принимать от зеков бюллетени. В этом нештатном оживлении открылась дверь
камеры N 314, и контролер скомандовал: "Воронцова, на выход". Высокая
длинноволосая девица вышла из камеры и отчеканила информацию из карты
подследственной Воронцовой Валентины Дмитриевны. В коридорном полумраке
контролер принялась сличать фотографию с лицом Сорокиной. Сходство не
было разительным, но в общих чертах подруги были похожи: тот же овал ли-
ца, длинные волосы, темные глаза. К тому же работник тюрьмы учитывал тот
грустный факт, что советские застенки могут изменить человека до неузна-
ваемости. За шесть месяцев толстяки худели, кто-то седел, иному сворачи-
вали в разборках нос или рвали губы.
Сорокина-Воронцова сдала под роспись казенное имущество, указанное в
той же карте, и двинулась на выход. Впереди она должна была сдать корот-
кий экзамен дежурному офицеру. Женщина-офицер вновь начала сверять сни-
мок с "оригиналом" и вновь подмена осталась вне подозрений. Однако тор-
жествовать победу было еще рано. Согласно служебной инструкции все, кто
покидает стены СИЗО, должны пройти собеседование с кем-то из руководства
тюрьмы. В тот день Сорокина предстала перед заместителем начальника СИЗО
по хозяйственным вопросам. Тот держал в руках уже не карту подследствен-
ной Воронцовой, а ее уголовное дело. Девичья память не подвела. Она чет-
ко отвечала на вопросы, называя фамилию следователя и судьи, имена по-
дельников, дату и место ареста Воронцовой... После допроса Светлана под-
писала все документы (не подкачала и роспись, заученная в камере) и, ми-
нуя еще ряд постов, оказалась на Новослободской улице.
Валентина Воронцова обещала сообщить об обмане лишь на следующий
день. За это время ее счастливая подруга должна была покинуть Москву и
убраться как можно дальше. Но вместо этого Сорокина не только осталась в
Москве, но и плюнула на элементарную предосторожность. Ее приютила дав-
няя подруга. Через неделю беглянка бойко торговала на Дорогомиловском
рынке голландскими тюльпанами. Спустя три недели ее опознал оператив-
но-поисковый отряд...
Нет ничего хуже, чем непогода
Если бы семь лет назад почетному комбайнеру из глухой украинской де-
ревни Леониду Сердюку сообщили, что через те же семь лет он начнет ко-
сить не только зерновые, но и "капусту". Сердюк бы удивился. Тем не ме-
нее его судьба дала поворот, вырвала из родной Былбасовки и забросила в
Харьков, где жил брат, старший инспектор ГАИ. Там 25-летний Леня окончил
курсы кройки и шитья, но в ателье проработал чуть больше года.
О Сердюке-старшем история умалчивает. Младший брат был менее скромным
и достиг высот. В подделке документов. Мозолистые крестьянские руки мог-
ли смастерить "ксиву", где ее хозяин значился кем угодно - рыбинспекто-
ром, товароведом, прокурором и т.п. Сердюк обладал потрясающей зри-
тельной памятью. За два года он сформировал картотеку самых различных
служебных удостоверений, где от руки набросал их основные параметры и
цвет вклейки. Удалось переснять и красную книжицу брата. За свое изобра-
зительное ремесло Сердюк брал деньги, сбывая липовые документы друзьям и
знакомым. Такса зависела от статуса "ксивы". При себе Сердюк держал
удостоверение штатного сотрудника украинского журнала "Перець", которое
могло бы заменить дюжину иных. Едва "фельетонист" Сердюк ступал на порог
магазина или базы, как глава ведомства начинал нервно подергиваться,
хлопотливо перебирать на столе бумажки и заговорщицки подмигивать. Через
полчаса Сердюк выходил со служебного входа, едва волоча тяжелую сумку
или же грея в кармане парочку червонцев.
Доверчивых торгашей он бомбил по пяти областям Украины, пока не нар-
вался на директора обувного магазина, знавшего собкора "Перця" лично.
