появился рядом.
- Никогда не успеваю за тобой, - сказал он.
Штурмфогель пожал плечами.
Гуго распахнул окно - влетел и закружился пыльный смерчик - и перевалил
через подоконник свернутую веревочную лестницу. С некоторых пор в
коридорах "Факела" стало твориться что-то неладное: если войти в дом и найти
свой кабинет было легко, то выйти из дома - сделалось непростой задачей.
Коридоры змеились, раздваивались и растраивались, пересекали сами себя на
разных уровнях - и то и дело норовили вывести в какую-то исполинскую
душевую, предназначенную для помывки не менее чем полка: Гуго однажды
проблуждал шесть часов - и, разозленный, приказал всем обзавестись
веревочными лестницами, пока не будет устранена проблема. Но проблема
устраняться не желала, большинство сотрудников как-то научились
ориентироваться в лабиринте, тратя на выход минут десять, и предлагали Гуго
пройти ускоренный курс ориентирования, однако шеф безопасности упрямо
пользовался веревочной лестницей:
Автомобиль, лакированный и хромированный шестиколесный монстр с какими-
то безумными завитушками решеток, бамперов, дверных ручек, ждал под
окном.
Рюдель, водитель Гуго, выбрался из машины, чтобы открыть двери пассажирам.
Штурмфогель отметил, что Рюдель стал еще грузнее и как будто старше. Там,
внизу, он уже четвертый месяц лежал в госпитале СД, не приходя в сознание, и
был в двух вздохах от смерти: пролежни проели всю его спину:
- Ты как будто с похмелья, - сказал ему Гуго.
- Прошу прощения, штандартенфюрер, - просипел в ответ Рюдель, - пива вчера
холодного выпил, а как голос утратил - шнапсу глотнул:
- Шнапсу, - передразнил Гуго. - От шнапсу толку мало, разве что в прорубь
ухнешь, а голос надо горячим кагором восстанавливать, учи вас:
Рюдель виновато поеживался.
- Куда едем, штандартенфюрер?
- В цирк.
- В цирк так в цирк, отлично:
Мотор взревел, как судовой дизель, машину заколотило. Но когда Рюдель
выжал сцепление и монстр тронулся, дрожь и рев пропали, сменившись нежным
пофыркиванием. Булыжная мостовая, вся в покатых буграх и впадинах, мягко
ложилась под колеса. Привлеченный каким-то движением в зеркале,
Штурмфогель оглянулся - но это была только нелепая длинноногая
многокрылая птица, из тех, что в штормовые безлунные ночи бьются в окна:
Снаружи здание "Факела" напоминало вагон бронепоезда: железные листы
внахлест, болты, заклепки, бойницы и амбразуры. Стальной масляный блеск.
Машина свернула налево, в сторону рынка, и "вагон" пропал из виду.
Здесь не было ни единой прямой линии: погнутые столбы фонарей,
покосившиеся фасады, кривые темные заборы. И эту нелепую кривизну всего и
вся лишь подчеркивала торчащая прямо по курсу исполинская глинисто-красная
пожарная каланча со шпилем.
Прохожие здесь были редки - район считался небезопасным в любое время
суток.
В одном из переулков уже много месяцев стоял темно-серый танк, оплетенный
плющом. Башня танка была чудовищной, как и торчащая из нее пушка.
Казалось, что танк утонул в земле, пустил корни и дал побеги. Иногда на нем
появлялась какая-то надпись на русском. Потом ее смывали дожди. Потом она
опять появлялась.
Рюдель вдруг резко дал по тормозам и одновременно надавил на клаксон.
Штурмфогель ткнулся лбом в спинку переднего сиденья. Дорогу медленно
пересекала большая парусная лодка на деревянных колесах с намалеванными на
них грубыми клоунскими рожами. Над бортами кривлялись полуголые
раскрашенные мужчины и девицы с длиннющими волосами и в масках птиц и
чудовищ.
- Распустили, - прошипел Рюдель. - В Бельзен бы вас: ремешком:
- Ну-ну, - неопределенно отозвался Гуго.
Наверняка он знает, что большинство таких вот эскапад устраивают как раз
заключенные, подумал Штурмфогель. Интересно, что делал бы я?..
В его жизни было по крайней мере четыре момента, когда он мог угодить в
концлагерь. Но - как-то вот пронесло.
