Потом он отдернул занавески. Теперь ничто не скрывало от наших глаз
неистовствующую за окном бурю. Устроив все таким образом, Морли
продолжал изучать картину. Женщина на ней казалась все более и более
живой, овладевала постепенно всем моим существом. Мне хотелось взять ее
за руку и увести прочь, спасти от той жути, что настигала ее.
Буря как бы перекликалась с фоном картины и еще усиливала эти
ощущения. Проклятый Снэйк Брэдон был колдуном. Портрет, если долго
смотреть на него, действовал даже сильнее, чем пейзаж с болотом и
виселицей, но природа этого воздействия оставалась неуловимой, секрет
его ускользал от меня.
Я почти слышал ее мольбы о помощи.
- У, ведьма! - пробормотал Морли. - Она затмевает все. Сейчас мы ее
уберем.
- Что ты сказал?
- Там есть еще что-то. Но нас отвлекает женщина.
Точно. Фон картины казался мне лишь украшением, подчеркивающим ее
удивительную красоту.
Морли взял с моего стола бумагу и с помощью небольшого ножичка
вырезал силуэт блондинки - чтобы прикрыть ее.
- Упаси тебя Господь испортить картину. Прирежу.
Я уже знал, куда повешу ее. У меня дома в кабинете как раз есть
пустое местечко.
- Я скорей сам себе глотку перережу, Гаррет. Твой Брэдон псих, но
псих гениальный.
Любопытно, Морли называет Снэйка сумасшедшим, а ведь они никогда не
встречались. Морли задул еще одну лампу и закрыл незнакомку на портрете.
- Будь я проклят...
Картина не утратила выразительности, но теперь стали заметны и
детали.
- Не думай ни о чем, - шепнул Морли, - просто погружайся в нее.
Я старался как мог. Снаружи черт знает что творилось. Раскаты грома,
сверкание молний. Вот как раз вспышка - и тут же на картине тоже словно
вспыхнуло что-то, шевельнулось во тьме.
- Ну?
Это длилось лишь долю секунды - и больше не вернулось. Напрасно я
пялил глаза.
- Ты видел лицо? - спросил Морли. - Лицо в тени?
- Да. Но только секунду и больше не вижу.
- Я тоже. - Он убрал бумагу. - Она бежит не от чего-то, а от кого-то.
- И к кому-то взывает. Думаешь, Брэдон имел в виду определенного
человека?
- Бежит от кого-то к кому-то? - уточнил дотошный Морли.
- Может быть.
- К нему, к художнику?
- Может быть. - Я пожал плечами, - К тебе? Ты ведь...
- Ты сказал, что видел ее.
- Я не уверен. Я видел женщину, но лишь мельком. Чем больше я смотрю,
тем больше уверяюсь, что видел другую.
- Дженнифер?
- Да. Они очень похожи.
Я попытался уловить сходство.
- Нет, не нахожу. В Дженни много от Стэнтноров, а в этой ни капли.
Наверное, голос мой дрогнул.
- Ну?
- Лицо в темноте. В нем тоже много стэнтноровского.
- Дженнифер? Брэдон изображал ее весьма скверной девчонкой.
- Не думаю. Кажется, это мужское лицо.
- Мужчине около тридцати и лицо совершенно безумное?
За окном опять сверкнула молния. Я вскочил и зажег лампы.
- Ничего не могу поделать. Озноб бьет, - пояснил я.
- Да уж. Все страшней и страшней становится. Как говорится, чем
дальше в лес, тем больше дров. Холод пробирал до костей - внутренний
холод. Не удивлюсь, если окажется, что за нами все время наблюдали.
- Нужно разжечь огонь.
- Эврика! Повтори, что ты сказал.
- Сказал, разожгу огонь. Надоело мерзнуть.
- Гаррет, ты гений.
- Спасибо. - Что я такого гениального сморозил?
- Пожар в конюшне. Ты правильно подумал тогда: не ты причина поджога,
а что-то, что Брэдон прятал. А что ты нашел в тайнике? Картины. - Морли
ткнул пальцем в блондинку. - Эту картину.
- Не знаю...
- Я знаю. Что такое остальные полотна? Бред сумасшедшего. Портреты
людей, которых мы и так видим каждый день, и виды Кантарда.
Я еще раз взглянул на картину.
