А в двух метрах слева и справа от него, от этого незадачливого
удильщика, счастливцы то и дело на свою кустарную снасть вытаскивали
вибрирующих в воздухе рыбешек...
- Видали рыбачка? - шикарно цыкнет кто-нибудь сквозь дыру от выпавшего
зуба, кивнув в сторону очкастого мальчугана. - Дельфина еще не усек, а,
Бычок?
И тут же переходили на свое, профессиональное:
- Нырнул, а катранка прямо против меня, ну как мишень, стала лагом - и
стоит...
Но вот... произошло почти невероятное! Бычок, этот хилый очкарик,
осмелился доплыть до Чертова Пальца - мрачной отвесной скалы у входа в
бухту! Для него, конечно, это было поистине отчаянным поступком. И
молчаливое сопение мальчишек являлось тому свидетельством...
Но он плыл слишком медленно - доморощенными саженками, этим самым
неэкономным стилем, нелепо переваливаясь с боку на бок и высоко занося
слабые, как тростинки руки.
Вдобавок, он то и дело поправлял очки - те самые, дужки которых были
стянуты сзади резинкой от трусов. Видимо, вода заливала стекла. И конечно,
он не мог предусмотреть одного обстоятельства.
С моря шла мертвая зыбь - широкая медленная волна, последний след
шторма, разгулявшегося где-нибудь у берегов Турции. Безобидная в открытом
море, она ярилась и свирепела в узких, теснивших ее каменных лабиринтах
бухты. С каждой новой волной накат у берега становился сильнее и опасней.
Справиться с ним мог бы только опытный и сильный пловец. Этого не мог,
конечно, знать городской мальчик...
Отбойная волна отшвыривала его назад, словно слепого котенка. "Постой,
постой... А почему именно слепого? - успел подумать я машинально. - Ах да, у
него же могло сорвать очки или залепить глаза пеной".
Кто-то из мальчишек неуверенно сказал у меня над ухом:
- Ребята, а Бычок-то тонет...
Их сбивало с толку то, что он не кричал: "Помогите!" или что-нибудь в
этом же роде. Они хорошо плавали, эти береговые мальчишки... Но Бычок тонул
молча и, если можно так сказать, с достоинством.
Я на ощупь натянул ласты, стараясь не упустить глазами то место, где
последний раз мелькнула голова мальчика, и, торопливо сделав несколько
глубоких вдохов, поднырнул под пенный гребень очередного вала.
Мне повезло: на четвертом или пятом заходе я задел мальчишку за руку.
Он уже обессилел, обмяк и наглотался воды.
Делать ему искусственное дыхание не пришлось. Он быстро пришел в себя,
но долго еще морщился и откашливался, сплевывая горькую морскую воду.
Потом, натягивая рубашку, он взглянул на меня откуда-то из-за подмышки
своим круглым совиным глазком и сказал:
- А все-таки я немножко совсем не доплыл... Самую чуть-чуть!
- Чуть-чуть... - вскипев, передразнил я его. - Не утонул ты
чуть-чуть, заморыш несчастный! Он не обиделся и только глубоко
вздохнул, невольно проведя рукой по ребрышкам, неожиданно гулким, как
ксилофон. А потом спросил вдруг:
- А завтра вы здесь будете?
- А тебе зачем? - не слишком вежливо буркнул я.
- Я опять поплыву! - горячо выпалил мальчишка. - Понимаете? Я же должен
доплыть! Обязательно должен! Ну, а в случае чего... Вы меня опять спасете...
Ладно?
Я просто-напросто опешил от такого-нахальства. Да что я ему - общество
спасения на водах, что ли?! Несколько мгновений я вглядывался в его
серьезное очкастое лицо, раздумывая - не дать ли ему хорошенько... В
воспитательных целях... Но... было что-то такое в выражении его глаз, что
совершенно неожиданно для себя самого я ляпнул:
- Ладно... приходи, там посмотрим...
И все мальчишки, столпившиеся вокруг нас, радостно загоготали. А Санька
Свищ смачно хлопнул его по плечу и добавил:
- И чего смотреть? Поплывем вместе - и кранты! Что мы - не люди, что
ли?
