"Чего это он? - с опаской подумал Гриша. - С чего это он так взъелся на
совершенно чужого, ни разу им не виденного Владимира Брянцева?!"
И припомнил, как с унизительным смирением выпрашивал Севка хорошую
отметку у монументоподобной Галины Дмитриевны, женщины крупной и надменной.
Подобострастное кривляние Севки, его лебезение перед ней иногда заставляло
дрогнуть ее каменное сердце, и она натягивала Севке троечку... А он за ее
спиной немедленно показывал язык или корчил презрительные рожи, уже
обращенные ко всему классу.
"Да он просто-напросто завистливый! - как будто в глубинах Гришкиного
мозга щелкнуло реле, и сразу осветилось то, что раньше было непонятным. -
Завистливый и злой, злой и завистливый..."
Но второй стыд был совсем другим, нерешительным: было почему-то стыдно
показать Севке, что Гришке за него стыдно... Стыдно сказать ему об этом,
стыдно, стыдно, ох как стыдно за свое ощущение этого стыда...
"Да что я, ненормальный, что ли?" - с досадой подумал об этом
противоречивом борении внутри себя Гриша. Он почувствовал, как невольно
краснеет от этих разнообразных оттенков стыда, и, чтобы замаскироваться,
набрал полную грудь воздуха и медленно-медленно выпускал его...
- Пошли... - поскучневшим вдруг голосом сказал Зайцев, раскрутив
напоследок сумку за ремень, как пращу, и запустив ею в бетонный заборчик
детского сада.
Один из учебников выпал при этом, вывалился на лету и, шелестя
страницами, словно птица перебитыми крыльями, плюхнулся в снег. Гриша не
заметил, какой именно это учебник. А почему-то захотелось запомнить...
По дороге к дому они шли и молчали. Севка Зайцев первым вбежал в
парадную высотного дома на углу улицы, кинув небрежное: "Гуд бай", на
которое Табачников даже не обратил внимания. Он побрел дальше, спотыкаясь,
как в тумане. Так же машинально зашел в торговый центр, встал в очередь,
выбил половинку круглого, батон и бутылку молока для Иришки. Как всегда...
На кухне он зажег газ, поставил кастрюльку с супом на маленький огонь и
принялся лепить котлеты из оставленного в холодильнике фарша. Днем матери
дома не было, и он привык готовить сам. Затем он начал было резать лук в
котлеты. Гриша любил запах жареного лука, и луковица попалась большая,
крепкая, лиловая. Он почувствовал, что у него текут слезы... Странно - от
лука были эти слезы или по какой-нибудь иной причине, но он понял, что
плачет с удовольствием и облегчением. Это было новостью...
Сел на кухонную табуреточку с крышкой из веселого пластика в клеточку
и, держа нож в руке, сидел так долго и смотрел в одну точку. Слезы
высохли...
Суп убежал. Гриша вяло выключил газ. Есть все равно совершенно не
хотелось.
Примерно через час, покончив, видимо, со своим собственным обедом, как
ни в чем не бывало позвонил Зайцев.
- Приветики-салютики! - бодро крикнул он в трубку. - Пошли погоняем на
великах!
- Нет... - неуверенно, но с огромным внутренним облегчением ответил
Гриша. - Мать просила на рынок съездить. За картошкой. Чао!
Гриша не сразу сообразил, почему это вдруг ему понадобилось врать
Севке. Картошку он привез еще в воскресенье утром, и вообще на его долю
домашних дел сегодня больше не было: хлеб в пластиковом мешочке и в
хлебнице, молоко в холодильнике. Полный порядок!
Но перед его глазами четко и медленно, словно бы повтор острых
хоккейных атак в записи по телевизору, именно так же четко и замедленно
снова подымал Севка Зайцев руку с зажатым в ней хитроумным приборчиком, и
снова раздавался в ушах беззащитный хруст раскалываемой прозрачной крышки,
словно разлетались под тяжелыми каблуками прохожих хрупкие весенние
льдинки...
И снова внутри что-то горчило и не проглатывалось вместе с набегавшей
слюной, и Гриша никак не мог понять, почему это...
