Иногда мне кажется, он ненавидит всех нас.
- Вероятно, это пройдет. Просто переходный возраст.
- Может быть... Но все равно мне тревожно.
- Да почему же, милая?
- А потому, наверное, что отца с матерью совсем не беспокоит
состояние Юстаса. Они словно и не родители ему.
- Может, оно и к лучшему. Чаще дети страдают от чрезмерной опеки, чем
от равнодушия.
- Это правда. Знаешь, я как-то не задумывалась об этом до своего
возвращения из-за границы, но мои родители составляют престранную пару.
Отец всецело погружен в мир каких-то отдаленных исторических эпох, а мать
чудесно проводит время, организуя вокруг себя театральные действа.
Сегодняшнее дурацкое представление - дело исключительно ее рук. Никакой
нужды в этом семейном совете не было. Маме просто хотелось разыграть сцену
семейного совета. Бедняжка иногда страшно скучает здесь и развлекается по
мере сил и способностей.
На какой-то миг мне представилось фантастическое видение: Магда с
легким сердцем отравляет старого свекра в целях разыграть трагедию с
убийством с собой в главной роли.
Дурацкая мысль! Я тут же отогнал ее в сторону, но у меня в душе
остался какой-то неприятный осадок.
- За мамой нужен глаз да глаз, - сказала София. - Никогда не знаешь,
что она может выкинуть в следующий момент.
- Забудь о своей семье, - твердо сказал я.
- Я бы с удовольствием, но это слишком трудно сделать в настоящий
момент. как счастлива я была в Каире, когда на какое-то время забыла их
всех!
В те времена София действительно никогда не упоминала о своем доме и
семье.
- Поэтому ты никогда ничего не рассказывала о них? - спросил я. -
Хотела забыть их?
- Наверное, да... Знаешь, все мы слишком тесно связаны. Мы... все мы
слишком любим друг друга и этим отличаемся от тех семей, где каждый
смертельно ненавидит другого. Конечно, ненависть - страшное зло. Но жить
разрываясь между противоположными привязанностями едва ли не страшней...
Наверное, именно это я и имела в виду, когда говорили, что все мы как-то
криводушны и жалки. Помнится, я хотела сказать: все мы не в состоянии
существовать независимо друг от друга, не умеем стоять без подпорок и
расти вверх сами по себе. Все мы какие-то немного изломанные,
искривленные...
И вдруг с нами оказалась Магда, которая ворвалась в комнату, с
грохотом распахнув дверь и крича:
- Милые мои! Что же вы не включаете свет?! Уже темно!
Она принялась щелкать выключателями, и на стенах и на столах засияли
светильники и лампы. Мы втроем задернули тяжелые розовые занавеси на окнах
и очутились в благоухающем королевском будуаре. И Магда упала на диван
восклицая:
- Какая это была невероятная сцена! И как был раздражен Юстас! Он
сказал мне, что находит этот семейный совет совершенно неприличным!
Мальчики такие странные в этом возрасте! - Она вздохнула. - Роджер - -
просто лапочка. Я его обожаю, когда он начинает ерошить волосы и
натыкаться на мебель. Не правда ли, со стороны Эдит было очень мило
предложить Роджеру деньги? Вряд ли она действительно собиралась расстаться
с деньгами - это просто жест. Но это страшно глупо... Филип, должно быть,
почувствовал себя обязанным последовать ее примеру! Конечно, Эдит готова
н_а_ в_с_е_ ради семьи. В любви старой девы к племянникам есть что-то
очень трогательное. Когда-нибудь я сыграю одну из этих преданных семье
незамужних тетушек. Излишне любопытных, упрямых и преданных семье до мозга
костей.
- Наверное, ей пришлось трудно после смерти сестры, - заметил я, не
желая быть втянутым в обсуждение очередной роли Магды. - Раз она так
сильно не любила старого Леонидиса.
- Не любила? - прервала меня Магда. - Кто вам это сказал? Она всегда
любила его!
- Мама! - воскликнула София.
- Не спорь со мной, дорогая. Конечно, в твоем возрасте естественно
воображать, что любовь - это двое прекрасных молодых людей в лунном свете.
- Но мисс Эдит сама сказала мне, что никогда не любила покойного, -
настаивал я.
- Может, поначалу и не любила. Она не могла простить сестре этот
брак. Да, у них с Аристидом была своего рода вражда. Но Эдит безусловно
любила его! Дорогая, я знаю что говорю! Конечно, Аристид не мог жениться
на сестре умершей жены и все такое прочее... и ему вряд ли вообще
приходила в голову подобная мысль. Да и Эдит наверняка тоже не думала на
эту тему. Она была совершенно счастлива, занимаясь с детьми и конфликтуя с
Аристидом. Но она страшно переживала, когда он женился на Бренде.
С_т_р_а_ш_н_о_ переживала!
- Не больше, чем ты или папа, - сказала София.
- Конечно, мы все были возмущены этим браком! Конечно! Но Эдит была
возмущена больше всех. Дорогая моя, я не раз замечала, как она смотрела на
Бренду!
- Ну-ну, мама.