Сердюка галантно вывели из магазина и усадили в милицейский "бобик" При
обыске на его квартире были изъяты самодельные резиновые печати, нас-
тольный переплетный аппарат, листы красного коленкора и уже готовые
вклейки. Особенно милицию поразила "ксива", выданная инспектору по лич-
ному составу облУВД. С левой страницы взирало доброе лицо Сердюка. Этим
удостоверением, еще пахнущим типографской краской, Леонид Семенович на-
меревался облегчить себе общение с работниками милиции. Опасаясь, что
энергичный и подвижный Сердюк пустится в бега, милиция поместила его в
следственный изолятор. К тому времени вчерашний капитан степных кораблей
уже обрел городские манеры, связную речь и аристократическую худобу ли-
ца. Но все же очаровать судей ему не удалось: ему присудили четыре года
общего режима. Сердюк вернулся в общую камеру и стал дожидаться этапа.
На третий день он внезапно потребовал встречи с заместителем начальника
по хозчасти.
- Я художник, - орал он в кормушку во время очередного получения пи-
щи. - Мне нужно двигаться, работать кистью, искать образ. Среди этих не-
доумков я завяну. А вы все будете отвечать!
После этой тирады мрачные "недоумки" провели на лице Сердюка неслож-
ную пластическую операцию. Одинокий художник не унимался. В конце концов
ему таки пофартило. У главы тюремной хозчасти выдалась свободная минута,
и он решил пообщаться с чудаковатым зеком. Сердюк был как всегда краток:
- Геннадий Анатольевич, - зек по дороге в админкорпус вытащил из
контролера эти два слова. - Я не привык сидеть сложа руки. И скажу вам
прямо: с пропагандой и агитацией в этой тюрьме дела обстоят не лучшим
образом. Где плакаты о честном труде и чистой совести, где профилакти-
ческие стенды, где, наконец, стенгазета о буднях тюрьмы? Я не поверю,
что вы все пустили на самотек. Просто тюрьме не хватает человека с ярко
выраженной индивидуальностью, который хотел бы отбывать свою трудовую
повинность в вашей тюрьме. Этот человек сидит перед вами.
Сердюк действительно уже сидел в кресле, забросив ногу на ногу. Слу-
шая весь этот бред, начальник ХОЗО не сводил глаз с припухшего лица. Под
конец встречи он произнес лишь одно слово: "Уведите". О Леониде Семено-
виче вспомнили через неделю. Поначалу ему вручили ведро с кистью и отп-
равили на побелку забора. Затем он трудился в мастерской, готовя перво-
майские плакаты. Наконец он таки стал главным тюремным пропагандистом и
агитатором. Первым его детищем был лозунг: "Заслужи трудом досрочное ос-
вобождение". И хотя буквы слегка косили и коричневая краска местами рас-
текалась, плакат повесили на стене одного из корпусов. Пробный шар имел
успех. Работа закипела. На фанерных листах и кусках холщовой ткани, най-
денных на хоздворе, стали появляться: "На свободу - с чистой совестью",
"Не человек управляет трудом, а труд человеком", "За курение в неполо-
женном месте вы будете строго наказаны". Пиком его творчества стала
стенгазета в штабном клубе. Она называлась "Служить и охранять". Сердюк
листал годовые подшивки в красном уголке, передирал положительные статьи
о буднях исправительных учреждений и адаптировал их на здешний лад: из-
менял фамилии, города, квартальные показатели. В шкафу клуба Сердюк
вдруг обнаружил пыльный фотоувеличитель и парочку треснувших пожелтевших
ванночек. После такой находки он начал клянчить фотоаппарат, пока кто-то
из офицеров не принес старую добрую "Смену".
Об агитационной затее СИЗО заговорили в облУВД. Корреспондент городс-
кой газеты наведался в тюрьму и потратил почти всю фотопленку. Он зас-
тавлял Сердюка встать рядом с газетой, вдумчиво склониться над очередным
плакатом, таскать по двору фотоувеличитель, вешать на стену новый лозунг
"Грубая пища - путь к здоровью" и тому подобное. Администрация тюрьмы с
умилением взирала на инициативного редактора "Служить и охранять". Ему
выделили кладовку, купили пленку и реактивы. Стенгазета посвежела. Ее
стали украшать портреты некоррумпированных офицеров и сержантов, фоторе-
портажи с праздничных мероприятий, моменты вручения гуманитарной помощи.
