потом на Йорама, поднялся и побежал через поляну.
Ариэлла полулежала на земле, привалившись к дереву, с мечом в груди;
рукоять качнулась движением воздуха от приближения Камбера. Не решаясь
поверить глазам, он опустился на колени, засветил еще один огонек и узнал
меч Каллена с гравировкой священных символов на стали. Головка рукояти была
покорежена и обуглилась, однако клинок не поддался разрушению.
Камбер перекрестился (сейчас это был не просто привычный жест) и
обратился к женщине, осторожно стянув с нее набухший кровью белый плащ.
Сначала ему показалось, что она хотела вырвать оружие из своей груди--
мертвые скрюченные пальцы застыли совсем близко от его лезвия-- и долго
боролась со смертью.
Но внимательнее приглядевшись к пальцам, понял: они вовсе не тянутся к
мечу. В свои последние минуты она пыталась сделать совсем другое. Ее
окоченевшие руки, прижатые к груди, ее пальцы замерли в момент исполнения
заклинания, которое большинство дерини считало невозможным. Неудивительно,
что Йорам был так потрясен.
Камбер сделал подготовительный вдох и легко провел руками над телом, не
касаясь его и внедряясь в мозг. В этом поверженном существе уже не теплилась
жизнь. Заклинание, позволявшее сохранить ее, волшебство, на которое
растрачены последние силы, не удалось. Жизнь и могущество покинули Ариэллу.
В противоположность Каллену, она была мертва.
Камбер накрыл лицо Ариэллы ее окровавленным плащом, а своим обернул
руку и выдернул сталь из ее груди. От прикосновения меч завибрировал (он
почувствовал это сквозь несколько слоев шерстяной ткани) и зазвенел низко и
глухо.
Прошептав слова, прогоняющие все напасти, он коснулся губами священного
оружия, и оно сразу же стало обыкновенным старым мечом.
Камбер прикрепил его к поясу, тщательно завернул Ариэллу в плащ и взял
на руки. Перебросив тело через седло лошади Йорама, оказавшейся поблизости,
крепко привязал и, глядя на коленопреклоненного сына в круге света,
задумался о своем погибшем друге. Со смертью Каллена слишком много
оборвалось.
Все это было связано с военной победой, концом Ариэллы и сохранением
трона за Халдейнами. Где-то в безопасном месте Ариэлла оставила сына,
который обязательно объявится в надежде вернуть себе утраченный его
родителями престол. Наследник Ариэллы достигнет совершеннолетия, когда
Гвинедд будет менее всего готов дать ему отпор. Несмотря на крепкое
здоровье, Синил проживет еще лет двадцать (если не станет жертвой случая),
но одряхлеет раньше; один из его сыновей немощен, другой-- урод с увечной
ногой. Чтобы противостоять наследнику Фестилов во главе торентских армий,
Халдейнам придется немало попотеть.
Угроза возврата Фестилов тем серьезнее, чем сильней кипящая в Синиле
внутренняя борьба. В смятении короля повинен и он. Слишком неосторожным было
говорить с Синилом со всей прямотой. Этот несчастный и недалекий государь
видел в жесткой откровенности оскорбление своей августейшей персоны. Он все
более воспринимал Камбера как недруга и распространял враждебность на все
племя дерини.
В безотчетной подозрительности Синила был определенный смысл. Все его
враги были дерини, те, кто вытолкнул его из монастыря и теперь руководил
каждым шагом в чужой и малопонятной жизни, тоже. Король, слава Богу,
достаточно рассудителен, его подозрения и неприязнь пока не обернулись
опалами и казнями. А случись что-то? Если вдруг Синила не станет до того,
как его сыновья повзрослеют, вместо сдержанного недовольства дерини могут
начаться открытые гонения на это пугающее людей и слишком независимое племя.
Такое развитие событий весьма вероятно и даже скорее всего неминуемо.
Можно ли будет остановить грядущий шквал тупой нечеловеческой злобы?
Предотвратить его? Или хотя бы ослабить мстительный удар? Есть ли способ
сберечь великое наследие дерини? Господи, избавь от всего этого!