Рынок был еще полупустым, лишь арабы в белых рубахах раскладывали по
прилавкам свои товары: фрукты, орехи, маленькие оранжевые дыни, горы
верблюжей шерсти и уже готовые пестрые вязаные вещи: Сами верблюды
паслись на обширном пустыре за рынком - там, где в прошлом году стоял
цыганский табор. Стайки ребятишек играли в салочки.
Началась платановая аллея, высаженная еще при Луи Шестнадцатом; деревья с
пепельно-зелеными стволами имели свои имена. На некоторых сами собой
проступали лица:
Место или сооружение, которое называлось Цирком, никогда цирком не было и
вообще непонятно почему получило такое наименование. Разве что за веселые
фокусы, которые прежде здесь творились иногда. Мало кто из горожан знал, как
попасть в Цирк, хотя почти все о нем слышали. Просто вот эта незаметная аллея
маленького скверика вовсе не кончалась у суровой кирпичной стены с рельсами
узкоколейки по верху, а ныряла под стену и там, виляя из стороны в сторону и
отбрасывая обманные тупички, приводила в конце концов к обширной, более
двухсот метров в диаметре, воронке со спиральным спуском. На дне воронки
стояла густая топкая светло-серая грязь, в которой кто-то жил:
С тех пор, как "Факел" приобрел это место, туда стало вообще невозможно
попасть: проезд под стеной закрыли тяжелыми воротами, а всю территорию
обнесли густым проволочным забором. На вышках день и ночь стояли
бессменные часовые - в лоснящихся черных накидках и глубоких блестящих
стальных шлемах, фаты которых спускались до плеч, а решетчатые забрала
прикрывали лица. Коричневатые плети ядовитого плюща обвивали опоры
вышек. В тихие безлунные ночи над Цирком что-то призрачно мерцало, и тихий
низкий жалобный вой разносился далеко по окрестностям:
Машина притормозила у поворота, кое-как в него вписалась, потом нырнула в
крутой спуск: Черные створки ворот медленно разошлись. Кто-то, закутанный
в белое покрывало так, что даже глаза с трудом угадывались в складках,
наклонился к окну машины, разглядел водителя и пассажиров - и махнул рукой:
проезжайте.
- Что здесь делается? - спросил Штурмфогель.
- Трудно сказать, - Гуго потер нос. - Мы делим это пространство с "Аненэрбе",
а Зиверс - не тот человек, с которым можно поговорить на подобные темы:
Руди был гораздо приятнее.
- Удивительно слышать: - усмехнулся Штурмфогель. - А кстати, где он сейчас?
- Гиммлер куда-то спрятал, - и, перехватив недоуменный взгляд Штурмфогеля,
поправился: - Нет, совсем не то, что ты подумал. Просто Руди теперь работает
соло и отчитывается исключительно перед рейхсфюрером. Я думаю, он неплохо
устроился.
Штурмфогель кивнул. Его бывший начальник обладал по крайней мере двумя
талантами: легко находить новое место службы - и легко (и с треском) терять
его.
Буйные заросли расступились, и взору предстал новенький ангар с большой
цифрой "9" на воротах.
- Приехали, - сказал Гуго. - Здесь наш оазис. Здесь никогда ничего не случается.
У входа в ангар - маленькой калитки в створке огромных ворот - сидела
странная двухголовая и двухвостая собака.
- Это Бефаст, - сказал Гуго. - Он тебя обнюхает, и все. Не дергайся.
- Это будет каждый раз? - спросил Штурмфогель, ежась. Он не любил и
побаивался собак.
- Нет, только первые дни:
От самой собаки воняло так, что хотелось заткнуть нос: паленой шерстью и
угольным горячим шлаком.
- Как он различает запахи? - прошептал Штурмфогель.
Бефаст обнюхал его сначала одним носом, потом другим. Коротко рыкнул:
проходи. Приветливости в его глазах не было.
Внутри ангар напоминал фантазию Эшера: лестницы, переходы, какие-то ящики
и корзины на столбах:
- Нам вон туда, - показал Гуго. - А это всё - полоса препятствий, ребята
тренируются.
Штурмфогель посмотрел, куда указывала рука Гуго. В углу под пологом из
маскировочной сети стоял большой канцелярский стол, несколько стульев,
бюро, шкаф:
- Там будет твой кабинет. Устраивайся. Сейчас я позову ребят.
Через несколько минут бойцы "Гейера" выстроились перед Штурмфогелем -
все в спортсменских трусах и майках, никак не похожие на десантников, а
скорее на команду по какому-нибудь экзотическому десятиборью.
