потеряю работу!..
-- Генри, но разве они могли с тобой так поступить?! Это было бы
жестоко и несправедливо...
Жена Митчелла негодовала. Это была миловидная женщина с живыми темными
глазами.
-- Не всегда жизнь справедлива. Рут. Все обошлось много лучше, чем я
думал. Они освободили меня от ответственности. Но все же происшествие на
меня сильно подействовало, понимаете, сэр? Ведь я старший стюард, сэр.
-- Понимаю ваши чувства,--сказал Пуаро с симпатией.--Уверяю вас, вы
очень добросовестны. Все случилось не по вашей вине.
-- Вот и я так говорю, сэр,--вставила миссис Митчелл.
Генри покачал головой:
-- Я должен был раньше сообразить, что леди мертва. Если бы я попытался
разбудить ее сразу, когда разносил счета...
-- Ничего бы не изменилось. Смерть, полагают, наступила мгновенно.
-- Он так волнуется,--сказала миссис Митчелл.-- Я советую ему не
расстраиваться. Кто знает, какие у иностранцев причины, чтобы убивать друг
друга? По-моему, это всего лишь грязный трюк, умышленно проделанный
французами в британском самолете.-- Она закончила сентенцию негодующим
патриотический фырканьем.
Митчелл снова озадаченно покачал головой.
-- Это угнетающе действует на меня. Каждый раз, когда я иду на
дежурство, я волнуюсь А тут еще джентльмены из Скотланд-Ярда снова и снова
спрашивают, не случалось ли чего-нибудь необычного или неожиданного во время
рейса. Появляется чувство, будто я непременно должен был забыть о чем-то! Но
я-то знаю, что ничего не забыл. Рейс, когда ЭТО случилось, был самым что ни
на есть заурядным.
-- Трубки, дротики... Я лично называю все это язычеством! -- сказала
миссис Митчелл.
-- Вы правы,-- согласился Пуаро, обернувшись к миссис с таким видом,
словно он поражен ее замечанием.-- Преступление совершено не по-английски.--
Он помолчал.-- А знаете, миссис Митчелл, я почти безошибочно могу отгадать,
из какой части Англии вы родом.
-- Из Дорсета, сэр, недалеко от Бридпорта. Это моя родина.
-- Вот именно,-- согласился Пуаро.-- Чудесная часть света.
-- Да, Лондон ничто в сравнении с Дорсетом. Наша семья в Дорсете
проживает вот уже более двух веков, и во мне, можно сказать, течет чистая
дорсетская кровь.
-- В самом деле? -- Пуаро снова повернулся к стюарду: -- Я бы хотел кое
о чем спросить вас...
Брови Митчелла сошлись:
-- Я уже рассказал вам все, что знаю, сэр.
-- Да, да, разумеется, но это сущий пустяк. Мне только хотелось бы
узнать у вас, не был ли столик мадам, я имею в виду столик мадам Жизели,--
не был ли он в беспорядке? Ложки, вилки, солонка или еще что-нибудь в этом
же роде?
Стюард покачал головой:
-- Ничего этого на столике не было. Все было убрано, за исключением
кофейных чашек. Я ничего необычного не заметил. Хотя я бы, пожалуй, и не
обратил внимания, даже если б что-то было не так. Я был слишком взволнован.
Но полицейские увидели бы, сэр, ведь они осмотрели весь самолет.
-- Ну что ж, ладно,-- согласился Пуаро и добавил: -- да это и неважно.
Мне хотелось бы еще переговорить с вашим коллегой -- Дэвисом.
-- Он на раннем рейсе, в 8.45, сэр.
-- Происшествие очень расстроило его?
-- О сэр, ведь он молодой парень. По-моему, он здорово всем этим
забавляется. Сейчас из-за этого убийства повсюду возбуждение, и ему ставят
выпивку и хотят послушать обо всем.
-- Нет ли у него юной леди? -- спросил Пуаро.-- Несомненно, то, что он
имеет какое-то отношение к убийству, будет очень волновать ее.
-- Он ухаживает за дочкой старого Джонсона из "Короны и
Шипов",--сказала миссис Митчелл.-- Она разумная девушка и не одобряет
причастности Дэвиса к делу об убийстве.
-- Очень обоснованная точка зрения,--заметил Пуаро, вставая.--
Благодарю вас мистер Митчелл, и вас, миссис Митчелл, и прошу вас не
расстраиваться, мой друг.
Когда он ушел, Митчелл сказал.