Нет. Провидение не спасет ни жизни его собратьев, ни деринийские
знания, Камбер пришел к этому печальному заключению и принялся безо всякой
нужды проверять качество ременных узлов, которыми было приторочено к седлу
тело Ариэллы.
Но пути спасения должны существовать. Удар можно по крайней мере
смягчить. Можно, хорошенько обдумав, предпринять встречные,
предупредительные шаги, привлечь к этому делу лучших из дерини, непременно
использовать, даже не во все посвящая, возможности Каллена.,.
Нет. Алистера больше не будет с ними. Беспорядочные мысли роились в
склоненной голове Камбера. Среди вороха давних полузабытых воспоминаний
мелькнул проблеск. И возникла идея. Сумасшедшая и рискованная, она тем не
менее могла помочь им. Только бы Йорам согласился помочь сделать этот шаг.
Приготовившись к возражениям сына, Камбер потрепал лошадиную шею и
пошел к Йораму. Он опустился на колени так, что тело викария разделяло их.
Немного погодя Йорам осенил себя крестом и поднял голову.
-- Что она с ним сделала, отец?-- прошептал священник.-- Что-то совсем
не так.
-- Знаю, И займусь этим. Но сначала хочу спросить кое о чем. Очень
важном.
-- Более значительном, чем бессмертная душа Алистера?
-- Если взглянуть на это широко, пожалуй, да. Хотя твоя скорбь помешает
понять это сейчас.
Йорам резко вскинул голову и рукой в перчатке прикрыл глаза, стараясь
подавить рыдания.
-- О чем ты?
Камбер откинулся на пятки.
-- Ты поверишь, если я скажу, что смерть Алистера может положить начало
осуществлению великого замысла?
-- Что ты говоришь?
-- Я говорю о Синиле, о его растущей враждебности ко мне и нашему
народу, за редкими исключениями для таких, как Алистер. Мы создали его,
Йорам. Сделали королем простого, усердного и набожного священника. Научили
тому, что он должен знать, и он постарался усвоить все как можно лучше. Мы
очень торопились с преображением Синила-- даже такой Халдейн на троне был
предпочтительнее безумца-дерини, властвовавшего тогда.
-- Причем тут Алистер?
-- Настраивая Синила против дерини Имра, мы, не желая того, настроили
его против всех дерини, пусть пока он и не вполне осознает это. Алистер был
одной из наших надежд заставить его думать по-другому. О да, ближайшие
несколько лет будут спокойными, возможно, такое положение сохранится до
смерти Синила, да подарит ему Господь долгую жизнь. А потом? Если Синил не
преодолеет себя и не создаст гарантий терпимости людей и безопасности
дерини, нам несдобровать. Впрочем, даже благожелательность Синила, если мы
ее добьемся, вряд ли спасет наш народ. В будущем дерини ожидают тяжелые
времена. Мне страшно об этом подумать.
-- Неужели ты не предотвратишь этого?-- Йорам начал понимать реальность
и масштаб угрозы.
-- Боюсь, Камберу это не по силам. Ты сам видел, как Синил на меня
реагирует. Знаешь, почему в последние месяцы Алистер и Рис приучали Синила к
мысли о необходимости моего присутствия возле короля?
Йорам виновато потупил глаза, а Камбер продолжал.
-- Только что меня посетила одна мысль. Я, кажется, знаю способ
приумножить свое влияние и пользу. Пока я благополучно превращаюсь из
королевского сподвижника в управляющего его делами. В этом виноват и Синил,
и мы тоже. Я уже подумывал о том, чтобы удалиться, исчезнуть и исподволь
притормаживать маховик, неосторожно раскрученный нами. Теперь появляется
иной, на мой взгляд, лучший выход.
-- Я что-то не понимаю тебя,-- несмело заговорил Йорам.-- И мне,
похоже, не хочется этого.
-- То же самое можно сказать и про меня,-- ответил Камбер.-- Замысел
страшит, и этого не выразить словами, но исполнение его разрешит задачи,
которые мне, Камберу, не разрешить никогда. Нас только двое, никто другой не
знает о смерти Каллена. Мы известим тех, кого необходимо. Если я займу его
место...
