клацнула зубамии в воздухе. Из гнезда на смену погибшему полез друг.
- Ты! - рявкнул Коломиец. - Пидор ползучий! Маму твою лошадь
пополам! Енот гальюнный! Жираф в жопу изысканный! - (я сам чуть не
полетел с ветки) - Не буди во мне зверя, понял? Пещера! Козел
гофрированный!..
Дракон задрал голову и приоткрыл в изумлении рот. Наверное, он
хотел ответить, но не находил слов. И шершни не вылетали, но гудели
очень громко: очевидно, устроили кучу-малу у выхода.
- Мудило юрское!!! - страшным голосом Тарзана взвыл Коломиец
(джунгли стихли), подпрыгнул, сорвал гнездо и двумя руками - в полете
- словно баскетболист, загоняющий на последней секунде победный мяч в
кольцо соперника - отправил этот маленький бумажный ад в отверстую
нежно-розовую пасть, - грянулся грудью о сук, с хаканьем отлетел в
сторону, перевернулся и угодил на самый хребет чудовища:
Раздался еще более жуткий вопль. Дракон закружился волчком, норовя
укусить себя за живот. Я сам не помню, как оказался на земле и как
успел выхватить обмякшего старлея из-под ног взбесившейся твари.
Еще минуту длился раздирающий душу рев - и внезапно стих. Я
выглянул из-за дерева. Хвост мелькнул последний раз в стенном проломе
храма и пропал.
Коломиец сел. Глаза его были закрыты.
- Реликт зачморенный,- слабым голосом продолжал он. - Сам
напросился:
- Дай-ка я тебе ребра посчитаю, - предложил я.
- А хули им сделается,- сказал он - и оказался прав.
Негров своих мы так и не нашли. Рев дракона доносился будто бы
из-под земли, не приближаясь и не отдаляясь.
- И как мы все это понесем? - сказал Коломиец, оглядываясь по
сторонам.
Лагерь наш был разбит на мыске невысокой лесистой гряды,
разделяющей два болота. Как бы в продолжение этой гряды в
полукилометре поднимался пологий холм. Он-то и был целью нашего
похода. Вернее, моего. Что было целью
Коломийца, знал только он сам да его начальики в Москве.
- Это бросим,- показал я на тюк с его секретными причиндалами. - И
это тоже бросим. И это:
- Степаныч:- сумрачно сказал он.- За это меня даже под трибунал
отдавать не станут.
- Как это правильно! - восхитился я.- Давно, давно пора было
ввести во всех НИИ трибуналы. Или ОСО. Нечего выносить сор из избы.
Смех смехом, а положение наше было хуже некуда. До ближайшей
тронутой цивилизацией деревни было километров полтораста - напрямую,
через болота.
Со скоростью три километра в день. А то и два. Негры, убегая,
предусмотрительно прихватили все консервы и муку, пару дробовиков и
надувную лодку. Остались палатки - в избытке, - мешок сахара, пачка
соли, банка с топленым салом, немного сухарей, ящик тола, десяткок
детонаторов:
На наше счастье, носильщики, отправленные на заготовку дров,
топоры и мачете побросали. И то ли забыли захватить, то ли убоялись
прогневить белых духов, но из моей палатки они не взяли ничего. Так
что остался у нас штуцер восьмого калибра и легкий "зауэр"-двадцатка.
- Может, вернутся еще,- неуверенно предположил Коломиец. - Они же
только аванс взяли:
- Лучше бы ты их в партию принял, - сказал я.
Он посопел.
- Степаныч: я так понял, они тебя за большого шамана держали:
Об этом следовало подумать.
- Дождемся темноты,- сказал я. - Хотя не стал бы я на это особо
рассчитывать.
И вообще: не перекусить ли нам, пока еда не кончилась?
И мы перекусили, намазывая сухари салом и посыпая сахаром.
Было очень жарко.
- В джунглях, конечно, с голоду не помрешь,- рассказывал с набитым
ртом
Коломиец. - Но противно будет. Хотя шведы, говорят, больше всего
гнилую салаку уважают - а народ, на первый взгляд, цивилизованный.