- Антон, - представился Хете и подмигнул. - Здесь мы называем друг друга по
именам.
- Тогда - Эрвин, - сказал Штурмфогель.
- Нет, - сказал Антон-Хете. - Ты - только Штурмфогель.
- Берта, - протянула руку белокурая красавица.
- Штурмфогель:
- Цезарь, - расплылся в белозубой улыбке огромный загорелый викинг.
- Дора, - приветливо кивнула высокая худощавая девица.
- Эмиль, - коротко стриженый парень с лицом младенца и торсом боксера-
профессионала.
- Фридрих, - совершенно ничем не примечательный тип, идеальный филер.
- Гюнтер, - его брат-близнец.
- Хельга.
Бог ты мой, замер на миг Штурмфогель, где же они взяли такую
необыкновенную и необычную красавицу: что-то восточное в чертах:
За спиной кто-то хихикнул. Штурмфогель шагнул к следующему.
- Йон, - сухой и жилистый, похож на богомола - прекрасный бегун и боец.
- Курт, - маленький, Штурмфогелю чуть выше плеча, но очень аккуратно и
крепко сложенный парень с хитрыми внимательными глазами.
- На сегодняшний день это все, - подвел итог Антон. - Если ты считаешь, что
нужны еще люди:
- Пока у меня нет никаких представлений об этом, - сказал Штурмфогель.
- Хорошо, - вступил в разговор молчавший до сих пор Гуго. - А теперь -
некоторые особенности. Ты, - он ткнул Штурмфогеля пальцем в грудь, - не
имеешь права отдавать приказы кому-либо из бойцов отряда, а только и
исключительно Антону. Он решает, кого и куда послать, каким способом и
какими силами выполнить задачу - и так далее. Для тебя "Гейер" - своего рода
"шкатулка сюрпризов". Ты загадываешь желание, нажимаешь на кнопку,
крышка распахивается, и ты получаешь свой приз - но как и каким образом
приз попадает в шкатулку, тебя занимать не должно. Это приказ, Штурмфогель.
Ты меня понял?
- Не дурак, - сказал Штурмфогель.
Рим, 10 февраля 1945. 11 часов
Генерал Донован, начальник Управления Стратегических Исследований США,
развалился в кресле, забросив ноги на журнальный столик, и курил свои
бесконечные "Морли" - сигареты, приятные для курильщика, но никак не для
окружающих. Волков, он же "Дрозд" - сделал себе эту птичью кличку в память о
Косте Дроздове и давних испанских делах - сидел на мраморных перилах
балкона. Под балконом неумело лязгал ножницами садовник с челюстью и
выправкой морского пехотинца.
- Вы и так знаете больше, чем следует, Дрозд, - сказал генерал и выпустил в его
сторону струйку дыма. - Все, что вам действительно нужно - это разыскать этих
людей и убить их. Я хочу видеть их мертвыми. Какая еще, к дьяволу,
дополнительная информация?
- Желательно - вся, - ухмыльнулся Волков. - Чтобы скроить приемлемую
легенду, мне нужно много лоскутков: Агентура, которую я буду задействовать,
пролежала на холоде четыре-пять лет. Все они не наемные убийцы, а идейные
борцы. При этом они профессионалы и легко поймут, если вы попытаетесь
накормить их пшеном.
- Неужели вы действительно не можете обойтись нашими коммандос?
- Только в качестве упаковки - как договаривались: Нет, генерал, для этого
дела мне понадобятся не бойскауты, а старые матерые браконьеры. Охотники на
слонов:
- Если они идейные борцы, то могут просто не согласиться на это задание.
- Вот это уже - моя забота.
- Хорошо, я объясню: А вы пока думайте над тем, как бы свалить вину за
убийства на немцев.
- На официальных немцев? На правительство, на гестапо? Или на "Факел"?
- Кто про него слышал, про этот "Факел": Пусть будет гестапо. Кстати, что там
нового сообщает этот ваш информатор?
- Не так часто, генерал. Завтра или послезавтра. Я не хочу подвергать его
излишнему риску.
Берлин, 10 февраля 1945. 13 часов
Пришли первые известия из Женевы. Связная Эйба Коэна жила на окраине
города в крошечной, на четыре номера, гостинице и значилась торговым
представителем маленькой французской экспортно-импортной компании. Звали
ее Ультима Морелли.
Штурмфогель уже выучил наизусть ее тоненькое досье и заканчивал второе, на
