- Вот в чем вопрос, - рассудительно сказал Мефодий.
- Какой вопрос? - спросил Авося.
- Чем бы теперь заняться, - ответил Мефодий.
- Это я первый спросил, - возразил Авося, готовый вступить в спор.
- А мама сегодня пирожки печет, - сказал вдруг Митя.
- Подумаешь, пирожки, - презрительно фыркнул Мефодий. Как и всякий
настоящий плюшевый львенок, Мефодий никогда в жизни не ел пирожков, а
если быть откровенным до конца, то он вообще ничего не ел и есть ему
совсем не хотелось.
- Тебе хорошо говорить "подумаешь", а у меня от голода даже в животе
урчит, - сказал Митя.
- Это же замечательно! - воскликнул Авося.
- Ничего себе, замечательно. Я, может быть, вообще могу с голоду уме-
реть. Вам-то, наверное, совсем есть не хочется, - обиделся Митя. И тут
Мефодий вспомнил, что он настоящий, а у всякого настоящего льва должен
быть настоящий зверский аппетит. Мефодий смущенно кашлянул и сказал:
- Я говорю: "Как подумаешь: пирожки - так сразу аппетит просыпается".
- А у меня он уже давно проснулся, - сказал Митя.
- Вот это-то и замечательно, потому что теперь я точно знаю, чем мы
сейчас займемся. Я вам чего-нибудь приготовлю, - предложил Авося.
- А ты умеешь? - с сомнением спросил Митя.
- Это я-то? Да я просто ужас как люблю готовить! Я вам такого наго-
товлю - пальчики оближите!
- А я тоже умею готовить, - сказал Митя небрежно, будто для него
уметь готовить было самым обычным делом. - Я даже яйца могу сварить в
мешочке.
Митя не стал говорить, что это единственное, что он может пригото-
вить. К чему такие подробности?
Авося недоверчиво покачал головой.
- Ну ты и врешь! - сказал он.
- Ничего не вру. Только газ мама зажигает, - сознался Митя.
Но Авосю не так-то легко было сбить с толку.
- А как же ты мешочек на огонь ставишь? - спросил он с видом челове-
ка, который знает, как варить яйца.
- Я мешочек на огонь и не ставлю. Варитсято в кастрюльке.
- А говорил в мешочке, - язвительно сказал Авося.
- Яйцо в мешочке - это вовсе не значит, что его варят в мешочке. Это
значит, что яйцо всмятку, - объяснил Митя.
- Соображать надо. Варят в смятке, а потом перекладывают в мешочек, -
со знанием дела пояснил Мефодий.
- Значит, на огонь ставят смятку? - с интересом спросил Авося.
- Да нет же. Варят в мешочке, а потом кастрюльку кладут в смятку. То
есть нет. Варят всмятку, а потом в мешочек кладут кастрюльку. Фу ты,
совсем запутался, - махнул рукой Митя.
- Я всегда говорил, что ты большой путаник. Без меня бы ты пропал, -
сказал Авося.
- А ты что умеешь готовить? - с вызовом спросил Митя.
- Все что угодно! - ответил Авося.
"Все что угодно" таило в себе заманчивые перспективы, и Митя осторож-
но спросил:
- А если мне угодно пирожное?
- Проще простого!
- А мороженое?
- Запроста!
- Эскимо?
- Хоть сто порций!
Митя так ясно представил себе сто порций замечательного, восхити-
тельного, покрытого шоколадной корочкой эскимо, что у него во рту пробе-
жал сладкий холодок. Но тут, совсем некстати, он представил маму, кото-
рая говорит, что воспитанный человек должен есть в меру и не набрасы-
ваться на еду, будто он ест первый и последний раз в жизни. И Митя повел
себя как настоящий воспитанный человек. Жаль, что мама не видела его!
- Сто порций - это слишком много, - сказал Митя. И при этих словах он
снова представил себе сто порций мороженого, которые таяли одна за дру-
гой. И пока они все не исчезли из его воображения, Митя поспешно доба-
вил:
- Давай девяносто девять!
- И еще что-нибудь подобающее, - неопределенно повертел лапой Мефо-
дий, который так недолго был настоящим, что толком не знал, чего бы ему
попросить.
- А оно соленое или сладкое? - спросил Авося.
- Что?
- Ну это, подобающее.
- Как бы тебе сказать, - уклончиво сказал Мефодий. - Если ты говоришь
об очень соленом, тогда оно, может быть, и сладкое, но оно, конечно, не
такое сладкое, чтобы быть не соленым, понятно?
