добился успеха не с первой попытки. Сперва мы ясно увидели Снэйка
Брэдона, затем куда менее четкого Каттера Хокеса, и лишь с третьего
захода Элеонора сдалась. Я взглянул на портрет, которым, по словам
домочадцев, постоянно любовался генерал. Сходство было весьма
относительным, не походил он и на женщину с картины Брэдона.
Глаза Стэнтнора вылезли из орбит. Он выпрямился и завизжал:
- Нет! - И закрыл глаза рукой. - Нет! Уберите ее! - Он захныкал, как
побитый мальчишка. - Уберите ее отсюда!
- Вы сами наняли меня, чтобы докопаться до истины, и сказали, что не
важно, насколько неприятной она окажется. И вот истина перед вами,
другой не существует. Не скрою, я испытываю удовольствие, столкнув вас с
ней лицом к лицу. Женщина, которую вы пытали, которую вы убили...
Дженнифер не выдержала:
- Он убил ее? Мою мать? Он, а не доктор? - Она пошатнулась.
- Займись ею, Морли.
Морли отошел от двери и поддержал девушку. Она лепетала что-то
невнятное, а потом разразилась плачем.
Стэнтнор пыхтел и плевался, как будто бегом поднялся на крутую гору.
Говорить он не мог, только хрипел. Похоже, его хватил-таки предсказанный
Дженнифер удар.
Я повернулся к Элеоноре.
- Ступай теперь. Отдохни. Ты сделала достаточно, но это недостойно
тебя. Не марайся больше, не загрязняй свою чистую душу. - Глаза наши
встретились. Мы смотрели друг на друга так долго, что остальные начали
нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. - Пожалуйста, - сказал я, -
пожалуйста.
Я и сам не понимал, о чем молю ее.
- Ей станет легче, мистер Гаррет, - ласково заверил меня доктор Рок.
- Она отдохнет, обещаю.
- Отпустите ее, хватит, ей не надо слышать... - Я вовремя замолчал,
не успев наговорить лишнего, закрыл глаза и попытался взять себя в руки.
Когда я открыл их, от Элеоноры оставалась лишь еле заметная тень.
Она улыбнулась мне. Прощай.
- Прощай.
Я не сразу заставил себя взглянуть в лицо старику. Он дышал
по-прежнему тяжело, с присвистом, но все же чуть-чуть оправился.
- Я принес вам, генерал, одну штучку, чтобы вы не скучали по
Элеоноре. Вам понравится. - Я убрал со стола ненужный уже портрет и
поставил на его место шедевр Снэйка. - Согласитесь, это будет посильней.
Стэнтнор смотрел на картину, и чем дольше смотрел, тем страшнее
становилось его лицо.
Он закричал. Я взглянул на портрет и тоже с трудом удержался от
крика. Что-то изменилось, словами не описать, не выразить, что именно,
но изменилось. Картина рассказывала историю Элеоноры, и никто не мог
остаться равнодушным к ее боли и страху, не мог не трепетать вместе с
ней, не разделить ее ужас перед тем, что настигло ее, - перед безумной
тенью с лицом молодого Стэнтнора. Року с трудом удалось оторвать меня от
картины.
- Вы еще не закончили, мистер Гаррет, - мягко напомнил он. Голос его
проник мне прямо в сердце, как проникал голос Покойника, смягчая и
удерживая меня, не давая сорваться в пропасть. - Что вы делаете? -
спросил доктор.
- Я хочу, чтобы он остаток своих дней провел, созерцая этот портрет.
- Не надо. Продолжайте.
- Конечно, вы правы. Питерс, на минуточку.
Питерс повернул голову старика в мою сторону. В глазах Стэнтнора
больше не было безумия. Он просто смотрел на что-то, недоступное взгляду
других. Ад раскрылся перед ним. Теперь он вернулся к нам, по крайней
мере на несколько минут.
- У меня есть еще один подарок. Он вам тоже понравится. - Дабы
отвлечь старика от Элеоноры, я отвернул ее портрет изображением к стене,
а на его место водрузил последний портрет Дженнифер работы Снэйка. -
Ваша любимая дочка, так похожая на своего папочку.
Дженнифер закричала и кинулась на меня. Но Морли перехватил ее и
держал мертвой хваткой. Она не почувствовала боли.
