потому что рыбный промысел приносит им солидный доход, и Клаус -
единственный наследник всего этого, и стала многозначительно на меня
поглядывать, Нартай просто взбеленился:
- Тетя Наташа! Вы кончайте Катьку сватать! У нее есть Джефф Келли
и...
- Нет у нее никакого Джеффа! - закричала Наташа. - И ты это знаешь не
хуже меня! Где этот Джефф?! А всю жизнь одной, да еще с ребенком... Надо
думать о завтрашнем дне! А Зергельхуберы согласны. В прошлое воскресенье
в кирхе мне старый Зергельхубер так и сказал: "Пожалуйста! Пусть будет
ребенок... Мой Клаус ей еще столько детей наделает, что уже через год их
никто и не различит. Все они будут "Зергельхуберы"!..
- Успокойтесь, - говорю. - Не спорьте. Мои дети будут только "Келли"
или, на худой конец, "Гуревичи". Третьего не дано.
А Клаус все ездит и ездит к нам. Такой упорный баварский крестьянин!
Но очень неплохо говорит по-английски. И вообще, вполне приличный и нег-
лупый паренек.
Нам что главное? Нам важно, чтобы он про танк не пронюхал.
Про нас-то, я полагаю, он уже все давно понял. Хотя Петер с Наташей
всем наплели, что мы с Нартайчиком ненадолго приехали к Эдику в гости и
слегка задержались... Все это, конечно, шито белыми нитками, но поли-
цейский - всегда полицейский. Особенно влюбленный полицейский. В нем же
все обострено, он все воспринимает с повышенной подозрительностью.
Правда, Петер, на всякий случай, уже заготовил версию, будто он этот
танк купил в ГДР, и не как боевое оружие, а просто как тягловую силу.
Вроде как трактор повышенной мощности. А то, что этот трактор с пушкой -
так ему, пожилому человеку, ее никак самому не отпилить, а кроме всего
прочего, эта пушка ему совершенно не мешает. Пушка и пушка - подумаешь!
Он же стрелять из нее не собирается...
Тоже, конечно, абсолютная липа, но если кто-то увидит танк - надо же
будет что-то говорить.
Огромное поле Китцингеров было вспахано еще до рассвета, и танк вмес-
те с плугом водворены в сарай.
- Если бы половину наших танков пустить у нас в Союзе на поля - нам
Канада с ее валютной пшеницей нужна была бы, как рыбке - зонтик! - ска-
зал мне Нартай, стягивая с головы шлемофон. - А уж если все танки бро-
сить на это дело - мы бы весь мир зерном завалили! Да?
На следующий день, когда мы с Эдиком, Катей и Нартаем вечером верну-
лись из Мюнхена в "Китцингер-хоф", у дома, под навесом нас ждали - ужин,
Наташа, чуть хмельной Петер и тот самый полицейский - Клаус Зергельху-
бер, безнадежно влюбленный в Катю. Он был без формы - в обычных джинсах,
майке и короткой кожаной куртке, но я сразу узнал его по описаниям Кати
и Эдика.
- Гутен абенд, - неприветливо буркнул ему Нартай и стал вытаскивать
из машины реквизит Эдика, Катину гитару и сумку с костюмами. Эдик и Катя
пошли принять душ перед ужином, а Петер познакомил меня с Клаусом. Пере-
межая непонятную для меня немецкую речь отчетливыми русскими матюгами,
Петер сказал:
- Это Клаус - сын моего старого приятеля. Они тут на озере живут. Он
брал у нас читать вашу книжку и теперь захотел познакомиться с писате-
лем. Что будем пить - водку, вино, пиво?
- Пиво, - ответил я, поняв только последний вопрос.
В середине ужина Наташа вдруг спохватилась.
- О, Наташа!.. Совсем старая стала! - с досадой сказала она о себе в
третьем лице. - Ничего не помню... Катя! Тебе пришло письмо из Америки!
- Давай, давай!.. - крикнул по-русски Петер.
Я видел, как Катя неожиданно растерялась и умоляюще посмотрела на На-
ташу. Наташа быстро сбегала в дом и вернулась с большим красивым конвер-
том учрежденческого типа.
- Вот! - она подала конверт Кате.
У Кати мелко тряслись пальцы - она никак не могла вскрыть это письмо.
Эдик взял конверт из ее рук и вскрыл сам. И подал письмо Кате.