"Пойду посмотрю... - неожиданно для себя решил он. - Может, сумка еще
лежит на старом месте. Ну, там, где мы ее кинули... Отнесу в школу, спрошу,
где живет этот Владимир Брянцев. Домой к нему зайду... Да, а приборчик как
же? - Уши у него стали горячими. - Ну, придумаю что-нибудь, скажу - так и
нашел... Без приборчика. Может, кто-нибудь другой взял... А мы с ним новый
сделаем, вот! Конечно, сделаем! Паять я уже умею... Буду помогать... Сразу
же ясно - он не просто какой-то там... просто отличник, он же головастый
парень! Видно, здорово сечет в технике!"
Гриша Табачников, торопливо стуча по ступенькам, выволок свой велосипед
на улицу и, сильно нажимая на педали, помчался на то место, где лежала
зеленая спортивная сумка. Должна была лежать... Да, вот оно - это самое
место... И хрупкие пластмассовые льдинки еще отсвечивают ломаными гранями на
асфальте...
Сумки не было...
ОПЕРАЦИЯ "СНЕГ"
...Снег валил безостановочно всю субботу и все воскресенье. Наверное ,
этот пушистый, щедрый, густой снег сыпал еще и всю ночь с воскресенья на
понедельник, но Оля этого не видела, потому что отсыпалась перед новой
школьной неделей.
А засыпать в снегопад было сладко и удобно, можно было свернуться
калачиком под одеялом, подтянуть колени к подбородку и снова почувствовать
себя маленькой. Оля подумала, что, гденибудь в дремучем лесу, далеко-далеко
от ее электрического города идет точно такой же снег - белый, неторопливый,
словно маленькие десантники на крохотных пушистых парашютиках опускаются на
лапы темных елей, на сосновые вершины, на кусты, на тропинки и тихие поляны.
Снежный десант...
Оля представила себя медвежонком в теплой берлоге. В общем, ничего,
оказалось - получается. Конечно, большой каменный дом не берлога. Но снег
своей плотной завесой приглушал повседневный городской шум, и он слабо
проникал в сознание, не мешал, не отвлекал, как обычно, своим громом и
лязгом, а наоборот - усыплял, обволакивал, убаюкивал...
Она проснулась от въедливого, требовательного дребезжания будильника.
Нахальный этот приборчик мама выставила в прихожую, чтоб нельзя было тут же
ударить по кнопке и прервать его звон. "Опять завели на полную катушку..."
Родители уже ушли на работу - они привычно просыпались без звонка и
торопились на автобус, предоставляя будильнику право подымать дочь.
Оля распахнула форточку. Чистый снежный запах коснулся ноздрей и словно
бы туго толкнулся в щеки. Стало даже щекотно и празднично от его
прикосновения. Оля с удовольствием сделала зарядку, выпила стакан молока,
стоя возле плиты на одной ноге, и поковыряла вилкой сырник прямо со
сковородки.
Показала себе язык в зеркале ("А вообще-то я ничего себе...") и
выбежала из дому на полчаса раньше обычного. Улица была наполнена осязаемой
снежной тишиной. Машины почти не попадались, а от квартирных подъездов
тянулись редкие цепочки глубоких следов. А еще дальше, по направлению к
магазинам и остановкам трамвая и автобуса эти цепочки постепенно сливались в
тропиночки и тропинки, сначала узкие, неуверенные, потом все натоптанное и
шире.
Люди впереди шли сегодня медленнее обычного, с трудом вытаскивая ноги
из снежной целины. Оля про себя порадовалась тому, что модные итальянские
сапожки на невысоком удобном каблуке, наконец-то купленные мамой, плотно
облегали икры, и снег не набивался внутрь.
Почти волоча портфель по снегу, стараясь попадать в глубокие лунки
чьих-то следов, Оля шла вдоль забора детского сада по переметенному
внутридворовому проезду, превращенному словно бы в снежный ручей между двумя
снежными берегами. Последние, торопящиеся на работу матери, тяжело дыша,
тащили своих детишек на руках, потому что на санках пробиться было
невозможно: снег подымался чуть ли не и санки вязли по брюхо.
