собственного мнения. Питерс. Очевидная неудача художника, по портрету
ничего нельзя сказать о моем командире. Кухарка. Пожалуй, чересчур
выспренне и романтично, она изображена чуть ли не как праматерь всего
сущего. Затем еще один, третий, портрет Дженнифер, ошеломляющий, почти
отталкивающий этим непостижимым раздвоением - сияющая красота и смертный
ужас. Теперь я немного успокоился и был в состоянии хорошенько
рассмотреть портрет. Он действовал, если можно так выразиться. на
подсознательном уровне. Не знаю, как Снэйк добился такого эффекта, но он
нарисовал два лица, одно под другим, верхнее - ослепительно прекрасное и
нижнее - оскаленная маска смерти. Надо было долго и пристально
вглядываться в картину, чтобы уловить это.
Лошади внизу из себя выходили. Я задумался было, в чем дело, но
быстро отвлекся. Магическая, да, я не оговорился, колдовская сила
таланта Снэйка Брэдона заворожила меня.
Прятать от людей красоту Дженнифер - большой грех, но лишить
человечество произведений Брэдона, оставить их погибать от сырости и
плесени - грех вдвойне, преступление века.
Я поклялся на портрете Дженнифер, что вызволю отсюда полотна Снэйка,
не допущу, чтобы гений художника погиб вместе с ним.
Любил ли он Дженнифер? Только ее он рисовал больше одного раза. Нет,
еще сцену, изображавшую какое-то необычное, возможно, священное место до
и после осквернившей его, вполне натуральной человеческой битвы. От этой
картины буквально несло мертвечиной, я воспринял ее как притчу, как
предсказание грядущего конца света.
Я высморкался, втянул носом воздух. Нос еще не успел заново
наполниться соплями, и я уловил какой-то новый запах. Что это? Я пожал
плечами и продолжал осмотр.
- Проклятие! Лопни мои глаза! - Я не ругался, я вопил от радости.
Снэйк нарисовал мою даму в белом. Он изобразил ее как воплощение
красоты, но и в ней было нечто сверхъестественное и потому страшное.
Она бежала куда-то, мчалась, летела, списалась от сгустившейся за
плечами тьмы. Понятно было. что кто-то гонится за ней, и в то же время
вы задавались вопросом - почему, от чего она бежит? Чем дольше и
внимательней вы вглядывались в картину, тем загадочнее она становилась.
Женщина смотрела прямо в глаза зрителю, в глаза художнику, неуверенным,
робким движением протягивала руку, будто молила о помощи. По лицу ее
было ясно - она знает, на кого смотрит, и знает, что позади.
Картина поразила меня не меньше, чем пейзаж с болотом. На этот раз я
не понимал, почему. Ведь с моими личными переживаниями она не была
связана.
Я опять высморкался и снова почувствовал запах. На этот раз я узнал
его.
Дым!
Проклятая конюшня была охвачена пламенем. Неудивительно, что лошади
волновались.
Я выкарабкался из каморки, подбежал к краю сеновала. Пламя уже
бушевало в углу, там, где Питерс возился с навозом. Лошади метались,
рвались прочь из конюшни. Снаружи доносились крики. Жара стояла адская.
Но я не был заперт. Стоило поторопиться - и я смог бы выкарабкаться
невредимым.
Представляю, какую гримасу скорчит Морли, узнав, что я полез обратно
в тайник Снэйка, рисковал жизнью ради какой-то мазни.
Я схватил холсты в охапку сколько мог унести и вытащил из дыры. Огонь
быстро распространялся, меня опалило жаром, брови тлели, дым разъедал
глаза. Пошатываясь, я брел к выходу, огонь догонял меня.
- Придурок несчастный, - ругал я сам себя.
Огонь обжег шею. Глаза слезились, я почти ничего не видел. Даже без
этих проклятых картин шансы выбраться были невелики. Но я не мог
допустить их гибели, ради спасения наследия Снэйка стоило рискнуть
жизнью. В душе я уже сейчас оплакивал картины, которые не сумел вынести.
Понизу огонь распространялся быстрее, чем в высоту. Теперь он был
впереди меня, дошел до угла, где ночевал Снэйк. Этим путем мне не выйти.
Через щели между досками, из которых была сделана наружная стена, я
видел дневной свет. Грубо обструганные доски рассохлись от времени, и
некоторые бреши были не меньше дюйма. Все равно что заглядывать в
щелочку в адских воротах - так близко и так далеко.