Бычок радостно подпрыгнул, подтянул трусики, резинка которых звонко
щелкнула его по животу, - и я вдруг понял, что это очень симпатичный
мальчишка. И еще я твердо понял одно: этот непременно доплывет. Не завтра,
так послезавтра...
ЗЕЛЕНАЯ СПОРТИВНАЯ СУМКА
Наконец-то зазвенел долгожданный звонок.
Двое пятиклассников из неполной средней школы Красноградского района,
два школьных друга - Гриша Табачников и Севка Зайцев торопливо, боясь
потерять лишнюю минуту свободы, выскочили из школы. Домой они всегда шли
вместе, тем более обоим было по дороге.
- Эх, наконец-то вырвались! - завопил Зайцев и изо всей силы огрел
друга портфелем по спине.
- Ну, Зайцев, погоди! - привычной шуткой отозвался тот и с завыванием
кинулся за приятелем в междомовый проезд...
Разбрызгивая кроссовками лужи, они с упоением гонялись друг за дружкой
вокруг детского садика, где гомонили, словно весенние воробьи, веселые и
деловитые дошколята с совками и ведерками, все как один толстенькие и
неуклюжие в своих теплых одежках. Они завистливо взглядывали на буйствующих,
в расстегнутых куртках, школьников...
Нет, что ни говорите, а весна - лучшее время года! Припекает солнце, на
носах у девчонок заметно прибавляется веснушек, дымится, высыхая, асфальт,
на котором вместо утоптанного снежного панциря остаются симпатичные
акварельные лужицы, а грязные мутные городские ручьи несут свою пузырчатую
пену и с журчанием проваливаются в ближайшие люки. Впереди - вот они, рукой
подать! - лето, каникулы, пионерские лагеря... Одно слово - сво-бо-да!
- Ха! Смотри! - ткнул пальцем в землю Гриша. - Сумка...
- Подумаешь, сумка! - не останавливаясь, на ходу кинул Севка. - Кто-то
на помоечку нес, да не донес, по дороге кинул. Сейчас мы ее...
И он с разгону, хорошим полновесным ударом классного форварда сильно
наподдал сумку, словно это был футбольный мяч.
- Ой-е-ей! - невольно присел он, скривившись, и схватился за ногу.
- В ней что-то лежит... Тяжеленное! Сумка от Севкиного удара все же
отлетела метра на два и теперь лежала под кустом, на сером ноздреватом
снегу, зацепившись ремнем с блестящей металлической пряжкой за голую черную
ветку. Друзья, увязая по колени в зернистой, мокрой снежной каше, достали
сумку, поставили ее на асфальт и подозрительно оглядели со всех сторон. На
вид сумка как сумка: зеленая спортивная сумка из кожзаменителя, с молнией и
олимпийской эмблемой.
- А что там внутри может быть, как ты думаешь? - с любопытством спросил
Гриша.
- Да барахло всякое... Железяки ненужные. Кусок мясорубки... Я же
говорил - на помойку несли. Помойная сумка, хе-хе-хе!
- Новая больно... - с сомнением покачал головой Гриша. - Зачем такую
новую выбрасывать?
- Зачем, зачем... - недовольно пробормотал Севка. - Купили новую,
"Рекорд" там или "Адидас"... Фирму! А эту выбросили. Плевали мы на эту
сумку!
- Давай посмотрим... - нерешительно предложил Гриша.
- Ну давай... - не слишком охотно согласился Севка Зайцев и затрещал
молнией. Сумка раскрылась. Самым удивительным в ней оказалось то, чего никак
не могли, прямо-таки не ожидали увидеть ребята: сумка была набита
нормальными школьными учебниками!
- Ой, не могу! - заплясал вокруг сумки Севка. - Учебнички-лечебнички!
- Кто-то забыл... - предположил Гриша. - Должно быть, играли...
- А вот сейчас проверим... Тоже мне забываки-задаваки... - хмуро сказал
Севка. Он и в школе всегда любил всех передразнивать, играя часто совершенно
нелепыми словами в рифму. - Ага! Дневничок... Ученика шестого класса школы
номер... Во! Владимир Брянцев!
- Это же рядом! - обрадовался Гриша. - Специализированная школа с
математическим уклоном. Может, в школу отнесем?
- Еще чего? - буркнул Севка. - Он будет забывать, а ты будешь относить?
В нашей стране слуг нету!