Тем не менее - и Оля очень удивилась - перед ней полушел-полукатился
маленький самостоятельный человечек в мохнатой коричневой шубке. Пробиваясь
к калитке детсада, он пыхтел от усилий, до Оли доносились это упорное
пыхтение и сопение. "Словно Винни-Пух!" - про себя рассмеялась Оля. Но вот
малыш оступился или споткнулся, упал в рыхлый снег и, переваливаясь с боку
на бок, и впрямь очень похожий на медвежонка, долго не мог подняться. Он не
плакал и не звал на помощь, но руки у него все не находили опоры в глубоком
снегу. Оле очень понравилось его маленькое мужество.
Она подобралась поближе, потянула снеговика за воротник, поставила на
ноги и отряхнула.
- Спасибо... - очень хорошо улыбнулся он, хлопая заснеженными
ресницами. Оказывается, малыша этого в замшевой зеленой
шапочке-ушанке с козырьком Оля немного знала. Совсем немного, но
запомнила. Как-то он гулял во дворе со смешным мохнатым щенком, очень
веселым и совершенно незнакомой конструкции. Щенок этот - а может быть,
взрослая собака?! - был длинный и приземистый, словно игрушечный крокодил, с
вытянутой прямоугольной мордочкой чемоданчиком и хвостом, черная шерсть на
котором свисала пушистыми сосульками.
- Ой, какой! - всплеснула руками Оля и присела перед собакой на
корточки. - Как зовут?
- Боря Звездочкин... - неожиданным простуженным басом ответил хозяин.
- Да не тебя... - засмеялась Оля. - Собаку твою как зовут? Какой она
породы?
- Меня зовут Дима... - таким же солидным басом ответил малыш. - Это
собаку и зовут Боря Звездочкин... Порода у нее очень умная...
И вот теперь этот малыш, который так по-человечески относился к
собственной собаке, не может пройти даже в свой собственный детсад!
Оля, подхватив портфель вместе с малышом в охапку, начала, подобно
другим, пробиваться к крыльцу детского сада.
- Приходи еще... - попросил Дима, застревая в дверях. - Мне нравится на
тебе кататься...
- Мамаша, не задерживайтесь в дверях, холоду напускаете! - окрикнули ее
строгим голосом из глубины коридора.
Оля чмокнула Димку в тугую розовую щечку и побежала в школу.
...Вторым уроком должна была быть физкультура. Намечались лыжные
соревнования, но физручка заболела.
- Ребята... - несколько неожиданно для себя самой, глядя в окно на
заснеженную территорию детсада, неуверенно сказала Оля. - А давайте...
Давайте вместо физкультуры расчистим малышам дорожки в садике. А то им даже
гулять негде... И нам разминка!
- Ты что, Раздолина? Тебе это кто-нибудь поручал? - обеспокоенно
спросила Олю Нонна Бодрова, член школьного комитета комсомола. - Ты
согласовывала мероприятие?
- Ничего я не согласовывала! - уже весело крикнула Оля. - А что? Лопаты
и метлы у нас есть! Никаких проблем! Пошли?
- Да я тебе кто - бульдозер? - широко удивился Генка Князев и согнул в
локте руку, напрягая бицепс. - Я вообще... того... слабосильный и
малокровный...
Все рассмеялись: ни у кого другого, а именно у Генки Князева был второй
разряд по вольной борьбе. Шутка дошла...
- Три ха-ха по четыре раза... - без тени улыбки сказал умненький
Стрельников. - Раздолина собирается зарабатывать производственный стаж...
Лучший путь в институт международных отношений - через метлу и лопату. Это
ее личное дело, бат ай эм нот реди!
- Ишь ты... - фыркнули сзади. - Он не готов! А я готов?
- Я выйду попозже... - театрально закашлялся Гусев. - Буду вам дорожки
посыпать песочком... из совочка...
- Ты что, Олька? - тихо потянула ее за фартук закадычная подруга Римма
Белякова по прозвищу Белочка. - Тебе больше всех надо? Не возникай...
- Ах так?! - тугой пружиной взвилась Оля и внутри у нее что-то
зазвенело. Она вскочила на парту и крикнула отчаянно, по-мальчишески: -
Объявляется операция под кодовым названием "Снег"! Кто со мной?
