вас?
- Не знаю... - смутился глава студии. - Не думаю.
- Вот видите, и вы чего-то не знаете в своей стране... Но я вас успо-
кою - даже если бы с вами сейчас за этим столом сидел настоящий и много-
опытный агент КГБ, которому было бы разрешено отвечать на все ваши воп-
росы о сегодняшнем положении в России, вряд ли он смог бы ответить вам
более толково, чем я. И, пожалуйста, Виктор, постарайся перевести ему
это как можно точнее.
Глава киностудии выслушал Виктора и натянуто улыбнулся мне:
- Что-нибудь еще выпьете?
- Да, - сказал я. - "Пейсаховки". Это такая еврейская водка.
- Не думаю, что во французском ресторане есть еврейская водка. Может
быть, что-нибудь другое? - глядя в сторону, сказал глава студии.
Несмотря на то, что я был изрядно пьян, я вдруг отчетливо увидел, как
он пожалел о том, что вторично вызвал меня в Мюнхен. Но мне было уже на
это абсолютно наплевать!
- Хорошо, - сказал я. - Пусть это будет любая водка. Но только -
"доппель"! Уж очень мне нравятся ваши "доппели". Они такие симпатичные,
маленькие...
По случаю неожиданного возникновения живого, реального Джеффри Келли,
негласно считавшегося Наташей Китцингер и обширным семейством Зергельху-
беров фигурой чисто мифической, вечером в "Китцингер-хофе" собралась
большая компания.
С бутылкой виски и огромным, еще горячим, яблочным пирогом - ап-
фельштруделем, с женой и двумя детьми приехал из Мюнхена Руди Китцин-
гер...
С двумя метровыми копчеными угрями и полупудовым лососем собственного
засола, с женой Сузи и младшей дочерью восемнадцатилетней Лори - сестрой
Клауса, со своих озерно-рыбных плантаций, на старом, большом и мощном
"мерседесе" прикатил пятидесятилетний Уве Зергельхубер...
Кряжистый, с иссеченными руками, изуродованными рыбацкой каторгой,
дочерна загоревший герр Зергельхубер сгорал от обиды и любопытства. Уж
очень ему хотелось понять, почему эта беременная иностраночка предпочла
какого-то, наверняка, нищего американского лейтенанта его сыну. А следо-
вательно, всему тому, чем сегодня владел сам Уве!.. В бескорыстную лю-
бовь Уве Зергельхубер, как человек практичный, не верил даже на один
пфенниг.
Когда уже все сидели за садовым столом под огромным ореховым деревом,
приехал и сам Клаус. Приехал в форме, на желто-зеленом полицейском
"БМВ".
Поставил машину недалеко от стола, водительскую дверцу оставил рас-
пахнутой и включил радиостанцию на постоянный прием.
Фрау Зергельхубер, воспитанная в домашних традициях здоровой эконо-
мии, перехватила недовольный взгляд своего мужа, брошенный на полицейс-
кую машину сына с потрескивающей рацией, и укоризненно сказала:
- Клаус! Ты расходуешь аккумуляторную батарею. Ты сам говорил, что
при неработающем моторе...
- Так нужно, мама, - ответил ей Клаус. - Меня могут вызвать в любую
минуту. Пусть рация работает. А вдруг она заговорит?..
Через час рация заговорила.
Она заговорила тогда, когда Руди Китцингер и Клаус Зергельхубер на
вполне сносном английском языке болтали с Джеффом Келли уже настолько
по-приятельски, что, казалось, все трое были выпускниками одного детско-
го сада...
...когда Лори многообещающе и откровенно строила глазки Нартаю и кап-
ризно упрашивала его сходить с ней посмотреть на маленьких оленят. И
Нартай испуганно шептал Эдику, что эта Лори достает его уже второй ме-
сяц...
...а Эдик, помогая Наташе сменить грязную посуду на чистую, тихо, на
ухо советовал Нартаю пойти и незамедлительно трахнуть эту Лори, где
угодно - может быть, даже в загоне для оленей, если Лори не представляет
себе для этого другого места...
Полицейская рация ожила именно тогда, когда бедной Кате чуть худо не
стало от обилия советов по поведению женщины в последний месяц беремен-
ности и дальнейшему уходу за новорожденным, которыми наперебой атаковали
ее Сузи Зергельхубер и жена Руди Китцингера...
...а хмельной, раскрасневшийся Петер, сыпля русскими матюгами направо
и налево, в сотый раз рассказывал мрачному и еще обиженному Уве Зер-
гельхуберу, о своей жизни в московском плену...