-- Тупицы присяжные на дознании думали, что это он натворил, а
по-моему, он сам из секретной службы.
Пуаро необходимо было теперь переговорить со вторым стюардом, Дэвисом.
Через некоторое время в баре "Корона и Шипы" Пуаро задал Дэвису тот же
вопрос, что и Митчеллу.
-- На столике не было беспорядка, сэр. Вы имеете в виду-что-нибудь
опрокинутое?
-- Я имею в виду, что, может, там чего-нибудь недоставало или, может
быть, было что-то такое, чего обычно не бывает на столике...
Дэвис мгновение подумал, затем медленно сказал:
-- Такое что-то, пожалуй, было, я это заметил, когда уносил посуду; но
я не думаю, что это именно то, о чем вы спрашиваете. Просто у мертвой леди
были две кофейные ложечки на блюдце. Так иногда в спешке случается. Я
заметил это только потому, что есть примета: говорят, будто две ложки на
тарелке -- примета... они означают свадьбу.
-- А на каком-то из других столиков совсем не было ложки?
-- Нет, сэр, такого я не заметил. Митчелл или я, должно быть, разносили
чашки и блюдца по этой стороне, а потом кто-то из нас, в спешке не заметив,
положил вторую ложку. Да вот всего неделю назад я сам положил на стол два
набора ножей и вилок. Это даже лучше, чем вовсе не положить! Тогда
приходится бросать все и срочно бежать за ножом или еще за чем-нибудь...
Пуаро задал еще один вопрос -- вроде бы шутливый:
-- Что вы думаете о французских девушках, Дэвис?
-- Для меня и английские хороши, сэр. И Дэвис добродушно улыбнулся
полненькой белокурой девушке за стойкой.
ГЛАВА XVIII. НА УЛИЦЕ КОРОЛЕВЫ ВИКТОРИИ
Мистер Джеймс Райдер удивился, когда ему принесли карточку с именем
мсье Эркюля Пуаро. Имя казалось ему знакомым, но он не мог вспомнить почему.
Затем он сказал себе: "Ох, да это же тот самый!"-и велел клерку ввести
посетителя.
Мсье Эркюль Пуаро выглядел весьма изящно. С тростью в руке, с белой
гвоздикой в петлице.
-- Простите меня за беспокойство,-- сказал Пуаро.--Я по делу об
убийстве мадам Жизели.
-- Да? -- удивился мистер Райдер.-- Ну, так что же? Присаживайтесь.
Хотите сигару?
-- Благодарю вас. Я всегда курю свои собственные сигареты. Хотите
попробовать?
Райдер с подозрением взглянул на миниатюрные сигареты Пуаро:
-- Нет, предпочитаю свою, если не возражаете. Такую, как ваши, и
проглотить можно по ошибке.--Он искренне рассмеялся.--Инспектор был здесь
несколько дней назад,--мистер Райдер щелкнул зажигалкой.-- Проныры -- вот
кто такие эти ребята. Не могут не вмешаться в чужие дела.
-- Полагаю, они нуждались в информации? -- мягко спросил Пуаро.
-- Но они не должны быть такими назойливыми,--с обидой произнес мистер
Райдер.--Следует подумать о чувствах и деловой репутации человека.
-- Возможно, вы несколько более чувствительны, чем полагалось бы.
-- Я в весьма щекотливом положении,--признался мистер Райдер.-- В
весьма щекотливом! Сидеть там, где я,--как раз впереди нее-уже само по себе
подозрительно! И попросту я ничем не могу помочь следствию по этой причине:
я ничего не видел! Если б я знал, что собираются убить женщину, я вообще не
полетел бы этим рейсом! Скорее всего, я именно так и поступил бы!.. Меня,
признаюсь вам, буквально извели! И почему именно меня? Почему они не
надоедают этому доктору Хаббарду, или как его там -- Брайанту? Врачи как раз
такой народ, который может держать у себя всякие отравы. А у меня откуда
быть змеиному яду? Я вас спрашиваю: откуда?
-- Но нет худа без добра,--сказал, улыбаясь, Пуаро.
-- Ах, да, есть во всем этом и хорошая сторона. Я еще не сказал вам,
что выручил кругленькую сумму. Свидетель представляет для прессы
определенный интерес. И хотя в газетах больше всего было репортерских
фантазий, они опирались на мои свидетельства...
