на, боящегося поддержать друга, и француза, слишком честного, чтобы вос-
пользоваться выгодами своего положения.
Проговорив это, ветеран снова опустил голову на грудь и медленно вер-
нулся к форту. Его уныние сразу показало встревоженному гарнизону, что
он несет печальные вести.
Мунро уже не было суждено оправиться от этого неожиданного удара. С
того мгновения в его твердом характере наметился резкий перелом, который
ускорил его смерть.
Дункан остался с Монкальмом, чтобы определить условия капитуляции
форта. Во время первых ночных караулов он вернулся в крепость и после
короткого совещания с комендантом снова вышел из ее ворот. Когда он вто-
рично ушел, было объявлено о прекращении военных действий и о том, что
Мунро подписал договор, в силу которого форт утром должен был перейти в
руки врага, гарнизон - сохранить оружие, знамена, снаряжение и, следова-
тельно, согласно воинским понятиям, свою честь.
Глава XVII
Мы ткем, мы ткем.
Прядем мы нить,
Спешим мы
Паутину свить.
Грэй
Оба вражеских войска в пустыне близ Хорикэна провели ночь 9 августа
1757 года приблизительно так же, как, вероятно, они употребили бы эти
часы, если бы находились на равнинах Европы. Побежденные были молчаливы,
мрачны, унылы; победители торжествовали. Но как у печали, так и у радос-
ти есть предел: еще до наступления утра все смолкло, тишина безграничных
лесов нарушалась только криком какого-нибудь молодого француза с передо-
вых пикетов или угрозой, которая звучала со стен форта и мешала врагам
приближаться к бастионам раньше назначенного мгновения. Однако даже и
эти случайные отрывистые окрики замолкли в унылый, туманный час, предше-
ствующий рассвету.
И вот среди глубокой тишины полотняные полы одной просторной палатки
во французском лагере раздвинулись, и из шатра вышел высокий человек. Он
был закутан в плащ, который мог ему служить защитой от холодной лесной
росы и в то же время закрывал всю его фигуру. Гренадер, который охранял
сон французского командира, свободно пропустил его. Солдат даже отсалю-
товал ему в знак военного почтения. Офицер быстро прошел через маленький
город палаток, направляясь к форту Уильям-Генри.
Когда неизвестный встречал одного из многочисленных часовых, которые
загораживали ему дорогу, он давал быстрые и, как казалось, удовлетвори-
тельные ответы на их вопросы; по крайней мере, никто не препятствовал
ему идти дальше.
За исключением этих часто повторявшихся, но коротких остановок, он
непрерывно и молча двигался из середины лагеря к аванпостам; наконец по-
дошел к солдату, который стоял на карауле, оберегая самый ближайший к
неприятельскому форту пост. Послышался обычный вопрос:
- Кто идет?
- Франция! - был ответ.
- Пароль?
- Победа, - ответил идущий и подошел к часовому так близко, чтобы
солдат мог услышать его громкий шепот.
- Хорошо, - ответил часовой, вскинув ружье на плечо. - Вы очень рано
гуляете.
- Необходимая бдительность, дитя мое, - ответил тот. Затем откинул с
лица плащ, заглянул в глаза часовому и пошел дальше, по-прежнему направ-
ляясь к английской крепости.
Часовой вздрогнул, опустил свое ружье и выставил его вперед, отдавая
незнакомцу самый почтительный воинский салют; когда же солдат снова взял
ружье на плечо и, сделав поворот, двинулся к своему посту, он невольно
пробормотал сквозь зубы:
- Действительно, необходимо быть бдительным! Мне кажется, наш генерал
никогда не спит.
Офицер продолжал свой путь, не показав, что он слышал слова удивле-
ния, которые вырвались из уст часового, и не останавливался, пока не до-
шел до низкого берега озера и не очутился в опасном соседстве с западным
бастионом Уильям-Генри.
Легкие облака заволокли луну, однако ее слабый свет позволял видеть,
хотя и не вполне ясно, очертания окружающих предметов. Из предосторож-
ности офицер прислонился к стволу дерева и довольно долго стоял так,
по-видимому с глубоким вниманием созерцая темные и молчаливые валы анг-
лийских укреплений.