- Вот ключ к разгадке преступлений. Вот из-за чего погиб Брэдон. Вот
почему загорелась конюшня. Вот твой убийца. - Морли рассмеялся безумным,
как все в этом доме, смехом. - А ты спал с ней. - Он хотел продолжать,
но запнулся, подошел и положил руку мне на плечо. - Прости, старина.
Самому-то ему не заржавело б, он способен переспать с виновницей
массовых убийств, а потом с улыбкой перерезать ей горло. И хоть бы хны.
Милейший мошенник мой Морли, но есть в нем этакое жутковатое
хладнокровие.
Впрочем, поняв, как подействовал его удар, он попытался как-то
поддержать меня.
Я думал, что долго не очухаюсь, но пришел в себя довольно быстро,
хоть и был потрясен до глубины души.
- Мне надо пройтись.
Морли не удерживал меня. Я подумал, что быстрой ходьбой смогу
утихомирить боль, но испытанное средство не помогало. Не способствовало
и завывание ветра за окнами, а гром действовал на нервы, как кошачий
концерт в полночь.
Тогда-то я и вспомнил обещание, данное Дженнифер. Я обещал попозже
заглянуть к ней. Что ж, убьем, как говорят в народе, одним выстрелом
двух зайцев. - Ты куда? - окликнул Морли.
- Так, обещал кое-кому, чуть не забыл. - Я поспешил уйти, пока он не
помешал мне.
Но я вовсе не был уверен, что принял верное решение.
Глава 37
Я перегнулся через перила. Кид с Уэйном молча сидели у фонтана друг
напротив друга. Кровь Чейна подтерли; Питерс ушел. Им-то чего не спится?
Правда, не им одним: у меня тоже сна ни в одном глазу, несмотря на
изнеможение и многочисленные раны и ушибы.
Я поднялся наверх и проскользнул на третий этаж. Никто меня не
заметил. Этот домина словно создан для тайных свиданий. На цыпочках я
подкрался к двери Дженнифер и постучал. Она не ответила. Учитывая все
обстоятельства, я другого и не ожидал. Я толкнул дверь - заперта.
Весьма благоразумно. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться
принять эту меру предосторожности. Я постучал вновь. Ответа не
последовало.
Ладно, шум поднимать не стоит.
Я собрался было уходить, но остановился. Не знаю, что двигало мной,
но я вернулся и попытался самостоятельно справиться с замком. Пустяковая
работенка - пара минут, и дело в шляпе. Я вошел и запер за собой дверь.
Дженнифер не любила темноты. С полдюжины ламп горело в гостиной,
абсолютно такой же, как у ее отца. Расположения комнат я не знал, но
решил, что искать Дженни нужно за той дверью, из которой обычно
появлялся генерал.
Я затрудняюсь определить это помещение - точно не спальня, скорее
маленькая гостиная, скудно обставленная, с большим, выходящим на запад
окном. Полутемно: горит только одна свеча.
Дженнифер сидела на стуле лицом к окну. Занавески были откинуты, буря
не утихала, но она крепко спала. Вряд ли она услыхала мой стук, даже
если б бодрствовала.
Что теперь, умная твоя голова? Одно неверное движение - сюда набежит
народ, и ты оглянуться не успеешь, как станешь евнухом.
Ладно, не впервой мне попадать в такие непростые положения. Я тронул
девушку за плечо.
- Проснись, Дженни.
Дженнифер отшатнулась, подпрыгнула на стуле и заверещала. Но небеса
смилостивились надо мной: очередной удар грома заглушил ее крик, а потом
она узнала меня и - более или менее - опомнилась.
- Ты ужасно напугал меня, Гаррет. Что ты здесь делаешь? - прижав руку
к сердцу и задыхаясь, спросила она.
Прямо признаться было неловко, и я уклончиво ответил:
- Я ведь говорил, что зайду. Я и пришел, постучался, но ты не
отворила. Тогда я заволновался, все ли в порядке, взломал замок и вошел.
Ты была такая бледная... Прости, я только коснулся твоего плеча, я вовсе
не хотел тебя испугать.
Достаточно ли искренне звучали мои слова? По-моему, да. Я играл
эдакого чистосердечного парнишку - и небезуспешно: уроки Морли не
пропали зря. Она немного расслабилась и придвинулась ближе.
- Бог мой, надеюсь, мой визг не перебудил весь дом.
