вернее, два конверта: первый с подписью "Лично", второй -- со словами "Лично
и совершенно секретно".
"Лично и совершенно секретно"... Какое бесстыдство!
Старая лгунья француженка клялась "всеми мерами оберегать репутацию
своих клиентов в случае своей неожиданной смерти"...
К черту ее!.. Адская, бессмысленная жизнь...
"Боже мой, нервы,-- подумала Сисели.-- Нехорошо... Неладно..."
Дрожащая рука потянулась к флакону с золотой пробкой...
Так. Теперь она может думать! Что делать? Встретиться, конечно. Хотя
где же ей добыть денег? Может, повезет на Карлос-стрит?
Но подумать об этом будет время и позже. Надо встретиться с этим
Робинсоном, выяснить, что же ему известно.
Она подошла к письменному столу и быстро набросала крупным,
несформировавшимся почерком:
"ГРАФИНЯ ХОРБАРИ СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ СВОЕ ПОЧТЕНИЕ МИСТЕРУ ДЖОНУ РОБИНСОНУ
И СОГЛАСНА ПРИНЯТЬ ЕГО, ЕСЛИ ОН ЖЕЛАЕТ, ЗАВТРА УТРОМ В ОДИННАДЦАТЬ ЧАСОВ"...
-- Годится? -- спросил Норман. Он слегка покраснел под пристальным
взглядом Пуаро.
-- Давайте прямо называть вещи своими именами! -- сказал Пуаро.-- Что
еще за комедию вы вздумали тут разыгрывать?
Норман Гэйль покраснел еще больше.
-- Вы говорили, небольшой маскировки достаточно,-- пробормотал он.
Пуаро вздохнул, затем взял молодого человека под локоть и подвел к
зеркалу.
-- Взгляните на себя,-- сказал он.-- Вот все, о чем я прошу: взгляните
на себя! Как вы думаете, кто вы? Санта Клаус, наряженный. Чтобы развлекать
ребятишек? Согласен, ваша борода не белая; нет, она черная -- подходящий
цвет для злодеев. Но зато какая борода! Ведь она небо уморит! Дурацкая
борода, друг мой! И к тому же прикреплена самым неумелым и неловким образом!
Теперь ваши брови. У вас что, пристрастие к фальшивым волосам? Резиновым
духом тянет за несколько ярдов! А если вы воображаете, что никто не
сообразит, что у вас поверх зуба наклеен кусок лейкопластыря, то вы
заблуждаетесь! Друг мой, это не по вашей части, решительно не по вашей,--
играть какую бы то ни было роль!..
-- Но я довольно много играл в любительских спектаклях...--
задохнувшись, сказал Норман Гэйль.
-- С трудом можно поверить. Во всяком случае, полагаю, там вам не
позволяли самому гримироваться. Даже при огнях рампы ваша внешность была бы
исключительно неубедительной. А на Гросвенор-сквер, да еще при дневном
свете!.. Нет, mon ami,--сказал Пуаро.--Вы не комедиант. Я хочу, чтобы, глядя
на вас, леди пугалась, а не помирала со смеху. Я вижу, что оскорбляю вас,
говоря так. Очень сожалею, но в данном случае поможет только правда.
Возьмите вот это и вот это...-- Пуаро пододвинул Норману баночку с
краской.-- Идите в ванную, и пора кончать дурачиться.
Подавленный, Норман Гэйль повиновался. Когда через четверть часа он
появился, раскрашенный яркой краской кирпичного цвета, Пуаро одобрительно
кивнул:
-- Tres bien. Фарс окончен. Начинаются серьезные дела. Разрешаю вам
обзавестись небольшими усиками. Но, с вашего позволения, я прикреплю их сам.
Вот так. Теперь расчешем волосы на пробор -- вот так. Вполне достаточно. А
сейчас я проверю, как вы знаете свою роль.
Он внимательно прослушал, затем кивнул:
-- Хорошо. En avant, удачи вам!
-- Буду надеяться. Но очень похоже на то, что я встречу там
разъяренного супруга и парочку полисменов...
...На Гросвенор-сквер Гэйля проводили в небольшую комнату на первом
этаже. Через одну-две минуты в комнату вошла леди Хорбари.
Норман взял себя в руки. Он не должен, положительно не должен показать,
что он новичок в подобного рода делах.
-- Мистер Робинсон? -- спросила Сисели.
-- К вашим услугам,--ответил Норман и поклонился. "Вот черт, совсем как
дежурный администратор в магазине тканей",-- подумал он с отвращением.