Или, скажем, норвеги: те селедку сахаром посыпают. Так что с сахаром,
Степаныч, все пойдет. Даже слоновье говно. Учти, если один останешься:
- Ты в Африке который раз? - спросил я, хотя отлично знал: второй.
Первый раз он числился переводчиком в Тунисе.
- Третий,- гордо ответил Коломиец. - Мы идем по Африке, все по той
же Африке, отдыха нет на войне:
Сало с сахаром мы запили ключевой водичкой, заправленной хлорными
таблетками, и пошли по следам дракона.
Храм открывался взглядам не сразу. Нужно было очень долго и не
пристально смотреть поверх крон, чтобы вдруг особым образом сложились
линии и тени, световый зайчики и цветные пятна - и тогда вдруг весь
пейзаж волшебно преображался, и перед тобой был не лес и не холмы, а -
стены, поросшие мхом, башни, увитые лианами, ворота и мосты через ров:
зеленая маска исчезала, и из-под маски показывалось, усмехаясь, чужое
лицо.
Рев чудовища шел буквально из-под ног.
- Да вот же! - Коломиец стоял над черной дырой, едва видимой
сквозь нависающую над нею траву. - То ли сослепу упал, то ли пить
захотел, бедолага:
Он нагнулся и стал всматриваться во тьму.
Я встал рядом. Чернота меня манила по-прежнему, но я давно
научился бороться с этим.
На дне ямы, переливаясь в скупых лучах предвечернего света, маялся
наш давешний гонитель.
- Что ж с тобой делать? - жалобно сказал Коломиец. - Горячего нет,
хоть сама ложись:
Дракон поднял морду, раскрыл пасть во всю щирину ямы и заорал.
- Узнал, болезный,- сказал Коломиец. - Степаныч, но мы же не
вытащим его оттуда:
- По частям,- предложил я.
- Разрешаешь?
- Сначала сфотографируем.
И я отщелкал целую пленку - пока во вспышке не иссякли батарейки.
Потом Коломиец жестом отодвинул меня на задний план, взял
"лимонку", показал ее дракону, дождался ответного слова и аккуратно
опустил гранату в яму. Сам отошел и заткнул уши.
Ахнуло глухо. Потом там заколотилось огромное тело - так, что
затрепетали кусты вокруг. Камни и куски дерна посыпались вниз.
- Переждем,- сказал Коломиец. - Они твари живучие.
- Как бы не пришли друзья его и соратники,- сказал я.
- Не должно,- сказал он. - Не может много таких тварей жить по
соседству. Не прокормиться им:- голос его звучал неуверенно.
У меня бы тоже звучал неуверенно голос, если бы я говорил такую
чушь.
- Самое главное нам - в ихнюю африканскую тюрьму не попасть,-
уверенно сказал Коломиец. - За браконьерство. Это у них запросто. И
хрен кто узнает. И не откупишься:
Тут он радикально ошибался.
- Да, - сказал я,- местный рыбнадзор нам бы сейчас оказался очень
кстати:
Мы помолчали. В яме тоже стояла тишина. И вокруг, как оказалось,
тоже все был мертвенно тихо: не свистели птицы, не визжали и не
ссорились обезьяны, не стрекотали насекомые.
- Полезу,- сказал Коломиец. - А то - сожрут его там какие-нибудь
термиты:
Возился он часа полтора, а я вытаскивал на веревке то куски шкуры,
то лапу с когтями, то полхвоста: Потом вылез сам Коломиец, похожий на
Чомбе, палача конголезского народа, с карикатуры Кукрыниксов. Мачете
он держал в зубах. Я облил его водой из резинового ведра. Он
ухмыльнулся и побежал к лагерю.
Возле лагеря бил ключ.
Вскоре разразилась хорошая африканская гроза с ливнем и тысячью
молний.
Больше часа на нас низвергались водопады. Грохот стоял, как при
извержении вулкана. Потом все стихло.
Первая ночь возле древнего храма прошла спокойно. Даже, наверное,
слишком спокойно для здешних мест. Но мы были несколько выбиты из
колеи вчерашними событиями и не придали этому никакого значения.
Мясо дракона было удивително вкусно: гораздо вкуснее крокодильего.
