Андарза: императорский наставник Андарз угощал народ в день Десяти
Гусениц.
В это время Шаваш, взъерошенный и немытый, сидел в комнатке Таси, у
окна, и, подперев кулачками щеки, глядел на улицу. Свежее, пряное солнце
рассыпалось о репчатые луковках веселых флигелей, утопающих в зелени,
утренние торговки стучались в двери с рыбой и зеленью, и через реку
победно изгибался мост, с черно-красной, как гусеница-пожарник, крышей, с
ослепительно сверкающими на солнце красными лаковыми столбами, и
трепещущими зонтиками лоточников, чистящих перышки в ожидании первой
публики.
Дверь отворилась, и вошла Тася с двумя кадушечками воды: от кадушечек
пахнуло жаром, и пар вился над них горлышком.
- Ну и влип я, - сказал Шаваш.
- Да, - сказала Тася, выливая воду в большой медный таз, - точно
влип. Андарзу скоро отрубят голову.
- Ничего ему не отрубят голову, - сказал Шаваш, - это он отрубит
голову Нараю.
Тася изумилась и сказала:
- Это хорошо.
- Ничего хорошего, - вздохнул Шаваш, - потому что как только Андарза
арестуют, Айр-Незим поднимет в городе бунт, а варвары в это время залезут
во дворец по подземному ходу. И после этого Айр-Незим положит в ихний банк
одну половинку страны, а варвары разграбят другую половинку, а Андарзу они
разрешат воровать все, что осталось.
- Откуда ты это узнал? - изумилась девица Тася.
- Это не я узнал, - сказал Шаваш, - случайно это узнал господин Нан,
а я был в это время неподалеку.
- Вряд ли господин Нан допустит такую вещь, - сказала Тася, -
наверное, он уже у Нарая.
- Нет, - сказал Шаваш, - господин Нан по уши запутан в осуйских
взятках. Он делал дела еще почище, чем покойник Ахсай, только осторожней
был. Если он донесет на Айр-Незима, он поедет на тот свет в одной с ним
лодке. Этим людям все равно, что будет с государством, им бы лишь голова
была цела и карман полон. Скорее всего Айр-Незим даст ему тысяч пятьдесят,
да и возьмет в приспешники.
Шаваш вздохнул и добавил:
- Если бы мне дали тысяч пятьдесят, я бы тоже на многое согласился.
- А Андарз об этом знает?
Шаваш покрутил головой в знак неосведомленности.
- Может быть, - предложила Тася, - рассказать все господину Андарзу?
Наверняка ему будет неприятно, если он узнает, что варвары хотят схватить
государя и разграбить город.
- Нет, - отказался Шаваш, - Андарза такие соображения не всегда
занимают. Неделю назад он ездил во храм молиться, "Наверное, господин
Андарз молился о спасении государства" - говорит государю Ишнайя, а
Андарз, живо обернувшись: "Ничуть, у меня болели зубы". Так что Андарза в
этом деле взволнует только то, что он сможет отрубить головы Нараю и еще
кое-кому, а сколько при этом голов отрубят варвары, его не очень-то
заинтересует.
Тут Тася с шумом вылила воду в кадушечку для купания.
- Нет, - сказал Шаваш, - тут надо рассказать все другому человеку.
Дай-ка мне, Тася, ту бумагу, что у тебя в коробке для притираний.
Тася пошла за бумагой, а когда она вернулась, Шаваш уже фыркал в
окутанной паром кадушечке, и лил себе на головы дымящийся кувшин.
Выкупавшись и обсохнув, он переоделся в подобающее ему, как слуге Андарза,
платье: в бархатные штанишки василькового цвета, и такого же цвета
курточку с кружевом у воротника и серебряной вышивкой у рукавов. На ноги
он одел мягкие, плетеные из полосок замши туфли, а на голову, - черную
шапочку, из-под которой выбивались золотистые, чуть вьющиеся волосы
мальчишки.
Сунул бумагу за пазуху - и был таков.
Утро только начиналось: румяный пекарь выставлял на окне свежие
лепешки с отпечатанной на них печатью, свидетельствующей о государственной
лицензии, - мясник поддувал козу, чтобы содрать с нее шкуру, и
чернокнижник в дырявом халате громко извещал улицу, что он всего за два
медяка готов наведаться на небо и произвести исправления в книге судьбы.