Рация включилась в тот момент, когда младшему двухлетнему сыну Руди
срочно потребовалось на горшок, а старший - четырехлетний, вытащил из
свинарника трехнедельного поросенка и теперь с визгом гонялся за ним по
всему "Китцингер-хофу"...
- Внимание! Внимание!!! - вдруг громко сказала полицейская рация. -
Срочно вызываю на связь седьмого, десятого и двадцать первого! Седьмой,
десятый и двадцать первый - на связь!..
Джефф как раз в это время пытался объяснить Руди и Клаусу, почему его
начальство сначала не разрешало ему жениться на Кате, а потом, за то,
что Джефф так хорошо провел командировку в Россию, разрешило жениться,
но с небольшим понижением в должности.
- Прости, Джефф! .. - Клаус выскочил из-за стола, метнулся к машине,
схватил микрофон: - Седьмой на связи! Седьмой на связи!..
Быстро глянул на женщин, на детей, сел в машину и захлопнул дверцу.
Над "Китцингер-хофом" повисла тревожная тишина. Все взоры были уст-
ремлены на сидящего в машине Клауса. Было видно, как он напряженно слу-
шает рацию, что-то коротко отвечает в микрофон и снова слушает.
Поросенок изловчился, шмыгнул мимо растопыренных рук старшего сына
Руди и юркнул в спасительный свинарник.
Клаус бросил микрофон на сиденье, выскочил из машины и открыл багаж-
ник.
- Тебя вызывают, Клаус? - крикнул Уве Зергельхубер.
Клаус не ответил, рылся в багажнике.
- До сих пор не могу привыкнуть, что мальчик работает в полиции... -
тихо сказала Сузи Зергельхубер Наташе.
- Что случилось, я тебя спрашиваю?! - повысил голос Уве.
Клаус уже надевал бронежилет и напяливал каску с прозрачным забралом.
- У станции горит вонхайм для азилянтов... - сказал он. - Нацистов -
человек пятьдесят, а нас по всему району - всего девять. И три пат-
рульные машины... Но уже вызваны наряды из Мюнхена!
- А мы, что, не в счет?!. - заревел Петер Китцингер и встал во весь
свой почти двухметровый рост.
- Что происходит, Руди? - по-английски спросил Джефф.
Руди только покачал головой, махнул рукой...
- Что происходит?! - по-русски спросил Джефф у Кати.
Катя зябко повела плечами. Ответила, стараясь сдержать дрожь в голо-
се:
- Нацисты, Джефф... Нацисты подожгли общежитие иностранных беженцев.
А там - старики, женщины, дети...
- О, черт!.. То же самое, что было у нас в Алабаме в прошлом году!..
Нужно немедленно ехать туда! Где это, Эдди?.. Нартай, мы должны быть
там!..
- А то мы не знаем, где нам надо быть, - зло, сквозь зубы проговорил
Нартай.
- Ни в коем случае! - испугалась Наташа. - Эдику, Нартаю и Кате
нельзя ни во что вмешиваться в Германии! Эдик!.. Подожди!..
Но Эдик уже бросился под гаражный навес, где стоял его "фольксва-
ген-пассат", прыгнул за руль и мгновенно выкатился из-под навеса. Резко
затормозил и крикнул Нартаю и Джеффу:
- Ребята! Садитесь в машину!.. Джефф! Нартай!.. Ты едешь?
- Нет, - сказал Нартай. - Я - сам по себе!..
До Эдика сразу дошло, чего хочет Нартай, и он тревожно закричал:
- Не сходи с ума, идиот!!! Клаус же сказал, что из Мюнхена уже выеха-
ла полиция!.. Не вздумай светиться со своей бандурой!
- Там семнадцать километров, а здесь всего два! - крикнул Нартай, но
все еще продолжал стоять в нерешительности.
По странному совпадению Уве Зергельхубер сказал то же самое по-немец-
ки.
- Там семнадцать километров, а здесь всего лишь
два... - пробормотал Уве.
Он подошел к тоненькой молоденькой яблоньке, заботливо привязанной к
толстому деревянному колу, выдернул этот кол из земли и направился к
своему "мерседесу".
- Ох, шайзе!.. Там же дети, дети, дети... - простонал Руди Китцингер
и, сильно припадая на искалеченную ногу, побежал к своему "гольфу".
- Папа! Руди!.. Эдуард!.. - закричал Клаус, садясь за руль полицейс-
кого "БМВ". - Оставьте свои автомобили! Если хотите помочь, садитесь ко
мне!.. Нацисты все равно никому не дают подъехать к вонхайму!.. Они пе-
реворачивают и жгут все машины, которые пытаются приблизиться!..
