарз так и думал. За это ему придется поплатиться
головой. Стремясь сделать последнее одолжение другу, он взял замуж
женщину, подстрекнувшую того к мятежу, признал ее сына за своего, был
готов простить ему то, за что наказал бы родного сына!
Астак забился в угол.
- Где письмо?
- Какое письмо?
- Лазоревое письмо. Отвечай!
- У меня его нет.
- Знаю, что нет. У кого оно?
- Я не знаю, клянусь, не знаю!
- Врешь! Это ты предупредил людей Айр-Незима, что Ахсай будет в
"Красной Тыкве" и купит письмо! У кого он должен был его купить?
- Не знаю. Клянусь вам, господин Нан!
- Откуда же ты знал о "Красной Тыкве?"
- Я встретился там с Ахсаем, накануне. Он заказывал ужин, сначала на
сегодня, а потом на завтра. Вскоре он напился выше глаз, стал нести
какую-то чепуху. Вдруг сказал: "завтра, в этой харчевне, я куплю гибель
советника Нарая". Я спросил: "для кого?" Он ответил: "Дурачок, для твоего
отца!" Я спросил: "А что это?" Он "Лазоревое письмо!" Я спросил: "А кто