Напротив кукольник раскладывал свой кожаный помост.
- Господин Андарз затеял заговор против государя, - говорил кукольник
стекавшейся толпа, - его жена об этом узнала, и он ее убил. Ничего, все
это дойдет до государя!
Никто из зрителей не возражал - у кукольника были прыгающие глаза
казенного соглядатая.
- А, - раздалось над ухом Шаваша, - вот ты-то мне и нужен!
Шаваш оглянулся: Справа от него стоял лаковый столб для объявлений, -
и поверх казенного указа Нарая, о ношении бирок, висело известие о
завтрашнем угощении, устраиваемом господином Андарзом. За столбом,
радостно дивясь на объявление, стоял разбойник Свиной Зуб, который так
нехорошо обошелся с Шавашем.
- Ты-то мне и нужен, - продолжал Свиной Зуб, зацепив Шаваша лапой и
радостно скалясь, - ты ведь знаешь судью Десятой Управы, Нана. Иди к нему
и передай, что один лесной человек хочет переговорить с судьей
относительно письма, которое тот разыскивает. Этот человек ждет его в
полдень в часовне Исии-ратуфы, у северного канала. Так и передай:
"Относительно письма".
- Хорошо, - сказал Шаваш и побежал к десятой управе.
Теперь он очень торопился: он чуть не опрокинул лепешечника с двумя
коромыслами, полными лепешек с прозрачной сахарной корочкой, проскочил
длинный красный лаковый мост, и припустился по широкой набережной, где
торговцы и ремесленники уже разворачивали свои вредные зонтики. Задняя,
выходящая на набережную, стена десятой управы была заперта: за стеной
шелестели и пахли в казенном саду деревья, и сквозь них виднелась
невысокое, с облупившейся синей башенкой здание управы, погруженное в
утреннюю тень от вздымавшегося по соседству храма Парчового Бужвы.
Кляня проклятых сторожей, которые запирают двери на час раньше и
отпирают на час позже, Шаваш полетел дальше, туда, где за острым углом
начинался прямой мощеный проход к передним улицам.
Шаваш завернул за угол и замер: перед ним, расположившись полукругом,
стояло двенадцать подростков. В правой руке подростки держали пальмовую
ветку, на левой имели желтую повязку с надписью "Благоденствие
государства". На них были аккуратные хлопчатые костюмы, и по этим костюмам
Шаваш сразу понял, что это не какие-нибудь дети сапожников, а лицеисты из
"Общества Тростниковых Стен", чистые чиновники пятнадцати лет.
- Ты куда спешить? - спросил предводитель отряда, хорошенький мальчик
лет пятнадцати.
А другой обошел его со всех сторон и сказал:
- Если ты из семьи чиновника, почему ты не в школе? Если ты из
народа, то как ты смеешь носить атласную куртку и кружева на запястье. Кто
твой отец?
- Вор его отец, - сказал кто-то и дернул сзади Шаваша за кружево на
воротнике.
- У меня нет отца, - сказал Шаваш, - я раб господина Андарза.
Изумление и отвращение изобразилось на лицах лицеистов. Слухи о
распутстве Андарза среди них ходили самые невероятные. Шаваш услышал
несколько непристойных шуток.
- У меня нет отца, - повторил Шаваш, - он умер от голода и поборов в
одном из поместий Андарза. В это время там был его секретарь Иммани: я
бросился ему в ноги, умоляя простить семье долги. А Иммани велел оформить
меня как недоимку и забрал в столицу. Этот Иммани чернокнижник и негодяй:
в его флигеле не раз пропадали дети. Как-то он пришел ночью в комнату для
слуг и понес меня к себе, а я стал царапаться и кусаться. Тогда он
подговорил Андарза продать меня варварам, как будто я не свободный
подданный императора! Сегодня ночью я сбежал от варваров и я клянусь, что
у меня нет ни отца, ни жилья, ни родной души на свете, и варвары вот уже
третий день меня не кормили и держали на веревке, вот, смотрите:
И Шаваш, расстегнув кружевной воротничок, показал след от веревки,
которую накинул на него вчера секретарь Иммани. Засим Шаваш, как был, в
шелковых штанишках, повалился на землю.