- Мою машину не перевернешь, - криво усмехнулся Нартай и, судя по то-
му, как сузились его глаза, Катя поняла, что Нартай принял окончательное
решение. - Кишка у них тонка, Катерина, - перевернуть мою машину! Сжечь
меня можно, а перевернуть?! Как говорят в Одессе - мне с них смешно!
И Нартай побежал к огромному сараю.
Молниеносно протрезвевший Петер выскочил из дому с винтовкой "манли-
хер" и коробкой патронов в руках. Он сунул Наташе винтовку и быстро
спросил:
- Ты еще помнишь, как с этим нужно обращаться?
Старая, толстенькая Наташа взяла "манлихер", умело зарядила его, пос-
тавила на предохранитель.
- О'кей, беби! - похвалил ее Петер. - Уведи детей и Катю в "келлер".
Я скоро...
- Ты надолго? - глуповато-растерянно, по привычке, спросила его Ната-
ша.
- Как управлюсь, - так же привычно, по-крестьянски ответил ей Петер.
- Петер! - крикнул ему Клаус. - Останьтесь с женщинами!..
- С ними Наташа. Этого хватит... - ответил Петер.
И в это время все услышали, как за домом загрохотал танковый двига-
тель! Лязгнули танковые гусеницы и через две секунды из-за дома появился
русский танк Т-62, грозно покачивая длинной пушкой.
Двигатель был еще холодным и танк изрыгал удушливые, синие клубы ди-
зельного дыма.
Люк механика-водителя был открыт настежь, и все увидели злобно-ра-
достное лицо Нартая. На голове Нартая был уже надет старый, видавший ви-
ды шлемофон.
Нартай включил свою "персональную" громкую связь и, перекрывая все
звуки, включая рев собственного двигателя, в ночное небо "Китцингер-хо-
фа" рванулся его голос, усиленный мощными динамиками:
- Меня не перевернешь!!! Дядя Петя, давай ко мне! Ком цу мир, дядя
Петя!.. Ду мус хельфен мит! Мне одному с башней не справиться!.. Альзо
лос!!! Через верхний люк... Абер шнель, дядя Петя!!!
Словно и не было ему семидесяти, Петер в одно мгновение вскарабкался
на башню, с трудом протиснулся в открытый башенный люк и исчез в танке.
- Лос, лос, Клаус!!! Нихт вартен мих!.. - гремел голос Нартая над
"Китцингер-хофом". - Их фарен гераде аус дурх вальд! Я пойду напрямик
через лес, говорю!.. Двигай, едрена вошь! Форвертс!!!
Жена Руди Китцингера и Сузи Зергельхубер, открыв рот, смотрели на На-
ташу, ждали хоть каких-нибудь объяснений.
Наташа фальшиво улыбнулась, попыталась сказать легко и непринужденно,
как это и было условлено заранее:
- Ах, мой Петер - такой чудак!.. Поехал в бывшую ГДР, купил там на
фломаркте у кого-то эту машину... Зачем? Понятия не имею...
Джефф Келли, Руди Китцингер и Уве Зергельхубер, уже сидевшие в поли-
цейском "БМВ", тоже были потрясены появлением танка не меньше, чем сооб-
щением о поджоге вонхайма.
Клаус тяжело вздохнул, посмотрел на Эдика. Эдик пожал плечами, отвел
глаза в сторону.
- О, майн Готт... - сквозь зубы сказал Клаус и погнал желто-зеленый
"БМВ" к станции.
Двигатель танка взревел большими оборотами, вспыхнул могучий прожек-
тор на башне, и танк рванулся в черноту узкой лесной тропы, сокрушая на
своем пути все, что мешало его движению.
И уж совсем дико прозвучало в ночном баварском лесу из мчавшегося и
грохочущего танка:
- Когда-то копыта коней моих предков...
Давненько я так не надирался!
Как говорится, - не по силам и не по возрасту.
Эти маленькие, симпатичные, сорокаграммовые "доппели" - днем в ев-
рейском ресторанчике, а вечером - во французском - вконец доклевали ме-
ня. Укатали сивку крутые горки...
В отель я вернулся уже такой пьяный, что ночной портье, протягивая
мне ключ, увидел мое лицо и тихо простонал:
- О, найн!..
Он быстро вышел из-за своей конторки, крепко взял меня под руку и
трогательно проводил до самых дверей моего номера.
