занимались любовью, а потом голые плескались в прибрежной дунайской во-
де.
Стоны, смех, всхлипывания вползали через приоткрытые люки и заполняли
танковое чрево душной нервной похотью.
- Нам бы ее сюда, да?.. - шумно дыша, прошептал Нартай.
- Неплохо бы. Я уже черт-те сколько на просушке...
- А я... Не будешь смеяться?
- Нет, что ты.
- А я вообще так ни разу и не... То есть, один раз было, но не полу-
чилось.
- Жаль, - серьезно сказал Эдик, и ему почему-то вспомнилась не Юлька,
с которой у него было все, а та кельнерша с Мариенплац, с которой у него
не было ничего. - Жаль... Это прекрасная сторона жизни, Нартайчик.
- Фу, черт!.. Я даже вспотел весь, - признался Нартай и приподнялся
из своего кресла. - Иди сюда скорей! Погляди, погляди в мой прибор...
Что делают, что делают!.. Ну, чистая порнуха!!!
Эдик спустился в водительское отделение и прильнул к налобнику прибо-
ра ночного видения. И увидел в искрящемся серо-зеленом экране, что деви-
ца лежит на капоте старого "фолькса", широко раскинув ноги, а парень
стоит на земле со стороны переднего бампера и, хрипло рыча, доказывает
девице все, на что он способен. От наслаждения девица стонет и мотает
головой из стороны в сторону...
К счастью, это был последний, завершающий акт их ночной прогулки, и
они вскоре уехали.
Отдуваясь от пережитого, Нартай завел двигатель и танк въехал на
мост. Эдик вернулся в башню на место заряжающего.
Чтобы как-то скрыть смущение, Нартай нервно хихикнул:
- Надо было врубить громкую связь, да как гаркнуть на них! У него,
наверное, месяца два потом не стоял бы...
- Да, кстати, - сказал Эдик. - Я помню по Афгану, что у наших танков
никакой громкой связи не было. А теперь это на всех танках?
- Как же, "на всех"!.. - тщеславно рассмеялся Нартай. - Мне эту гром-
кую связь за две бутылки водки наши радисты заделали, а когда генерал
узнал, то всем своим шавкам сказал: "У вас есть еще такой второй Сапар-
галиев? Нет? Вот и оставьте его в покое!!.." Ну, я под это дело еще и
дистанционные электропуски пулеметов провел - уже бесплатно. Где ты слы-
шал, чтоб танковый механик-водитель мог на ходу стрелять из пулеметов? А
я могу! Ты сам видел... Не очень-то прицельно, но могу. Но знаешь, Эдик,
в чем наше с тобой спасение? В том, что я будто бы знал, что ты меня ук-
радешь!
- Ну, ты даешь, Нартай!.. Я этого сам не знал.
- Точно, точно, Эдик... Ведь как крепится танк на платформе? С внеш-
ней стороны, спереди и сзади - клиновидные стопора под гусеницы, а с
внутренней - распоры между ведущими колесами. И тут ты хоть усрись со
своим двигателем, хоть дотла его сожги, а танк с места даже не сдвинет-
ся!.. А я еще при погрузке на всякий случай эти распоры кувалдой вышиб,
чтоб не терять власть над машиной. Словно знал, что мне за Советской
властью придется в Мюнхен ехать!
Через некоторое время Нартай выкатился на какую-то совершенно пустын-
ную проселочную дорогу, воткнул пятую передачу, включил мощную фару и
откинул свой верхний люк.
Теперь он мог не пользоваться прибором ночного видения и в свете про-
жектора, безжалостно рассекающего темноту германской ночи, обдуваемый
притоком прохладного воздуха, врывающегося в танк через открытый люк,
без передышки гнал свою машину вперед почти с максимальной скоростью -
километров пятьдесят в час.
Казалось, что выносливости этого маленького и тщедушного человечка в
шлемофоне в уже испачканном детском тренировочном костюме и кроссовках
не было предела!
Эдика нещадно мотало по всему боевому отделению башни. Изнуряющая
волна тошноты неумолимо поднималась к горлу, он судорожно цеплялся за
какие-то кронштейны и выступы и молился, чтобы Нартай хоть немного сбро-
сил скорость...
- Куда ты гонишь?! Куда ты так гонишь, чертова кукла?!. - наконец
простонал Эдик в ларингофоны.