Он смотрел на крепость не так, как смотрит любопытный или праздный
зритель; напротив, его взгляд переходил от одного пункта к другому, до-
казывая, что человек знает военное дело.
Наконец наблюдения, казалось, удовлетворили человека в плаще; он не-
терпеливо поднял глаза к вершине восточной горы, точно в ожидании нас-
тупления утра, и уже собирался повернуть обратно, как вдруг какой-то
легкий шум над выступом ближайшего бастиона достиг его слуха и заставил
снова остановиться.
Как раз в эту минуту высокая фигура подошла к краю бастиона и замерла
на месте, очевидно, в свою очередь, глядя на отдаленные палатки фран-
цузского лагеря. Голова этого человека была обращена к востоку; каза-
лось, он тоже тревожно ждал утра. Потом его темная фигура прислонилась к
валу, как бы глядя на зеркальную гладь озера, которая, точно подводный
небосклон, блистала тысячами мерцающих звезд. Печальная поза, ранний
час, а также очертания фигуры рослого человека, который стоял в раз-
думье, прислонясь к английским укреплениям, ясно объяснили наблюдателю,
кто это был. Чувство осторожности заставило офицера из французского ла-
геря скрыться - он скользнул за ствол дерева. В эту секунду его внимание
привлек новый звук, и он снова замер на месте. До него донесся тихий,
еле слышный плеск воды, вслед за тем скрипнули камешки на берегу. Темная
фигура вынырнула из озера и стала беззвучно красться к тому месту, где
стоял француз. Затем медленно поднялось дуло ружья, но, раньше чем раз-
дался выстрел, рука французского офицера вытянулась и легла на курок.
- У-у-ух! - громко вскричал пораженный индеец, предательский выстрел
которого был остановлен таким странным и неожиданным образом.
Вместо ответа французский офицер положил свою руку на плечо индейца
и, не произнося ни слова, оттащил его далеко от того места, где их раз-
говор мог сделаться опасным для одного из них и где, по-видимому, индеец
отыскивал себе жертву. Раскрыв свой плащ и показав свой мундир и орден,
висевший на его груди, Монкальм сурово спросил:
- Что это значит? Разве мой сын не знает, что междуанглийскими и ка-
надскими отцами зарыт томагавк?
- А что же делать гуронам? - отвечал индеец По-французски, хотя и
неправильно. - Ни один из наших воинов еще не завоевал скальпа, а блед-
нолицые уже подружились между собой.
- Ага! Хитрая Лисица! Такое рвение излишне со стороны друга, который
еще так недавно был нашим врагом. Сколько раз зашло солнце с тех пор,
как Лисица покинул лагерь англичан?
- Куда закатилось это солнце? - угрюмо спросил индеец. - За гору, и
везде стало темно и холодно. Но, когда оно снова покажется, будет светло
и тепло. Хитрая Лисица - солнце своего племени. Между ним и его народом
стояло много туч, но теперь это солнце сияет и небо ясно.
- Я отлично знаю, что Лисица имеет власть над своим племенем, - ска-
зал Монкальм, - потому что еще вчера он старался добыть скальпы гуронов,
а сегодня они слушают его советы, сидя около костров.
- Магуа - великий вождь.
- Пусть он докажет это, научив свое племя правильно вести тебя с на-
шими новыми друзьями.
- Зачем глава канадцев привел своих молодых воинов в леса и стрелял
из своей пушки в земляной дом? - спросил хитрый индеец.
- Для того, чтобы завоевать его. Мой господин владеет этой землей, и
мне - твоему отцу - было приказано выгнать отсюда английских поселенцев.
Они согласились уйти, а он больше не называет их врагами.
- Хорошо. Однако Магуа взял томагавк, чтобы окрасить его кровью. А
теперь военный топор Лисицы блестит. Когда он покраснеет, вождь зароет
его.
- Но Магуа дал слово не помрачать славы Франции! Враги великого коро-
ля, живущие по ту сторону Соленого Озера, также и его враги; его друзья
должны быть друзьями Магуа и его племени.
- "Друзьями"! - презрительно повторил индеец. - Пусть мой отец даст
руку Магуа.