Опасность приближалась. Я решился. Старая конюшня, если она и в самом
деле такая гнилая, как кажется, вот-вот развалится. Можно попробовать
разломать стену. Я навалился на нее плечом. Она затрещала, плечо тоже,
но ни стена, ни плечо не треснули. Я повернулся спиной и ударил в стену
ногой. Одна доска подалась немного. Это плюс отчаяние придало мне силы.
Я ударил снова. Доска дюймов шести шириной выгнулась, а потом не
выдержала собственной тяжести и отлетела. Я, верно, совсем спятил:
сначала выпихнул картины Брэдона и лишь потом расширил дыру и вылез сам.
Я чуть не задохнулся от дыма, но все же благополучно выкарабкался
наружу.
Некоторое время я лежал неподвижно, пытаясь отдышаться и лишь смутно
сознавая, что крики доносятся с другой стороны конюшни. Передохнув, я
ухватился за оградку, выпрямился, огляделся, ощупал себя - все ли цело.
Вокруг никого не было. Я собрал свои бесценные сокровища.
Если боги существуют, они согласятся со мной насчет этих картин.
Нельзя было позволить им исчезнуть. Я сложил полотна вместе, дохромал до
коровника и спрятал их на сеновале. Почему-то мне показалось, что так
будет правильно. Затем я поплелся на шум голосов. Вся компания в сборе.
Кудахчут, как потревоженный курятник. Они занимались безнадежным делом:
таскали к пожару ведра с водой из колодца. Отсутствовали только генерал
и Питерс.
- Гаррет! - вскричала Дженнифер. - Откуда ты?!
У них челюсти поотвисали - наверное, выглядел я потрясно.
- Задремал в конюшне, - солгал я. Она немного побледнела. Я улыбнулся
самой героической своей улыбкой.
- Пустяки. Прошел сквозь стену - и вот я снова здесь, с вами.
Меня одолел кашель. Проклятый дым.
- Для меня не существует преград.
- Ты мог погибнуть.
- Мог. Но не погиб же. Слишком я дошлый, чтоб погибнуть.
- Кто-то пытался убить тебя, парень, - сказал Кид, проходя мимо с
огромным ведром воды.
Я взглянул на бушующее пламя. Мне это в голову не пришло, а вдруг он
прав?
Нет. Никто не стал бы убивать меня, запалив конюшню. Слишком легко
было спастись. Может, он хотел выманить меня, но... Нет, не сработает,
чересчур много свидетелей.
Даже в таком смятенном состоянии я ясно сознавал, что поджигатель
хотел уничтожить конюшню и то, что не успел обнаружить во время обыска.
Удивительная вещь - информация Снэйка второй раз ускользнула от меня.
Воду носили все, даже кухарка. Кроме Питерса. Я уже начал подозревать
его, но вспомнил, что услал его сам.
Черт возьми, Плоскомордый запаздывает.
- Зря теряете время, мужики, - сказал я. - Единственно, что можно
сделать, - проследить, как бы огонь не перекинулся на другие строения.
- А мы что, по-твоему, делаем, придурок?! - окрысился Чейн. - Не
помогаешь, так вали отсюда.
Хороший совет.
- Пойду в дом, обработаю ожоги. Я еще не осматривал их, но надеялся,
что ничего серьезного нет. Не хватало еще этой чепухи, и так простуда
замучила.
Я тихонько побрел прочь. Никто не обратил внимания.
Глава 27
Я прошел через парадный холл, мимо неутомимых бойцов и хмурых
Стэнтноров. Я пробыл в конюшне слишком долго, Плоскомордый сильно
задерживается, если только я правильно рассчитал время.
Никого. Я вышел на крыльцо. Ожоги, хоть и неопасные, давали о себе
знать. Надеюсь, доктор захватит с собой обезболивающее. Проклятый Тарп,
где его носит? Неужели так трудно скрутить пару парней и приволочь их
сюда?
По ступенькам застучали дождевые капли. Я взглянул на небо - опять
все затянуло свинцовыми тучами. Похоже, у Стэнтноров по-другому и не
бывает. Мне это уже стало надоедать.
Ветер усиливается. Надо полагать, поджигатели сейчас здорово
разочарованы, они-то, конечно, надеялись, что дождя не будет.