Из конверта она вытащила плотный лист с типографски напечатанным гри-
фом, и текстом, набранным на компьютере.
- Это не от Джеффа... - упавшим голосом тихо сказала Катя.
- Из Пентагона? - тут же спросил Нартай.
Катя всмотрелась в английский текст и удивленно произнесла:
- Да... А откуда ты знаешь?
- Что написано? - Нартай злорадно покосился в сторону Клауса.
- А я откуда знаю... - совсем расстроилась Катя и по-немецки сказала:
- Клаус, пожалуйста, переведи мне хотя бы на немецкий!
- Найн проблем! - улыбнулся ей Клаус и бегло прочитал по-немецки анг-
лийский текст.
Эдик довольно толково перевел с немецкого на русский:
"Почтенная мисстрис Катерина Гуревич. На Ваш запрос сообщаем Вам, что
Вашего племянника лейтенанта Джеффри Р.Келли в настоящее время в США
нет. Уже несколько месяцев он находится в служебной командировке в Рос-
сии, в качестве переводчика американской экспертной группы при Комиссии
по разоружению ООН. Возвращение лейтенанта Дж.Р.Келли в Соединенные Шта-
ты планируется на сентябрь месяц этого года."
- Ну вот! Теперь у нас есть хоть четкая информация! - удовлетворенно
произнес Нартай.
- Ничего не понимаю... - Катя ошеломленно оглядела всех сидящих за
столом. - Какой "племянник"?!.. Почему "почтенная мисстрис"? И потом, я
никогда не писала в Пентагон!..
- Насчет "племянника" и "почтенной мисстрис" Клаус свободно мог оши-
биться при переводе, - сказал Эдик и спросил Клауса по-немецки: - Клаус,
там так и написано - "Вашего племянника"? Ты не ошибся?
- Найн! Ганц генау! - рассмеялся Клаус.
- Странно... - Катя удивленно вертела в руках письмо из Америки. -
Какой-то идиотизм! Что-то вроде "на деревню - бабушке..."
- Не "бабушке", а одинокой родной старенькой тете, которая сейчас
временно живет в Германии и очень хотела бы увидеть своего племянника, -
спокойно сказал Нартай.
- Так это твоих рук дело?! - ахнул Эдик.
- Не только моих, - со скромным достоинством ответил Нартай. - Я на-
писал письмо по-русски, дал его тому чеху... Помнишь, аккордеониста Тони
Мареша? Он перевел письмо на немецкий, и мы вместе попросили этого жонг-
лера из Лондона - Стива Дэвиса переписать наше письмо по-английски. А
когда я ему заслал бутылку "Корна", он и адрес точный узнал, и конверт
сам надписал... Я только отправил.
Наташа в меру своих сил пыталась переводить Петеру и Клаусу историю
появления американского письма в "Китцингер-хофе".
Все смотрели на Нартая. Наступила его звездная минута!
- Но почему я - "тетя"?!! - закричала Катя. - Зачем тебе нужно было
врать в этом письме от моего имени?!
Тут Нартай не на шутку разозлился! Он посмотрел на Катю в упор и зло
проговорил:
- Елки-палки! Чтоб не сказать хуже... Да, если бы я написал всю прав-
ду, разве они ответили бы?! Мало ли у них америкашек, которые делают де-
тей по всему миру, а потом их только и видели?! Представляешь, сколько
таких правдивых писем от этих несчастных дурочек идет в Пентагон? А если
приходит письмо от пожилой, одинокой тети, которая всего лишь скучает по
своему американскому племяннику, - тут просто грех не ответить. Это ты
можешь понять своими куриными мозгами?!
Катя обняла Нартая, прижала его к себе и тихо спросила:
- Я надеюсь, ты не написал в этом письме, что к тому же старенькая
европейская тетя уже пятый месяц беременна от своего американского пле-
мянничка?
И поцеловала Нартая в нос.
Часть Двадцатая
(очень коротенькая), рассказанная Автором, - о том, как ему совсем не
захотелось описывать события, которые потрясли весь мир...
Через два дня, восемнадцатого числа, теплым августовским вечером я
улетал в Москву, увозя с собой собственноручно изготовленное Наташей и
Петером салями, десяток писем Нартая во все советские инстанции, два
письма Эдика, просьбу Кати попытаться узнать местопребывание Джеффа в
России и, заранее заготовленный, официальный вызов немецкой киностудии,
где меня просили "прибыть в Мюнхен для дальнейшего продолжения работы
над фильмом в любое удобное для Вас время, начиная с 15 декабря этого
года".