- Этот маленький развратник лжет нам! - заявил один из лицеистов, -
он ждет не дождется, чтобы сплести ноги со своим хозяином!
Но предводитель, Лахар, напустил на него:
- Как ты смеешь не верить человеку из народа! - закричал он, - народ
всегда проявляет большую добродетель, чем продажные чиновники! Мы не можем
оставить этого мальчишку в беде! Мы должны отвести его к советнику Нараю!
По правде говоря, Шавашу не хотелось ни в темный колодец, ни в
глубокий омут, ни к советнику Нараю, ни в какое другое подобное место, и
он рассчитывал сбежать по дороге, но это оказалось не так-то легко: юные
защитники справедливости защемили ему руки в маленькую лакированную
колодку с надписью "общество тростниковых стен", и с торжеством поволокли
за собой.
Вскоре толпа детей прибежала к дворцовой управе советника Нарая:
стражники почтительно расступились. "Ладно, - подумал Шаваш, стараясь
унять дрожь, - какое дело господину Нараю до десятилетнего раба Андарза! Я
даже в суде не имею права свидетельствовать! Велит разомкнуть колодку, и
дать леща в зад!"
Тут Шаваш поднял глаза: на веранде второго этажа стоял высокий худой
старик в развевающемся, синем с золотом платье и шапке, опоясанной тремя
рядами жемчужных нитей. Глаза старика, как раскаленные пятаки, там и
прижгли Шаваша. За спиной старика что-то шептал лицеист. Нарай отдал
негромкое распоряжение: через пять минут явились двое стражников и
отволокли Шаваша в каменный мешок.
13
Через два часа - время, достаточное, чтобы испугаться и
проголодаться, - Шаваш стоял в кабинете советника Нарая: ресницы мальчика
дрожали от ужаса, и на мордочке Шаваша было потерянное выражение
плотвички, которую кладут в суп.
Нарай, откинув голову на подушки и полуприкрыв прозрачные куриные
глаза, глядел на мальчишку. Нарай видел Минну, сводного брата государя,
раз или два, но имел хорошую память и сразу заметил, что в мальчишке
достаточно сходства с Минной, чтобы возбудить тоску и злобу государя.
Заметил он и другое: мальчишка был старше Минны года на два и хрупок от
недоедания в детстве: вечно жестокие чиновники угнетают крестьян; Минна же
был просто деликатного сложения. Нарай тотчас понял, что Андарз не
замышлял из мальчика самозванца, - иначе он бы нашел одногодка Минны.
Нарай также понял, что государь, юноша мнительный, увидев мальчишку, будет
поражен злонамеренным сходством.
- Почему, - спросил всесильный советник, - Андарз принял тебя в число
слуг?
- Не знаю, господин, - испуганно проговорил Шаваш. Лицо его приняло
довольно глупое выражение.
- Время от времени, - сказал Нарай, кривя рот, - Андарз принимает в
свой дом мальчиков, а потом они исчезают неведомо куда. Этот человек
занимается гнусной магией: сначала развращает мальчиков, а потом гадает на
их печени!
- Ой, - сказал Шаваш, выкатив глазки, - что это вы такое говорите?
- Приставал ли к тебе Андарз с гнусными домогательствами? Трогал ли
за разные части, ходил ли с тобой в баню?
Шаваш замялся.
- Ну, что ты молчишь! Признавайся!
Шаваш потупился и стыдливо прошептал:
- Если по правде, господин, то не трогал, но как вам надо... то есть
для блага государства...
Нарай внезапно и визгливо расхохотался.
- Значит, - сказал он, - ты готов подтвердить перед кем бы то ни
было, что Андарз преследовал тебя гнусными домогательствами?
Шаваш кивнул.
- Одевал ли в одежду, достойную самого государя?
- Да, - сказал Шаваш, - подарил мне этакую курточку с жемчужными
рукавами.
- Знаешь ли ты, чья это курточка?
- Знаю, - прошептал Шаваш. - Минны, которого он убил.