- Ладно, заткнись! - зло ответил ему Нартай. - Тебе этого не по-
нять!.. Ты слинял из своего дома - тебе торопиться некуда. А я линять не
собираюсь! Меня, знаешь, сколько людей в Алма-Ате ждут?
В пять часов сорок пять минут утра, когда в танковых баках не оста-
лось и капли горючего, Нартай выключил двигатель в семнадцати километрах
от столицы Баварии - Мюнхена, у проволочного ограждения дальней стороны
огромного оленьего загона, в трехстах метрах от "Китцингер-хофа"...
- Здесь? - сиплым от усталости голосом спросил Нартай и стащил с мок-
рой головы шлемофон.
- Да, - ответил ему Эдик.
Еле живые они вылезли из танка. Ноги не держали, руки одеревенели.
Потрескивание остывающего двигателя в утренней хуторской тишине казалось
неестественно громким.
Стайка китцингеровских оленей увидела Эдика и наперегонки бросилась к
нему. Тянулись влажными бархатистыми мордочками через проволочное ограж-
дение к Эдику. От Нартая пугливо отскакивали в сторону и снова тянулись
к Эдику.
- Узнали тебя, что ли? - спросил Нартай.
- Я же кормлю их.
- Какие маленькие!.. Я думал, олени - большие.
- Это порода такая.
- Как я, - криво усмехнулся Нартай.
Эдик обнял Нартая за плечи, на мгновение притянул его к себе, но ни-
чего не сказал.
Подошел вплотную к ограждению загона и погладил по морде самого ма-
ленького олененка, который бесстрашно тыкался носом в его ладони.
- Извини меня, Эдька, - тихо сказал ему в спину Нартай. - Я не хотел
тебя обидеть. Мне, действительно, очень, очень нужно домой. Ты даже себе
не представляешь - как нужно!..
Эдик ласково щелкнул по носу олененка и повернулся к Нартаю:
- Не волнуйся, Нартай. Мы сегодня же будем в нашем консульстве.
Только необходимо пока куда-нибудь припрятать твою машину. А для этого
нужны мои старики...
То, что я пишу сейчас - практически, никакого отношения к литературе
не имеет. Это всего лишь запись событий, о которых я узнал уже тогда,
когда они совершились. Может быть, когда-нибудь, если у меня хватит сил
и времени, я попытаюсь сделать из этого киносценарий. В конце концов,
это моя профессия.
Хотя боюсь, что к моменту окончания этой истории, ее привлека-
тельность начисто померкнет под воздействием нового витка событий, уже
сегодня волнующих мир значительно сильнее, чем частные судьбы отдельных
персонажей. И уж тогда ни один продюсер не рискнет вложить деньги в та-
кой фильм...
К чести стариков Китцингеров нужно сказать, что появление абсолютно
советского танка на своем очень западногерманском хуторе они восприняли
достаточно мужественно и тактично. Только Наташа слегка растерянно спро-
сила:
- Боже мой, Эдик! Ты же хотел купить себе недорогой автомобиль. Зачем
тебе танк? Да еще и вместе с этим китайцем?!
А Петер, с видом знатока, обошел танк вокруг, словно добрую кобылу,
похлопал его по лобовой броне и заметил:
- Мне очень жаль, но боюсь, что полиция не разрешит тебе ездить на
нем в Мюнхен... Хотя здесь, в хозяйстве, эта машина могла бы и очень
пригодиться! Если, предположим, снять с него башню, пушку и пулеметы...
- Нет, - сказал Эдик. - Этого делать нельзя.
И, как мог, рассказал Наташе и Петеру заранее, еще прошлой ночью
сфабрикованную историю о том, как по пути домой, в Россию, этот бедный и
несчастный танк отстал от своих, заблудился, но на свое счастье встретил
возвращавшегося из гостей Эдика и попросил его показать дорогу на Мюн-
хен, где есть Генеральное консульство Советского Союза, которое уже се-
годня же примет все меры по отправке этого танка и его водителя - ника-
кого не китайца, а обыкновенного советского казаха старшего сержанта
Нартая Сапаргалиева обратно на Родину.
Так что, если можно, неплохо было бы пока поставить танк в какое-ни-
будь укрытие, а они с Нартаем помоются, часок отдохнут и на электричке
поедут в Мюнхен, в Советское консульство...