- Нет, - честно признался Авося.
- Неужели ты не знаешь, что подобает есть настоящему льву? - удивлен-
но сказал Мефодий. - Митя, объясни ему, пожалуйста.
- Мясо, - сказал Митя просто.
- Жареное или вареное? - спросил Авося.
- Неужели ты сам не знаешь, какое? Митя, объясни ему, - сказал Мефо-
дий.
- Сырое, - сказал Митя.
- Вот именно, сырое, - поддакнул Мефодий.
- Ладно, будет тебе мясо. А что еще? - спросил Авося.
Митя немножко подумал и сказал:
- Бутерброд с икрой.
- Какой?
- С черной и с красной.
- С изумрудной и бирюзовой, - добавил Мефодий. Он не совсем точно
знал, что это за цвета, но названия ему нравились.
- А разве такая икра бывает? - спросил Митя.
- В Шутландии бывает все! - заверил его Авося.
- А эта изумрудно-бирюзовая икра вкусная? - спросил Митя.
- Зато она очень красивая, - сказал Авося.
- Ладно, тогда еще изумрудную и бирюзовую, - согласился Митя. В конце
концов он ничего не теряет, если ее попробует.
Митя размечтался так сильно, что у него даже слюнки потекли.
- А еще клубнику со взбитыми сливками.
- Свинину с чесночной подливкой, - добавил Мефодий.
- Шоколад и мармелад, - продолжал Митя.
- Ветчину и сервелат, - вторил Мефодий.
- Мефодий, у нас получаются настоящие стихи! - воскликнул Митя.
- Это от голода, - сказал Мефодий. - Настоящие стихи всегда получают-
ся на голодный желудок.
- Почему?
- Потому что на сытый они не получаются, - ответил Мефодий.
Митя не успел спросить "почему", потому что в это время на траве поя-
вился поднос, на котором возвышалось какое-то невероятное сооружение:
внизу ощетинилось палочками девяносто девять порций эскимо. Прямо на эс-
кимо уродливо лежали куски сырого мяса, залитые шоколадной глазурью. Над
ними было жаркое, украшенное розочками из сливочного крема, потом марме-
ладки под чесночной подливкой, а посередине красовалась пирамидка из
взбитых сливок с клубникой, щедро намазанная икрой всех цветов радуги.
Митя уставился на приготовленное блюдо.
- Нравится? - спросил Авося.
- Что ты сделал? - вместо ответа воскликнул Митя.
- То, что вы просили. Разве я что-нибудь забыл? - невинно спросил
Авося.
- Нет, но ведь это же нельзя есть.
- Почему нельзя? Можно. Я разрешаю, - великодушно разрешил Авося.
- Как же это есть, если тут все перемешано: и сладкое, и соленое?
- Ну и что? В животе все равно все перемешается. Значит, нет никакой
разницы, есть сладкое и соленое вместе или отдельно.
"Может быть, Авося прав", - подумал Митя. Он с тоской посмотрел на
мороженое, лежащее под кусками сырого мяса, и решил попробовать что-ни-
будь не такое перемешанное. Митя надкусил мармеладку под чесночной под-
ливкой и сразу понял, что не зря сладкое едят отдельно от соленого.
- Фу, какая противная, - выплюнул он мармеладку.
- Просто ты не развил у себя вкуса к мармеладу с чесноком, - спокойно
сказал Авося.
- А зачем мне его развивать?
- Мало ли что в жизни может пригодиться, - сказал Авося.
- Да, с таким поваром не только пальчики оближешь, а лапу сосать нач-
нешь, - проворчал Мефодий, который в глубине души был доволен, что ему
не надо все это есть.
- На вас не угодишь, - обиделся Авося. - Тогда готовьте сами.
Кажется, никогда еще в животе у Мити не было так пусто и уныло, как
сейчас, и он примирительно сказал:
- Не сердись. А ты можешь приготовить чтонибудь попроще?
- Что, например?
- Ну, например, пирожки. Я бы сейчас с удовольствием съел пирожок, -
сказал Митя.
- Да, - подтвердил Мефодий.
- Пожалуйста, если хотите, - пожал плечами Авося. - Просто пирожки?
- С лимонадом, - добавил Митя.
- Что-то я не пойму, с чем вы хотите есть пирожки: с удовольствием
или с лимонадом? - спросил Авося.
- С лимонадом, - повторил Митя.
- Понятно, - сказал Авося, и поднос с морожено-тортомясо-бродом ис-
чез, а вместо него появилась тарелка с замечательными, румяными пирожка-
ми.