Он вытащил тетрадку по математике и стал ее листать, сначала медленно и
лениво, потом все быстрее и быстрее. Потом вытянул из сумки вторую тетрадь,
третью... Он явно хотел в чем-то убедиться.
Гриша ждал.
- Ишь ты... - хмыкнул Зайцев. - Одни пятерки... Надо же! Везет людям! И
по физике, и по математике. Вот гад! Отличничек-горчичничек! А мы вот
сейчас... твою тетрадочку с пятерочками... - и он рванул тетрадку так, что
она неровно, наискось, разорвалась пополам.
- Зачем ты? - испуганно вырвалось у Гриши.
- Подумаешь... - как в лихорадке бормотал Зайцев, кроша тетрадку на
мелкие обрывки. - Школа... с математическим уклоном...
Уклончики-флакончики... Математики-фанатики... А из этой тетрадочки... - Он
вырвал двойной листок из середины, с крупно поставленной пятеркой и надписью
красными чернилами: "Очень хорошо!", - из этой тетрадочки мы кораблик
сделаем... Вот... Сейчас... Поплыли твои пятерочки, Брянцев-Поганцев... А
можно и голубка... - Он снова вырвал двойной листок и ловко свернул бумажную
птичку. - "Летите, голуби, летите..." - паясничая и приплясывая, пропел
он...
В зеленой спортивной сумке отыскалось еще нечто загадочное и
непонятное. Гриша с удивлением вынул затиснутую между учебниками массивную
металлическую пластину, вернее - подставку, потому что на ней был закреплен,
видимо, какой-то механизм, прикрытый, как футляром, прозрачной прямоугольной
крышкой из пластмассы или оргстекла. Пожалуй, это нечто напоминало по
размерам средней величины транзистор, только потоньше.
Крышка, укрепленная на хитроумных шарнирчиках, отскочила неожиданно
легко. Под нею теснилось сложное переплетение тончайших проводков, сияли
слепящими звездочками капельки спайки, пестрели крохотные разноцветные
цилиндрики с мелкими цифровыми индексами на боках...
- Знаешь, по-моему, это какой-то командный блок... - задумчиво сказал
Гриша. - Я похожие видел на выставке детского технического творчества... В
Гавани.
Он потыкал пальцем в прибор.
- Смотри, здесь сложная схема... Это - триоды... А это, кажется,
конденсаторы. По-моему, это приборчик с радиоуправлением... На
микробатарейках. Может быть, макет лунного модуля, а? Интересно, как он
работает?
Вдруг Севка вырвал приборчик из Гришкиных рук...
- Приборчик-проборчик... Как работает... - зашипел он, и сквозь его
бледные, узкие губы на Гришу полетели капельки слюны. - Не будет он больше
работать, этот твой приборчик! "Не надо!" - хотел было крикнуть Гриша, но не
успел. Коротко и сильно размахнувшись, Зайцев швырнул приборчик под ноги на
серый, исчерченный мелом асфальт. С негромким печальным хрустом тот
разлетелся на мелкие части, а кусочки лопнувшей пластмассовой крышки
напомнили Грише тонкие весенние льдинки, так легко раскалывающиеся под
тяжелыми подошвами прохожих.
Беззащитные хрупкие льдинки...
- Зачем ты так? - поморщившись, словно проглотил что-то горькое, тихо
спросил Гриша. - Он ведь старался, изобретал...
- Подумаешь, изобретатель-бумагомаратель! - отмахнулся Севка. - А чего
он? Так ему и надо... В следующий раз не будет забывать...
Пятиклассник Григорий Табачников, обычный, как он считал, ничем не
выделяющийся среди других, так себе школьник, вдруг с удивлением
почувствовал, как внутри его словно бы боролись друг с другом Два стыда.
Именно - два...
Один, пожалуй, был активным: было очень стыдно делать все эти
непонятные поступки с Севкой Зайцевым, даже присутствовать при этом было
стыдно, почему-то очень хотелось заехать кулаком по скуле закадычного друга.
Гриша исподтишка, пожалуй, впервые так внимательно и с каким-то новым острым
интересом всматривался в такую, казалось бы, хорошо знакомую Севкину
физиономию. На лице его, обычно зеленовато-бледном, даже болезненном,
проступили сейчас некрасивые красные пятна.