Из китцингеровского трактора сцедили два ведра дизельного топлива, и
на этом скудном, но спасительном рационе Нартай мягко и элегантно, без
каких-либо лишних торможений, поправок и разворотов загнал свой танк под
крышу огромного сарая с сельскохозяйственной техникой, внутри которого
было пристроено и жилище Эдика.
Нартай снайперски втиснул танк между трактором и электротранспорте-
ром, и от этого соседства громадный транспортер и внушительный трактор
сразу стали казаться маленькими и беззащитными.
- Прима! - сказал Петер Наташе и Эдику и восхищенно добавил чудовищ-
ное русское ругательство. - Вельтмайстер!.. Даже я не мог бы этого сде-
лать лучше! Мы должны с ним немедленно выпить!..
Но тут, опередив Наташу, Эдик первым восстал против предложения Пете-
ра, заявив, что советским дипломатам вряд ли понравится, если Нартай бу-
дет дышать на них парами алкоголя.
- Хорошо, - тут же согласился Петер. - Мы это сделаем вечером, когда
вы вернетесь из Мюнхена!
- Надеюсь, что к вечеру его здесь уже не будет, - шепнула Наташа Пе-
теру.
- Не надейся, - тихо ответил ей Петер. - Дипломаты никогда ничего
быстро не делают. Вспомни Париж, когда нас обчистили во время нашего
первого отпуска и мы обратились за помощью к своим дипломатам...
- О, Боже! Сколько лет тому назад это было?!
- Ты думаешь, с тех пор что-нибудь изменилось?..
На тусклой медной доске, укрепленной на стене дома номер двадцать во-
семь по Зайдельбергштрассе, черными вдавленными буквами было написано:
"Генеральное консульство Союза Советских Социалистических Республик в
Мюнхене".
С правой стороны наглухо запертой входной двери - небольшое перего-
ворное устройство с двумя кнопками - красной и черной.
- На какую кнопку давить? - спросил Нартай у Эдика.
- А черт его знает... Я тут впервые. Дави на красную. Все-таки у нас
- экстренный случай!
Нартай сильно нажал на красную кнопку.
- Слушаю вас, - раздалось из переговорного устройства.
- С консулом надо поговорить, - сказал в микрофон Нартай.
- О чем? - спросило переговорное устройство.
- Откройте дверь, не бойтесь, - сказал Нартай. - Мы русские...
- Я вижу. Представьтесь.
- Старший сержант Сапаргалиев. Войсковая часть сто пятьдесят шесть
двести пятьдесят четыре. А это мой друг - артист цирка Эдуард Петров.
- Если вы русские, то могли бы прочитать на дверях, что у нас сегодня
неприемный день. Там на двух языках написано.
- Но у нас действительно экстренный случай! - сказал Эдик.
- Говорите. Слушаю вас, граждане, - с тоскливой вежливостью сказало
переговорное устройство.
- Что ж, мы так и будем на всю улицу кричать?! - разозлился Нартай. -
У нас дело государственной важности!..
И тут переговорное устройство словно выключилось.
Эдик нервно закурил сигарету. Уже вконец обозленный Нартай прильнул к
стеклянной двери консульства и увидел, что в маленькой приемной нет ни
одной живой души.
- Да, куда же они запропастились, бляха-муха?! - злобно прошипел Нар-
тай.
- Ведите себя приличнее. Вы не в казарме, - вдруг посоветовало ему
переговорное устройство. - А вы, гражданин Петров, загасите сигарету. У
нас не курят. Приготовьте документы и входите после сигнала.
Когда Нартай вытащил свою солдатскую книжку, водительское удостовере-
ние и объемистый танковый формуляр, а Эдик достал старую книжечку члена
ВТО - Всероссийского Театрального Общества, где было написано, что он
"Заслуженный артист РСФСР" (аусвайс он решил, на всякий случай, пока не
показывать), в переговорном устройстве раздался дребезжащий зуммер и
дверь негромко щелкнула.
Нартай и Эдик вошли в пустую приемную и растерянно огляделись.
- Ну, слушаю, слушаю вас, граждане, - слегка раздраженно произнес тот
же голос, но уже из какого-то другого динамика.
И тут Эдик заметил, что часть противоположной от входной двери стены
состоит из черно-коричневого толстого стекла, за которым ничего не вид-
но, но из-за которого, наверное, видно все. Такое большое горизонтальное