- Ура! Пирожки! - крикнул Митя и схватил один пирожок.
Но не тут-то было! Корочка хрустнула, и у Мити на ладошке осталось
только жидкое, липкое тесто. Митя взял другой пирожок и третий, но все
они вели себя точно так же.
- Они ведь не пропеченные, - Митя вопросительно посмотрел на Авосю.
- Конечно, - невозмутимо ответил тот. - Если их пропекать, то лимонад
вскипит и вытечет наружу.
- Кто же начиняет пирожким лимонадом! Их невозможно есть!
- Почему невозможно? Очень даже возможно - только безо всякого удо-
вольствия, как вы и хотели.
- Вот и ешь их безо всякого удовольствия, - сказал Митя.
- Ну и пожалуйста. Для них же стараюсь и никакой благодарности, -
обиделся Авося. Некоторое время они сидели молча, надувшись друг на дру-
га. Наконец Митя сказал:
- У нормальных чароделов хоть скатерть-самобранка есть. Вот уж кто
умеет готовить все что угодно.
- Кто?! Скатерть-самобранка?! Ну насмешил. Как бы не так. Ничего она
не умеет! - сказ ал Авося.
- Это ты нарочно так говоришь, потому что сам ты ничего не умеешь, -
сказал Митя.
- А спорим, что я готовлю гораздо лучше? - сказал Авося.
- Спорим! - сказал Митя.
- Ну что ж, ты сам этого хотел, - загадочно сказал Авося.
ГЛАВА 21. СКАТЕРТЬ-САМОБРАНКА
Блюдо с пирожками исчезло. На его месте лежала аккуратно сложенная
белоснежная скатерть, расшитая красными петухами. Именно такой Митя
всегда и представлял себе скатертьсамобранку.
- Ой, это настоящая самобранка? - спросил Митя, все еще не веря
собственным глазам.
- Настоящее не бывает! Я же тебе говорил, что в Великоигрании все са-
мое настоящее, - сказал Авося.
Мефодий, который изо всех сил чувствовал себя настоящим, согласно
кивнул.
- Вот ее-то я маме и принесу. Представляю, как она обрадуется!
- А чего ей радоваться? - спросил Авося.
- Как чего? Мама каждый день жалуется, что кухонная плита отнимает у
нее уйму времени.
- А по-моему, твоя мама сама виновата, - рассудительно сказал Мефо-
дий. - Я видел, она первая к плите пристает. Если бы она сама к ней не
лезла, то плита бы у нее ничего не отнимала.
- Зато теперь мама к плите вообще может не подходить. Скатерть-самоб-
ранка все будет готовить. Тут любая мама в чудеса поверит!
- Сомневаюсь.
- Точно поверит, - сказал Митя.
Авося оценивающе посмотрел на скатерть и сказал:
- Может, твоя мама и поверила бы в чудеса, если бы скатерть на самом
деле чего-нибудь готовила.
- Значит, это не настоящая самобранка? - разочарованно развел руками
Митя.
- Конечно, настоящая, а не какая-нибудь сказочная, поэтому-то она и
не будет готовить. Разверни - сам увидишь. Митя поднял скатерть, но
только он начал разворачивать ее, как чей-то незнакомый голос произнес:
- Нахал!
От неожиданности Митя выпустил скатерть из рук, и тут произошла сов-
сем странная вещь. Один уголок скатерти завязался узлом, наподобие го-
ловки с хохолком, двумя другими она подбоченилась и кивнула в сторону
Мити.
- Это я тебе говорю, скверный мальчишка!
- Ты чего обзываешься, - возмутился Митя.
- Я не обзываюсь, а называю вещи своими именами. Все мальчишки одина-
ково скверные, да еще и бестолковые. И я не позволю, чтобы каждый обол-
тус разворачивал меня.
Мефодий был удивлен не меньше Мити. Он привык верить Мите на слово, и
если Митя говорил, что скатерть должна готовить, то именно это она и
должна была делать. Но львенок убедился, что и очень ученый человек, ко-
торый даже умеет писать по-письменному, иногда может ошибаться.
- Ведь скатерть-самобранку надо развернуть, чтобы на ней появились
разные заморские яства. И нечего ругаться, - рассудительно сказал Митя.
- Ха-ха, оказывается, ты не только оболтус, но еще и невежа. Чему вас
только в школе учат?
- У Мити в школе только четверки и пятерки, - заступился за друга Ме-