-- Я получила ваше письмо,-- сказала Сисели. Норман встряхнулся.
"Старый глупец,--сказал он себе,--докажи, что ты умеешь играть!" Вслух он
сказал довольно нагло:
-- Вот именно. Ну, так как же, леди Хорбари? Нужно ли мне вдаваться в
детали? Все знают, леди, каким приятным может быть, скажем, проведенный у
моря конец недели. Но мужья редко с этим соглашаются. Полагаю, вы, леди
Хорбари, догадываетесь, в чем именно заключаются улики? Чудесная женщина --
старуха Жизель! Постоянно была при деньгах! А улики против вас, леди,
первоклассные; в гостинице, например. Теперь вопрос о том, кому все это
больше нужно: вам или лорду Хорбари! Вот в чем вопрос. Я продавец. -- Голос
Нормана становился все грубее по мере того, как он входил в роль мистера
Робинсона.-- Будете ли вы покупателем? Вот в чем вопрос.
-- Как вы заполучили эти... улики?
-- Неважно, леди Хорбари, это не относится к делу. Главное, что я добыл
их.
-- Я не верю вам. Покажите их мне.
-- Ну уж нет! -- Норман с хитрой миной покачал головой.-- Я с собой
ничего не принес. Я не такой уж неопытный. Вот если мы договоримся -- тогда
другое дело. Я вам покажу их, прежде чем получу деньги! Честь по чести.
Десять тысяч. Лучше фунтов, а не долларов.
-- Невозможно. Я никогда не смогу раздобыть подобной суммы!
-- Вы сможете сотворить что угодно, даже чудо, если пожелаете. За
драгоценности вы уже не выручите того, что они стоили, но жемчуга остаются
жемчугами. Послушайте, я сделаю леди уступку: восемь тысяч. Это мое
последнее слово. И два дня на обдумывание.
-- Говорю вам, я не смогу достать таких денег.
-- Что ж, наверное, только лорд Хорбари знает, что из этого может
получиться! Я уверен, что буду прав, если скажу, что разведенной жене не
полагается содержание, а мистер Барраклоу, хотя он и многообещающий актер,
пока что денег лопатой не загребает. Итак, обдумайте все. Помните, что я
сказал. Я говорю всерьез.-- Гэйль помолчал, затем добавил: -- Я точно так же
говорю всерьез, как говорила мадам Жизель...--Затем быстро, прежде чем
окончательно растерявшаяся женщина успела ответить, покинул комнату.
-- Уф! -- вздохнул, переведя дух, Норман. Он вышел на улицу и вытер
взмокший лоб.--Слава богу, с ЭТИМ покончено.
Ровно через час дворецкий подал леди Хорбари визитную карточку: "Мсье
Эркюль Пуаро".
Она в гневе швырнула карточку на пол:
-- Кто это еще? Я не могу принять его!
-- Он сказал, миледи, что он здесь по просьбе мистера Раймонда
Барраклоу.
--А-а!--Она помолчала.--Хорошо, пусть войдет!..
Щегольски разодетый Пуаро вошел и поклонился. Дворецкий закрыл дверь.
Сисели шагнула вперед:
-- Мистер Барраклоу прислал вас?..
-- Сядьте, мадам.--Тон Пуаро был мягкий, но достаточно настойчивый.
Сисели повиновалась. Пуаро занял место на стуле, рядом с ней. Манеры
его были отечески нежны, успокаивающи.
-- Мадам, умоляю, смотрите на меня как на друга. Я хочу дать вам совет.
Я знаю, вы в серьезной беде.
Она слабо пробормотала:
-- Я не...
-- Ecoutez, мадам, я не собираюсь выведывать у вас ваши секреты. Это не
нужно. Я их все знаю. В том, чтобы знать,--сущность хорошего детектива.
-- Детектива? -- ее глаза расширились.-- О! Помню... Вы были в
самолете... Это вы?..
-- Совершенно верно, это был я. А теперь, мадам, перейдем к делу. Как я
только что сказал, я не настаиваю, чтоб вы мне доверялись. Вы ничего не
будете МНЕ рассказывать. Я буду рассказывать ВАМ. Сегодня утром, около часа
назад, у вас был посетитель. Он... кажется, его имя Браун?..
-- Робинсон,--шепотом поправила Сисели.