А ночью в Москву вошли танки...
Они шли мимо моего дома, по бывшей Дорогомиловской набережной, и гро-
хот их двигателей и лязг гусениц рождали в моем спящем и усталом мозгу
жуткие, вязкие и душные кошмары - Катя с мертвым младенцем на руках...
Окровавленные Нартай и Эдик... И сам я отчего-то куда-то бегу, бегу, бе-
гу...
Наутро нам были предложены - Новый Президент и Новая Чрезвычайная
жизнь.
.............................................................. ! ! !
"Короли и капуста"... "Короли и капуста"...
Помните, как у О'Генри в "Королях и капусте"?
Только у нас это было совсем не смешно и намного страшнее.
Часть Двадцать Первая,
расcказанная Автором, - о том, как ему жилось в новой Москве...
Пять писем Нартая со своими комментариями я разослал по нужным адми-
нистративным адресам, а пять - из рук в руки вручил самым большим в
стране (на то время) военным и дипломатическим начальникам.
Теперь они запросто крутились в моем родном Доме кино, куда я десятки
лет, чуть ли не ежедневно, заскакивал пообедать или поужинать, потре-
паться с приятелями, а потом посмотреть зарубежный фильмик, не предназ-
наченный для широкого показа здоровому советскому зрителю.
Дом кино неожиданно стал желанным местом околополитических тусовок.
Президенты, министры, левые депутаты и юные миллионеры снисходительно и
инфантильно рассуждали о необходимом сегодня искусстве, а представители
этого искусства, почуяв слабое звено в цепи новой нарождающейся власти,
также неквалифицированно, но чрезвычайно энергично рвались в политичес-
кие и деловые сферы.
Журналисты радио "Свобода", которых прошлая власть сорок лет обливала
помоями и общение с которыми могло стоить жизни, сегодня числились в
безгрешных героях, заложивших свой краеугольный камень в фундамент новой
русской демократии.
Такие тусовки напоминали заседания "Общества взаимного восхищения", с
изредка прорывающимися склочными выяснениями типа "А ты где был в ночь с
восемнадцатого на девятнадцатое августа?!"
Время от времени выяснялось, что тот или иной сегодняшний руководи-
тель страны в ту ночь был действительно по другую сторону баррикад и да-
же участвовал в подготовке переворота. Тогда он тихо исчезал с глаз ту-
сующихся верных служителей новой волны, а на его месте возникал другой -
с детства ненавидящий старый строй и до кончиков ногтей преданный ново-
му.
Так у меня пропали четыре письма Нартая. Они исчезли вместе с людьми,
клятвенно обещавшими мне разобраться в этом столь странном и некрасивом
деле.
И только одно письмо, переданное мною одному очень большому воена-
чальнику, который когда-то был консультантом на трех фильмах, снимавших-
ся по моим сценариям, в какой-то мере вселяло в меня надежду.
Мы с ним пили коньяк в ресторане того же Дома кино, и я рассказал ему
всю историю похищения танка вместе с механиком-водителем, а затем все,
что этому механику-водителю сказали в Генеральном консульстве Советского
Союза в Мюнхене.
- Ну, сволочи! - возмутился мой старый знакомый. - Ну, что за трусли-
вые сволочи?! Давай, давай письмо этого паренька! Пусть у меня будет. Но
надо немножко подождать. Сейчас еще не время! Необходимо дождаться абсо-
лютно полной смены всех кабинетов, а уж тогда!.. Тогда мы этим письмецом
кое-кому так по шапке дадим, что, глядишь, и голова вместе с шапкой уле-
тит!
Я отдал ему письмо Нартая и попросил выяснить, где сейчас может нахо-
диться американская экспертная Комиссия по разоружению, чтобы я мог най-
ти там одного лейтенанта-переводчика.
Мой военный знакомый посмотрел на меня ласково и удивленно, как на
пукнувшего ребенка, и с прощающей улыбкой сказал:
- Ну, кто же это тебе скажет?! Ты же понимаешь, что любой открытости
- есть предел. Да, "холодная война" закончилась, но секретность еще ник-
то не отменял. Будь здоров, старина! Лучше расскажи мне, над чем ты сей-