Монкальм, который чувствовал, что ему легче поддерживать свое влияние
на воинственные племена, которые он собрал себе на помощь, путем усту-
пок, нежели силы, исполнил, хотя и неохотно, требование индейца. Магуа
приложил палец французского генерала к глубокому шраму на своей груди и
ликующим тоном спросил:
- Знает ли мой отец, что это такое? Вот тут, в этом месте.
- Конечно, каждый воин узнает следы ран. Это место было пробито свин-
цовой пулей.
- А что это значит? - спросил индеец, повернув к Монкальму свою обна-
женную спину, против обыкновения не прикрытую плащом.
- Это? Мой сын был жестоко оскорблен. Кто нанес ему такие удары?
- Магуа крепко спал в вигваме англичан, и прутья оставили следы на
его спине, - ответил индеец и засмеялся глухим смехом, не скрывая душив-
шей его свирепой злобы. Однако он скоро овладел собой и надменно доба-
вил: - Иди и скажи твоим солдатам, что наступил мир. Хитрая же Лисица
знает, что говорить с воинами гуронов.
Не дожидаясь ответа Монкальма, краснокожий взял свое ружье под мышку
и медленно пошел к лесу, в котором притаились его соплеменники. В лагере
его на каждом шагу окликали часовые, но он мрачно шагал вперед, не обра-
щая никакого внимания на вопросы солдат, которые щадили его жизнь только
потому, что знали его походку, фигуру и непоколебимую смелость.
Долго стоял Монкальм на том месте, где его покинул краснокожий, пе-
чально размышляя о непокорном характере, обнаружившемся в его диком со-
юзнике.
Наконец, отогнав от себя думы, казавшиеся ему слабостью в минуту та-
кого торжества, он направился обратно к своей палатке и мимоходом прика-
зал караульным разбудить лагерь обычным сигналом.
Раздались первые звуки французских барабанов, лесное эхо повторило
их. Вся долина мгновенно наполнилась военной музыкой, звуки которой заг-
лушали аккомпанемент барабанной дроби. Трубы победителей весело и бодро
оглашали французский лагерь, пока самый нерадивый солдат не занял своего
поста. Но, как только прозвучал пронзительный сигнал британцев, фран-
цузские трубы смолкли.
Скоро французы выстроились, готовясь встретить генерала, и, когда
Монкальм осматривал ряды своего войска, лучи яркого солнца блистали на
оружии его солдат. Он официально объявил им о тех успехах, которые уже
были хорошо известны всем. Тотчас же отделили почетный отряд для охраны
форта, и он промаршировал перед своим начальником. Потом прозвучал сиг-
нал, возвестивший англичанам о приближении французов.
Совершенно другие сцены разыгрывались в англо-американской крепости.
Едва замолк сигнал, предупреждающий о приближении победителей, как там
начались приготовления к быстрому выступлению. Солдаты угрюмо вскидывали
на плечи незаряженные ружья и становились по местам с видом людей, кровь
которых еще не остыла от недавней борьбы; казалось, они жаждали возмож-
ности отомстить за обиду, нанесенную их самолюбию. Тем не менее выступ-
ление англичан сопровождалось строгим выполнением военного этикета. Жен-
щины и дети перебегали с места на место; многие собирали остатки своего
скудного имущества или отыскивали взглядом своих мужей и отцов.
Солдаты стояли молчаливо, когда перед ними явился твердый, но пе-
чальный Мунро. Неожиданный удар, очевидно, поразил его в самое сердце,
хотя он силился мужественно вынести обрушившееся на него несчастье.
Спокойное и величавое горе старика тронуло Дункана. Исполнив возло-
женную на него обязанность, он подошел к полковнику и спросил его, чем
он мог бы послужить ему лично.
- Мои дочери, - лаконично, но выразительно ответил Мунро.
- Благое небо! Да разве не сделано все, чтобы облегчить их положение?
- Сегодня я только военный, майор Хейворд, - сказал ветеран. - Все,
кто тут есть, имеют одинаковое право считаться моими детьми.
Этого было достаточно для Дункана. Не теряя ни одной драгоценной ми-