("Так если он одними людьми питался":- сказал Коломиец)
Немного отрешась, я погадал на наших негров. Они были уже далеко и
неслись во все лопатки.
Утром, как то и положено, мы держали военый совет. Решено было
панику отставить, съемку местности произвести и вообще поискать, что
тут есть интересного. А там - как повезет:
Сначала я носил за Коломийцем рейку, вспоминая офицерскую школу и
рассказы Куприна. В полдень Коломиец развернул свою походную
обсерваторию и принялся за астрономические вычисления. Я мог бы,
пожалуй, сделать то же самое с помощью спичечного коробка и зеркальца
из бритвенного прибора, но предлагать свои услуги не стал, а забрался
на одну из башен - с помощью якоря- кошки - и обозрел окрестности.
Зеленый океан тянулся до горизонта. Две низкие столовые горы
виднелись далеко на севере.
Я знал, что если тупо идти на север, то рано или поздно болота
кончатся, и мы упремся в дорогу, ведущую к пограничному городу Банги.
Если идти на юг, то где-то там среди болот найдется рукав, выходящий к
основному руслу Гири, и можно будет сделать плот и плыть, плыть,
отгоняя назойливых крокодилов:
Повторить же в обратном порядке наш маршрут было трудно: начинался
разлив рек. Но, видимо, ничего другого нам не оставалось.
Потом я перевел взгляд на окрестности ближайшие.
Храм, кажется, был куда больше, чем нам казалось поначалу. В
сущности, "храмом" мы его называли по инерции вслед за неграми.
Похоже, что когда-то это был настоящий город с административным
центром, торговыми рядами, мастерскими, казармами: Все было каменное,
обросшее мхом и кустарником - и почему-то совершенно нечеловеческое.
Непонятно было, как тут люди могли жить. И непонятно было, где именно
те, кто жил здесь - жили.
Годы нужны были только на то, чтобы расчистить эти постройки. И,
думаю, десятки лет - чтобы докопаться до истины.
Спускаясь, я заметил на выступющем из стены выступе костяую
фигурку носорога. Лежала она, зацепившись за корешки, и только поэтому
не была смыта вечерним ливнем.
Кто-то был здесь совсем недавно:
Я вырвал с куском дерна прижившийся на стене кустик. Потом ножом
располосовал ковер высохших и свежих корней и стеблей, поковырял
земляную корку. На глубине в пол-лезвия тускло заблестело.
Сплошная плита из матово-черного, похожего на графит, камня
предстала перед глазами. Даже наощупь он мне сначала показался
подобным графиту: жирным.
Но клинок скользил по нему, как по стеклу, не оставляя следа. С
большим трудом мне удалось отколоть кусочек.
Коломиец махал руками, предлагая пообедать.
На обед был все тот же дракон.
- Я тут подумал,- сказал он,- и вот что получилось: должны люди
здесь бывать. В яме той водосток - незабитый. А должен бы. И вот еще
нашел,- н протянул мне просверленый львиный коготь. - Так, может быть,
нацелиться нам на то, чтобы дождаться их?
Я покрутил коготь в руках. От него исходило что-то темное, злое.
Потом - показал свою находку.
- Не сомневаюсь, что есть племена, которые посещают это место,-
сказал я.- Но эти штучки к культуре банту отношения не имеют. И я
сомневаюсь, что мне хочется заводить новые знакомства без
артиллерийской поддержки. Бог его знает, кого занесло сюда после
гражданской войны: А кроме того, побывали люди здесь недавно - значит,
придут нескоро.
Уже на третью ночь я понял, как ошибался.
:Каким-то чудом я успел замкнуть белую линию вокруг палатки и
костра. Мела, естественно, не было, и пришлось использовать простую
веревку. Коломиец, ощеломленный увиденным, крутил в руках штуцер, то
заряжая его, то разряжая.
Потом - просто на земле и просто ножом я нацарапал необходимые
запрещающие руны, совершенно не будучи при этом уверенным, что против
местных сил они возымеют действие. И - повалился ничком, сраженный
очередным акустическим ударом.
То, что выходило сейчас из леса, не поддавалось описанию - потому
что у него не было ни морды, ни лап, ни хвоста - и даже размеров