Бурная редакционная деятельность Леонида Сердюка продолжалась три месяца
и прервалась с появлением в СИЗО нового сотрудника - младшего лейтенанта
внутренней службы Коника.
О появлении на тюремном КПП новичка Сердюк узнал одним из первых. Для
газеты как раз готовился материал о молодом пополнении. На редакторском
столе даже нашли черновой вариант заметки со свежим незатасканным загла-
вием "Доверим вахту молодым". Как только новость о кадровом вливании
коснулась ушей Сердюка, он начал спешно готовиться к побегу. Прежде все-
го он занялся "служебным удостоверением". Отыскав в красном уголке мате-
риалы партийной конференции, он содрал красный переплет и за час склеил
добротную книжицу, где с внешней стороны красовался золоченый герб СССР,
вырезанный с обложки Конституции СССР. Под гербом имелся золоченый текст
"Свод директивных материалов...", в котором издали должно было угады-
ваться совсем иное. Сложней оказалось с вклейками. Среди обширной агита-
ционной литературы Сердюк едва нашел бумагу с бледно-зелеными знаками.
Это был форзац книги "В помощь районному лектору".
На вырезанных прямоугольниках Леонид Семенович аккуратно вывел тушью
все, что вызубрил на документе старшего брата. Затем он попросил одного
из "шнырей" (тюремной обслуги) сфотографировать его на фоне свежевыбе-
ленной бетонной стены. Из полученного снимка редактор вырезал свою физи-
ономию и поместил ее в удостоверение. Последним ударом кисти была тем-
но-красная печать. Поставив свою работу на стол, Сердюк отошел на неко-
торое расстояние. По его мнению, "ксива" имела эффект на расстоянии не
ближе двух метров.
Потом наступила очередь униформы. Неделю назад удалось достать комп-
лект тюремной одежды. Зек вывернул казенную куртку и задумался. Пришлось
слегка изменить покрой. Пригодились курсы кройки и шитья. Края материи
были прихвачены не нитками, а клеем. Разведя в ванночке темно-синюю гу-
ашь, зек выкрасил робу и повесил ее сушиться в кладовке, в которую никто
почти не заходил. К утру она высохла. Та же участь постигла и брюки, но
в этот раз был выбран радикально черный цвет. Словно папа Карло, бывший
портной выкроил из ватмана верх белой рубашки с воротником и рубашечной
планкой. Из черного книжного переплета родился приличный галстук. Не ос-
тались без внимания и ботинки, также получившие черный цвет. Последним
появился темный берет, перешитый из тюремной кепки. Под конец зек вынес
из штабного клуба папку с поздравительным адресом в бордовой коленкоро-
вой обложке. Все было готово к побегу.
Утром осужденный Сердюк как всегда вышел из камеры и двинулся на
хоздвор. Через несколько часов молодой офицер Коник должен был заступить
на вахту у тюремных ворот. Уединившись в мастерской, редактор местной
газеты приступил к маскараду. Он продел голову в бумажный ворот и закре-
пил на нем коленкоровый галстук. Поверх была надета довольно симпатичная
куртка, от соприкосновения с которой на руках оставались пятна краски.
Куртка предательски шуршала и слегка обсыпалась, но откладывать операцию
не хотелось. Как назло, осеннее небо затянуло тучами. В любой момент мог
сорваться дождь, и модному одеянию пришел бы конец. Представив мутные
потоки, стекающие с робы, галстука и, главное, берета, зек вздрогнул. Он
собрался с мыслями, надвинул на глаза берет, вымыл руки, сжал в руке ми-
лицейское удостоверение и вышел из мастерской. Сердюку удалось незаметно
выбраться с хоздвора. Впереди лежал контрольнопропускной пост N 1. В это
время с неба упали первые капли дождя. Зек заспешил.
Чем ближе он подходил к дежурке, тем уверенней себя чувствовал. Воз-
можно, потому, что играл ва-банк. Думы о последствиях провала таяли, ус-
тупая место наглости, граничащей с отчаянием. Когда до поста оставался
десяток метров, сердце Сердюка остановилось, сперло дыхание. Зеку пока-
залось, что на вахте кто-то из старой команды, которая отменно знала не-
формального идеолога в лицо. Но в следующую секунду вырвался вздох об-