Я еще поизвинялся, а затем - это казалось совершенно естественным -
приобнял Дженнифер за плечи: чтоб ей было уютней.
Через минуту-другую Дженни почти перестала дрожать и спросила
голоском маленькой девочки:
- А теперь ты меня изнасилуешь? Ну и ну, удружила, лучше не
придумаешь. Я разразился хохотом. Напряжения как не бывало, я даже
слишком разошелся, пришлось взять себя в руки.
- Я сказала что-нибудь смешное? - Мой смех задел Дженнифер.
- Нет, Дженни дорогая, нет. Я не над тобой смеюсь - над собой,
честное слово, над собой. Я не собираюсь тебя насиловать. Я дико устал.
По правде говоря, я в таком состоянии, что не способен изнасиловать даже
бурундучка. Меня сначала подожгли, потом трахнули по башке, а потом
избили до полусмерти. У меня все болит, и я чертовски расстроен из-за
Чейна. Сейчас мне ничего не надо, тем более кого-то насиловать. Просто
хочется побыть рядом с женщиной - чтобы мы могли утешить и успокоить
друг друга.
Я разливался соловьем. Учитесь. Ставлю восемь против пяти, что таким
манером можно уломать любую, самую непорочную девственницу, уговорить ее
пригреть и утешить вас. Это несложно - прикиньтесь безобидным,
беспомощным, простодушным, жаждущим материнской ласки - и готово дело.
Слово за слово... Я вел свою партию безукоризненно, а ведь ничего не
планировал, все на вдохновении. Через пятнадцать минут мы очутились в
постели. Еще через пятнадцать минут мне пришлось напомнить себе, что я
безобидный, беспомощный и ищу только поддержки.
А славно все-таки просто полежать с кем-то рядом, особенно если до
этого вас били, обижали и вообще травили, как волки травят хромую
лисицу. Но, лежа рядом с такой девушкой, недолго и позабыть обо всей
этой мясорубке.
Мы пошептались - в основном о вполне невинных вещах, но... Почему-то
она не могла лежать спокойно, вертелась как юла. Я же теперь чувствовал
себя относительно свободно. Вот Дженни шевельнулась, нащупала что-то,
вздрогнула.
- Это то самое и есть - о чем я думаю? Намек понятен.
- Да, прости ради Бога, ничего не могу с собой поделать. Наверное,
мне лучше уйти. - Разумеется, я не собирался уходить. Нет, от Гаррета
вам этого не дождаться.
- Не верю. Нет, это невозможно. Почему невозможно? Обидно, ей-богу.
На некоторое время все картины, бури, раны и болячки вылетели у меня
из головы. Спали только урывками: почти всю ночь мы раздвигали границы
возможного.
Тем не менее утром я возненавидел лишь свое бренное тело. Я ощущал
себя столетним старцем, но голова была ясная - не считая простуды. Я
поцеловал Дженни в лобик, в носик и в подбородок и только потом
заторопился к себе - пока не проснулись домочадцы.
Уэйн и Кид не покинули свой пост, хотя Кид клевал носом, а Уэйн - тот
просто растянулся на бортике фонтана и громко храпел. Кухарка сердито
гремела посудой и бранилась, даже с четвертого этажа я слышал ее голос.
Интересно, чего она разошлась? Ничего, скоро узнаем, что стряслось с
этим оплотом сдержанности и стоицизма.
Поднявшись наверх, я, прежде чем углубиться в свой коридор, взглянул
на балкон напротив. Блондинка пристально смотрела на меня. Я
нерешительно махнул рукой, она не ответила. "О Господи, начинается
выяснение отношений", - простонал я и направился к двери.
Сперва я подумал, что белокурая красотка опередила меня, но потом
понял, что передо мной портрет. Это было так странно и жутко, что я
повернул картину изображением к стене.
- Хорошо провел время? Морли развалился в огромном кресле. Похоже, он
только проснулся.
- Потрясно .
- То-то, смотрю, рожа у тебя довольная, прямо лоснится. Ступай
умойся, скоро завтрак. - Ему что, не терпится отведать кухаркиной
стряпни?
- Я, пожалуй, пропущу завтрак. Лучше сосну немного.
- Ты на работе, Гаррет. Ты не имеешь права укладываться спать, когда
пожелает твоя левая нога.
- Вот почему хорошо, когда ты сам себе хозяин.
Но Морли прав. Он даже не догадывается, насколько прав. Я, конечно,