Кухарка перестала помешивать огонь в камине, отпихнула Морли, обняла
Дженнифер, отняла у нее нож. Она успокаивала, убаюкивала, оплакивала ее:
- Детка, моя бедная больная детка.
Все молчали. Но все поняли, даже генерал.
- Вот почему сгорела ваша конюшня - из-за этой картины. Дженнифер
несколько раз позировала Снэйку. Но Снэйк Брэдон не был обычным
художником. Он мог видеть суть вещей. Наверное, поэтому он избегал
людей: слишком много ужасного прозревал он в их душах.
Я был призван, чтобы раскрыть правду, но я опоздал, я действовал
чересчур медленно. Может, я не хотел знать правды. Не в первый раз зло
явилось в мир в красивенькой, блестящей обертке. А может, я был слишком
занят портретом Элеоноры и недостаточно внимательно изучил портрет ее
дочери.
Стэнтнор попытался перебить меня.
- Восемь убийств, генерал. Ваша дочурка погубила восьмерых здоровых
мужчин. Четверых она заманила к болоту, к тому, что на земле Мельхиора.
- Стоило мне понять, что виновница преступлений - Дженнифер, кусочки
головоломки сложились в одно целое. - Понадобилось время, но в конце
концов я допер. Все они были охотниками - а она прикидывалась дичью,
приводила их туда, убивала и топила в болоте. Я никак не мог представить
себе, все время на этом спотыкался - как она перетаскивала тела? Просто,
как все гениальное: они приходили сами. Трудней всего было спихнуть
Чейна с четвертого этажа и сбросить панцирь на Кида.
Медлил я и потому, что нелегко представить себе убийцу в облике
хрупкой девушки. Я упустил из виду, что в доме, полном морских
пехотинцев, все думают, как они, и готовы пролить кровь. Но кому бы
пришло в голову, что женщина осмелится напасть на опытного солдата и
накинуть ему на шею удавку?
Я подумал о нашей прогулке на кладбище. Дженни планировала убить меня
там. Доброта спасла мне жизнь, и если бы не она, Дженнифер вышла бы
сухой из воды.
- Теперь я знаю, кто и как. Но, разрази меня гром, не пойму, зачем.
Она раскололась. Захлебываясь то смехом, то слезами, она выдавала
себя - и ни капли смысла не было в ее бессвязном лепете.
Она лопотала о своем страхе и о том, что, если бы остались другие
наследники, кроме них с кухаркой, поместье пришлось бы разделить и
продать. И тогда бы ей не миновать этого ужасного мира, в котором ей
удалось побывать лишь однажды, четырнадцатилетней девочкой. Я ошибся в
одном. Не восемь, одиннадцать убийств. Она убила и тех троих, которые
якобы погибли от несчастного случая или умерли естественной смертью. Она
во всем призналась. Она даже хвасталась перед нами, издевалась над нами
- потому что до сих пор ей удавалось дурачить всех.
И все время Стэнтнор смотрел на нее как громом пораженный. Я знал, о
чем он думал. Он думал - чем я заслужил такое?
Я хотел объяснить ему.
- Гаррет! - Морли дернул меня за рукав. - Что?
- Пора идти. Ты выполнил свою работу. Рок уже ушел. Он сделал свое
дело - Элеонора получила покой. Кухарка пыталась утихомирить и успокоить
Дженнифер, а заодно и саму себя. Эта девушка ей не родная дочь, но...
Стэнтнор отвернулся от Дженнифер. Теперь он обратился к ее портрету.
Наверное, он видел в нем нечто, недоступное никому другому, кроме
Снэйка. Может, он видел того, кто произвел на свет этого монстра.
Напрасно я искал в душе хоть крупинку жалости - ее не было.
Потом с ним снова случился припадок. Он не прекращался, приступы
следовали один за другим.
- Гаррет. Пора идти.
Старик умирал, умирал в страшных мучениях, и Морли не желал при этом
присутствовать.
Питерс стоял не двигаясь, не в силах произнести ни слова. Он не знал,
что делать. Его-то я очень жалел.
Я стряхнул овладевшее мной оцепенение.
- Стэнтнор должен мне, - сказал я Морли. - Я истратил весь аванс и
ответил на все его вопросы. Но не похоже, что он собирается
расплатиться.
Морли удивленно уставился на меня: подобные циничные замечания не в
характере добродушного старины Гаррета.