-- Все равно: Браун, Смит, Робинсон-этими именами он пользуется
поочередно. Робинсон приходил шантажировать вас, мадам. Этот человек
обладает определенными доказательствами... э-э... одного вашего
неблагоразумного поступка. Улики эти принадлежали в свое время мадам Жизели.
Теперь они попали в руки к этому человеку. Он предлагает вам откупиться от
него, очевидно, за шесть-семь тысяч фунтов?
-- Восемь.
-- Значит, за восемь. А вы, мадам, не находите, что достать такую сумму
в короткий срок затруднительно?
-- Я не могу этого сделать!.. Просто не могу!.. Я уже вся в долгах. Не
знаю, как мне поступить...
~ Успокойтесь, мадам. Я пришел, чтобы помочь вам. Ведь я -- Эркюль
Пуаро. Не бойтесь, положитесь на меня, я рассчитаюсь с этим мистером
Робинсоном.
-- Да,--резко сказала Сисели.--А сколько вы захотите? Эркюль Пуаро
поклонился:
-- Я хотел бы иметь фотографию прекрасной леди, фотографию с
автографом... Поверьте Эр-кюлю Пуаро. Мадам, мне нужна правда, только
правда, ни о чем не надо умалчивать, иначе моя инициатива будет связана.
Торжественно клянусь вам, что вы никогда в жизни больше не услышите о
мистере Робинсоне!
-- Хорошо,--утирая слезы, сказала Сисели.-- Я расскажу вам все.
-- Отлично. Итак, вы занимали деньги у Жизели? Леди Хорбари кивнула.
-- Когда это было? Я хочу сказать, когда это началось?
-- Восемнадцать месяцев назад. Я была в Затруднительном положении. Я
играла. Мне ужасно не везло.
-- А она ссужала вам столько, сколько вам было необходимо?
-- Сперва нет. Только небольшие суммы.
-- Кто вас направил к ней?
-- Раймонд-мистер Барраклоу. Он сказал мне, что она одалживает деньги
светским женщинам.
-- Впоследствии она стала больше доверять вам?
-- Да. Давала мне столько, сколько я хотела. По временам казалось, что
это какое-то чудо.
-- Особое чудо мадам Жизели,--сухо уточнил Пуаро.-- Это еще до того,
как вы и мистер Барраклоу стали... э-э... друзьями?
-- Да.
-- Но вы опасались, как бы обо всем этом не узнал ваш супруг?
Сисели зло закричала:
-- Стивен педант, формалист! Он устал от меня! Он мечтает жениться на
другой... Он тотчас ухватится за мысль о разводе!
-- А вы не хотите развода?
-- Нет. Я... я...
-- Вам понравилось ваше нынешнее независимое положение, а кроме того,
вы наслаждаетесь обильным доходом. Совершенно справедливо. Les femmes,
разумеется, должны следить за собой.
Но продолжим. Вставал перед вами вопрос выплаты долга?
-- Да, а я... я не могла выплачивать. Тогда мерзкая старуха
разозлилась. Она знала обо мне и Раймонде. Она раздобыла адреса, даты... не
знаю даже, что еще.
-- У нее были свои методы,-- сухо сказал Пуа-ро.--И она, вероятнее
всего, угрожала в случае неуплаты долгов передать все это лорду Хорбари? Так
что для вас ее смерть оказалась... благом?
Сисели искренне ответила:
-- Это все показалось мне чудом.
-- Да, в самом деле. Но ведь все это заставило вас немного
понервничать? Ведь в конце концов, мадам, у вас единственной в самолете были
причины желать ее смерти.
Сисели резко перевела дыхание:
-- Я знаю. Это было невыносимо. Я находилась в ужасном состоянии.
-- Особенно после того, как вечером, в Париже, накануне ее отъезда, вы
посетили ее и устроили сцену.
-- Старая ведьма! Она не уступала ни на йоту! Казалось, она
забавляется! О, какая же это была скотина! Я ушла оттуда совершенно
измотанная.
-- А на дознании вы сказали, что никогда прежде ее не видели?
-- Ну что же еще я могла сказать?
Пуаро задумчиво поглядел на нее.
-- Вы, мадам, больше ничего не могли сказать
-- Это ужасно! Ложь, ложь, ложь! Этот отвратительный инспектор снова и
снова приходил и пытался заставить меня проговориться! Донимал вопросами. Но
я считала, что я в безопасности и только наблюдала за его попытками. Ведь он
ничего не знал. А потом,-- продолжала Сисели,-- я почувствовала, что если
что-то должно всплыть, то уж всплывет все сразу! Я была в относительной