А он зарядил не на шутку. Не сказать чтобы ливень, но огонь потушить
поможет. Минут через пятнадцать совсем разойдется. Завывал ветер, и тут
из тумана показалась карета.
Чертов Плоскомордый. Теперь он еще карету нанял!
Кучер осадил лошадей, пассажиры вылезли из кареты. Питерс бегом
поднялся на крыльцо, за ним крепкий, видный мужчина. Я решил, что это и
есть доктор. Затем подленького вида низкорослый человечек, Плоскомордый
и Морли Дотс.
- Где тебя черти носили? - спросил я Морли. - Я тебя все утро искал.
Он странно посмотрел на меня.
- Я был дома, занимался своими делами.
- Слушай, Гаррет, - перебил нас Плоскомордый, - вот доктор Стоун. -
Он указал на невысокого человечка. Да, никогда не надо судить о людях по
внешности. - Он с тебя семь шкур сдерет. А это тот парень. Мы условились
- никаких имен.
- Ладно. Пусть только укажет вора. Питерс, идемте наверх.
Вид у сержанта был озадаченный.
- Что здесь происходит?
- Кто-то поджег конюшню. Вместе со мной. Идемте. Док, у вас есть
что-нибудь от ожогов?
Мы зашли в дом.
- Хочешь, чтоб он и последнюю шкуру с тебя спустил? - спросил
Плоскомордый. Питерс прошел вперед, к лестнице.
- Где ты был так долго?
- Это все Морли. Он искал врача поплоше, чтоб сошел за компаньона
такой вот темной личности.
Резонно.
- Ладно. Морли, я думал, ты пошатаешься по дому, поглядишь, что и
как, а то у меня времени не хватает, просто на части рвут.
Он снова странно посмотрел на меня. По-видимому, недоумевая, чего это
Гаррет разболтался. Питерс тоже был недоволен.
- Делаю, что могу, Гаррет, - ответил Дотс, - но у меня есть свои
дела, я не могу весь день быть у тебя на подхвате.
- Но я слышал, как ты ходишь туда-сюда.
Он остановился.
- Ты лег спать, примерно через часок я обошел дом, не обнаружил
ничего интересного и решил наведаться домой, проверить, не ограбил ли
меня Клин. Он тот еще тип, стоит только отвернуться... Я не возвращался
в комнату.
Я вздрогнул, по коже пробежали мурашки.
- Не возвращался?
- Нет.
- Бог мой. Честное слово, я тебя видел.
- Это был не я.
Но я-то не сомневался. Я вставал на горшок, видел Морли, даже
пробормотал какое-то приветствие, и он как будто ответил. Так я ему и
сказал.
- Это был не я, Гаррет. Я ушел домой, - серьезно и обеспокоенно
повторил Морли.
- Тебе виднее. - Я тоже говорил очень серьезно. - Но кто же это был?
- Оборотень?
Мне случалось сталкиваться с ними и не хотелось повторять этот опыт.
- Оборотень? Но они сначала убивают людей, личину которых хотят
принять. Потом овладевают их душой - и пошло-поехало. Но все равно
абсолютного сходства им добиться не удается.
- Верно, а парень был вылитый я?
- Я чертовски устал. Горела только одна лампа. Я просто прошел мимо,
почти не обращая внимания. Но готов поклясться, это был ты.
- Мне это не нравится. Меня это тревожит, Гаррет. Очень даже.
Еще бы. Не хватало нам, чтобы по дому разгуливал какой-то негодяй и
прикидывался кем ему заблагорассудится.
Морли, конечно, думал только о себе. У него и так забот полон рот, а
тут еще кто-то начнет под его именем и видом вмешиваться в его же
грязные делишки.
У меня перспективы куда шире. Если некто смог прикинуться Морли,
значит, он в любой момент сможет прикинуться кем угодно. А значит, никто
из нас не сможет с уверенностью сказать, с кем имеет дело в данный
момент. Начнется страшная неразбериха, сам черт ногу сломит. Никто не
сможет разобраться, где правда, где вымысел.
- Лучше тебе остановиться, пока не поздно, - заявил Морли.
Соблазнительно, на редкость соблазнительно. Но...
- Не могу. Я взялся за это дело. Если я откажусь, потому что оно
стало слишком сложным, ничто не помешает мне отступить и в следующий