-- Интересно,--сказал Пуаро,--как преступление влияет на жизнь людей,
совершенно к нему непричастных. Возьмите, к примеру, себя: вы получаете
неожиданную сумму, возможно, очень желанную в данный момент.
-- Деньги всегда желанны,--согласился мистер Райдер, исподлобья сердито
взглянув на Пуаро.
-- Иногда нужда в них крайне обязывает. По этой же причине люди
присваивают и растрачивают чужие деньги, вступают в мошеннические
сделки...-- тут Пуаро развел руками: -- Возникают всевозможные сложности.
-- Пустое, не станем об этом печалиться,--отмахнулся мистер Райдер.
-- Не возражаю. Зачем останавливаться на темной стороне? Деньги
пригодились, ведь вам не удалось в свое время получить заем в Париже...
-- Как, черт возьми, вы об этом узнали? -- гневно вскричал мистер
Райдер.
Эркюль Пуаро улыбнулся:
-- Во всяком случае, это правда.
-- Довольно верно, но я вовсе не желаю, чтобы это стало достоянием
гласности.
-- Я буду само благоразумие, уверяю вас.
-- Странно,-- задумался мистер Райдер,-- как порою из-за ничтожной
суммы можно попасть в беду. Оказавшись в критическом положении, человек
стремится! раздобыть хоть немного денег, не то он полетит к чертям вместе со
своей кредитоспособностью! Да, дьявольски чудовищно. Деньги -- странная
вещь. Кредит -- тоже вещь не менее странная. И, коль на то пошло, то и жизнь
-- странная штука! Между прочим, вы по этому поводу и хотели меня видеть?
-- Это деликатный вопрос. Я слышал -- в силу своей профессии, понимаете
ли,-- что, несмотря на ваши решительные отрицания, у вас все-таки были
кое-какие дела с Жизелью.
-- Кто сказал? Это ложь, отвратительная ложь! Я никогда не видел этой
женщины! Это гнуснейшая клевета!
Пуаро задумчиво посмотрел на него, покачал головой.
-- Ах,-- вздохнул он.-- Нужно будет проверить. Выть может, допущена
какая-то ошибка.
-- Нет, подумать только! Вздумали уличить меня в связях со всякими
ростовщиками! Светские дамы с карточными долгами -- вот это по их части!..
Пуаро встал:
-- Прошу извинить, если меня дезинформировали.-- Он остановился у
двери: -- Между прочим, почему вы назвали доктора Брайанта доктором
Хаббардом?
-- Будь я проклят, если знаю. Просто... Ах да, наверное, из-за его
флейты. Помните детские стишки? Про собаку Старой Матушки Хаббард? "А когда
она вернулась, он играл на флейте". Странно, как можно путать имена!..
-- Ах да, флейта... Психологически ваша обмолвка весьма для меня
любопытна... Психологически!..
Мистер Райдер фыркнул при слове "психологически". Оно в его понятии
соотносилось с тем, что он называл "дурацкими измышлениями психоанализа". И
он с подозрением проводил Пуаро долгим взглядом.
ГЛАВА XIX. ВИЗИТ МИСТЕРА РОБИНСОНА
Графиня Хорбари сидела перед туалетным столиком в своей спальне в доме
П 315, Гросвенор-сквер. Перед нею разложены были золоченые массажные щетки,
флаконы и коробочки, баночки с кремом для лица и с пудрой -- словом, все
предметы, необходимые для утонченной косметической живописи. Но посреди
всего этого роскошного изобилия леди Хорбари сидела с пересохшими губами и
неприличествующими ее облику пятнами нерастертых румян на щеках. В четвертый
раз она перечитывала письмо:
"ГРАФИНЕ ХОРБАРИ
КАСАТЕЛЬНО ПОКОЙНОЙ МАДАМ ЖИЗЕЛИ.
МИЛОСТИВАЯ ГОСУДАРЫНЯ,
Я ЯВЛЯЮСЬ ВЛАДЕЛЬЦЕМ ОПРЕДЕЛЕННЫХ ДОКУМЕНТОВ, ранее принадлежавших
покойной. Если вы или мистер Раймонд Барраклоу заинтересованы в деле, я буду
вынужден просить Вас о встрече для обсуждения вопроса.
Или, возможно, Вы предпочтете, чтобы я обратился к Вашему супругу?
Искренне Ваш Джон Робинсон".
Глупо перечитывать одно и то же снова и снова... Но ведь слова в
зависимости от отношения к ним могут менять значение. Она взяла конверт,