- Не надо, - запротестовал он, хотя и не знал, что я намерен
предпринять. - Пошли, забудь об этом. Я с тебя ничего не возьму.
- Ну нет. - Я взял портрет Элеоноры. - Мой гонорар. Работа Брэдона.
Оригинал, прошу заметить.
Генерал не возражал. Он был занят - он умирал. Я взглянул на Питерса.
Он пожал плечами. Ему было все равно.
- Гаррет! - рявкнул Морли. Он не сомневался, что сейчас я сделаю
что-то, о чем впоследствии горько пожалею.
- Еще минутку.
Я все же чувствовал ответственность за случившееся.
- Что вы будете делать дальше? - спросил я кухарку.
Она посмотрела на меня так, будто в жизни не слыхала вопроса глупей.
- Что всегда делала, парень. Присматривать за домом.
- Дайте мне знать, если понадоблюсь. Лишь потом я последовал за
Морли. О старике я не думал. Даже если б за дверью ждал врач, способный
спасти его, вряд ли я позвал бы его к больному.
Мы с Морли забрали картины, упаковали вещи и спустились вниз. Питерс
ждал нас у парадной двери, он смотрел на главный холл тем же взглядом,
каким я недавно смотрел на пейзаж Брэдона с болотом и виселицей. В руке
сержант держал лопату. Он шел копать могилы. Но вряд ли кто-нибудь
поставит памятник на могиле Стэнтнора.
- Я не благодарю тебя, Гаррет. Я бы никогда не обратился к тебе, если
б знал...
- Я бы никогда не согласился, если б знал. Мы квиты. Что собираетесь
делать?
- Похоронить мертвых. Потом уйду отсюда. Может быть, опять подамся в
армию. Если Дуралейник сорвется с цепи, им понадобятся ветераны, а
больше я все равно ничего не умею.
- Желаю удачи, сержант. Как-нибудь увидимся.
- Конечно.
Мы оба знали, что больше не встретимся никогда.
Сверху донесся ужасающий вопль. Крик не затихал. Теперь в нем не было
ничего человеческого. Все поглядели вверх.
- Полагаю, он умер, - сказал Питерс, просто констатировал, без тени
чувства.
Мы услышали другой крик - полный безумной ярости.
- Вернитесь, мисс Дженни, вернитесь! - орала кухарка.
Дженнифер окончательно потеряла голову. С кинжалом в руках, не
переставая вопить, она выскочила на балкон четвертого этажа. Я
встревожился, разобрав, что выкрикивает она мое имя.
- Быстрей, Гаррет, - подтолкнул меня Морли: ему уже случалось
сталкиваться с одержимыми. В таком состоянии тоненькая, изящная девушка
может разорвать на куски взрослого сильного мужчину.
Дженнифер не соображала, где находится. А когда сообразила, было
слишком поздно: балконные перила сломались, и она полетела вниз.
Храбрый рыцарь принял Дженни в свои объятия - и не удержал, она
ударилась об него, а потом упала прямо в лапы дракону. Она была похожа
на жертву чудовища. Рыцарь спешил на выручку - и не успел.
Впрочем, этот бестолковый герой никого не успел спасти. Я зашагал
прочь. Морли следовал по пятам: боялся, что я способен выкинуть
какую-нибудь невообразимую глупость, например, вернуться назад.
Почти весь путь до дому мы проделали молча. Я заикнулся было, что
хочу подыскать себе другую работу, но Морли попросил меня не болтать
чепухи. Потом я спросил, набил ли он карманы стэнтноровскими
безделушками сразу или собирается выбрать ночку потемней и навестить
поместье еще разок. Обычно в ответ на подобные клеветнические выпады
Морли делает вид, что понятия не имеет, о чем речь.
- Я не взял бы отсюда ничего, Гаррет, даже если б ты на коленях
передо мной ползал, - серьезно ответил он. - В каждом камне, в каждой
мелочи - зло, смерть и тьма.
Больше мы не разговаривали до самой Макунадо-стрит, на которой стоит
мой дом. На прощание Морли сказал:
- Ступай напейся, Гаррет, напейся до бесчувствия, до рвоты - надо
прочистить желудок, выблевать весь этот яд.
- Лучшего совета уже много лет от тебя не слышал.
Глава 43
Дин впустил меня в дом. Казалось, он постарел и похудел, хотя прошло