Йорам протестующе взмахнул руками, загораживая от отца тело викария.
Кровь отлила от лица михайлинца.
-- Нет! Я знаю, о чем ты, и не позволю этого.
-- Йорам, не заставляй меня тратить время на объяснения, иначе мы
погубим дело. Поверь, это единственный способ. Алистер Каллен должен жить, а
значит, Камбер МакРори умрет. Кстати, нужное заклинание совершенно
безопасно.
-- Нет,-- упрямо повторил Йорам, которого слова отца повергли в полное
смятение.
-- Да. Соглашайся же. Ты знаешь, я не умру совсем. Кроме того, оставить
о себе воспоминания как о воссоздателе династии Халдейнов-- завидная участь.
Даже Синил, несмотря на скопившуюся в нем желчь, не станет возражать против
достойных похорон Камбера Кулдского где-нибудь в Кэррори, рядом с прахом его
предков, А я как Алистер Каллен буду продолжать делать то, что Камберу
теперь не под силу. Думаю, наш старинный друг не стал бы возражать.
Он взглянул на неподвижное лицо Каллена.
-- Йорам, возможно, это не самое лучшее решение, но самое действенное
из всех Доступных. Если мы упустим эту возможность, когда еще нам выпадет
такое? Вспомни о Синиле. Подумай о Гвинедде. Неужели ты не поможешь мне? Без
тебя мой план неосуществим.
Йорам убрал руки и прижал к груди, потом зажмурился и обреченно склонил
голову. Он поднял взгляд на отца после долгой паузы. В серых глазах
отражалась безграничная печаль.
-- Тебе необходимо это?
-- Думаю, да.
Йорам глотнул, пытаясь унять навернувшиеся слезы и вернуть течение
мыслей в русло логики.
-- Совершив это, ты окажешься на краю пропасти, особенно в отношениях с
Синилом. Не понимаю, как ты надеешься его обмануть? А остальных?
-- Приобретением памяти Каллена, тем, что знаем мы с тобой, а еще буду
молиться. Я могу сослаться на опустошение после битвы и потрясение от смерти
Камбера, а возможно, сумею и удалиться куда-нибудь на время.
-- И что потом?-- спросил Йорам.-- Отец, ничего не известно толком о
его дружбе с Синилом. Кроме того, есть еще Орден, отнимающий силы и время, а
ты даже не священник. Добавь сюда епархию, которую он собирался принять. Бог
мой, даже помышлять об этом-- безумие!
-- Пусть безумие и я-- сумасшедший, но ты либо поможешь, либо предашь
меня} Что ты выбираешь? У нас нет времени на споры. В любую минуту нас могут
увидеть.
Отец и сын смотрели друг на друга. Оба испытывали смущение и
упрямились, были полны решимости и терзались сомнениями, мучались и
сострадали друг другу. Потом Йорам нагнулся и принялся освобождать ноги
Каллена от доспехов. Когда он возился с застежками, на полированный металл
поножей упала слеза.
Облегченно вздохнув, Камбер освободил голову викария от кольчуги и
положил руки на лоб под серебристыми волосами. Закрыв глаза, он
сконцентрировался и проник к тому, что оставалось Алистером Калленом.
Уцелевшие образы памяти были разрознены, беспорядочны и уже тронуты
тленом. На большее надеяться не стоило. Камбер не стал копаться в памяти, он
спешил сделать ее своей. Пришлось только позаботиться о сохранении
существующей последовательности вплоть до самых мелких деталей и
освободиться от запечатленных в мозгу призраков смерти. Утраченные фрагменты
воспоминаний Камбер дополнит собственными, это будет сделано позже-- сейчас
надо было поскорее извлечь живые мысли из разбитой телесной оболочки. Цена
поспешности была высокой. Принимая чужую память вот так, целиком, Камбер
обрекал себя на физические страдания, когда он станет приводить в порядок
сознание Каллена. Муки умирающего станут его ощущениями от первого же
прикосновения. И чем скорее перетерпеть, тем лучше. Хаотические воспоминания
существуют в мозгу, как опухоль, растущая с каждым днем, угнетающая