Магда бросила на Софию нежный, чуть виноватый взгляд - взгляд
шаловливого избалованного ребенка - и продолжала, явно не замечая своей
непоследовательности:
- Я решила отдать Джозефину в школу.
- Джозефину? В школу?
- Да. В Швейцарии. Завтра я буду говорить об этом с одним своим
знакомым. Я действительно считаю: Джозефину нужно _н_е_м_е_д_л_е_н_н_о
отослать из этого дома. Вся эта ужасная обстановка ей абсолютно не на
пользу. Ребенок она болезненный и слишком впечатлительный. Ей необходимо
общение со сверстниками. Веселая школьная жизнь. Я всегда так считала.
- Дедушка категорически запрещал отдавать ее в школу, - медленно
проговорила София.
- Милый старый дорогуша любил держать всех нас под присмотром. Старые
люди часто эгоистичны в этом смысле. Ребенок должен расти среди детей. К
тому же в Швейцарии прекрасный, здоровый климат... и всякие зимние виды
спорта... чудесный воздух и гораздо, гораздо более хорошие продукты!
- Но сейчас ведь, наверное, трудно устроить ребенка в швейцарский
пансионат? - спросил я.
- Чепуха, Чарлз! Существует специальная организация, занимающаяся
этими вопросами. И потом в Лозанне живет Рудольф Альстир! Я позвоню ему
завтра, и он _в_с_е_ устроит. Джозефину можно будет отправить уже к концу
недели.
Магда взбила диванную подушку, мило улыбнулась нам, подошла к двери
и, обернувшись, одарила нас совершенно чарующим взглядом.
- Ах, дорогие мои! - восторженно произнесла она. - Подумайте лучше о
цветах... О синих горечавках и белых нарциссах...
- Это в октябре-то? - спросила София, но Магда уже ушла.
София облегченно вздохнула.
- Да, - сказала она. - Мама, конечно, чрезвычайно утомительна. Вечно
носится с какими-то внезапными идеями, посылает в разные концы света
тысячи телеграмм с тем, чтобы все было улажено в мгновение ока. Зачем ей
понадобилось так срочно отсылать Джозефину в Швейцарию?
- Но в ее рассуждениях есть здравый смысл. Полагаю, общение со
сверстниками пойдет Джозефине на пользу.
- Дедушка так не считал, - упрямо сказала София.
Я почувствовал легкое раздражение.
- Но, милая София, неужели по-твоему девяностолетний старик мог лучше
всех судить о том, что необходимо для благоденствия ребенка?
- Дедушка мог судить лучше всех о благоденствии любого члена семьи, -
ответила София.
- И лучше тети Эдит?
- Нет, наверное, не лучше. Тетя Эдит оказывает предпочтение школьному
воспитанию. Да, Джозефина - довольно трудный ребенок... Эта ужасная
привычка подсматривать и подслушивать... Но я все-таки думаю, ее испортили
эти дурацкие игры в сыщиков...
Только ли забота о благополучии Джозефины заставила Магду принять это
неожиданное решение, подумалось мне. Девочка была невероятно хорошо
информирована обо всех событиях, происходивших в доме накануне убийства и
абсолютно никак ее не касающихся. Здоровая жизнь в пансионате с играми и
занятиями спортом на свежем воздухе безусловно пойдет ей только на пользу.
Но мне все-таки показалось странным внезапное настойчивое желание Магды
отослать дочь в Швейцарию - ведь Швейцария находится очень далеко отсюда.
16
"Разговори их", - сказал мне мой старик.
Бреясь на следующее утро перед зеркалом в ванной комнате, я размышлял
над тем, как далеко завела меня эта тактика.
Со мной разговаривали Эдит де Хэвилэнд - она специально искала
возможности поговорить со мной. И Клеменси разговаривала со мной (или я с
ней?). Со мной побеседовала Магда - в том смысле, что я составлял часть
аудитории, присутствовавшей на одном из ее спектаклей. Естественно, со
мной разговаривала София. И даже Нэнни. Извлек ли я что-нибудь важное из
всех этих разговоров? Обратил ли внимание на какое-нибудь важное слово или
фразу? Заметил ли в ком-нибудь признаки того противоестественного
тщеславия, о котором упоминал мой отец? Нет, ничего подобного я не
заметил.
Естественным, кто не выразил ни малейшего желания общаться со мной,
был Филип. Разве это не противоестественно в некотором смысле? Он уже
давно должен знать, что я собираюсь жениться на его дочери, и все же
продолжает вести себя так, как если бы меня в доме вовсе не было.
Вероятно, мое присутствие здесь ему неприятно. Эдит де Хэвилэнд извинилась
за своего воспитанника, объяснив, что это просто такая манера поведения.
Она как-будто обеспокоена состоянием Филипа. Почему?
Я принялся размышлять об отце Софии. Во всех отношениях он
представляет собой прекрасный пример подавленной индивидуальности.
Несчастный, терзающий ревностью ребенок. Он замкнулся в себе, нашел
прибежище в мире книг и отдаленного исторического прошлого. Под маской
хладнокровия и самообладания могут бушевать сильные страсти. Мотив
денежной выгоды от смерти отца казался неубедительным - Филип Леонидис не
стал бы убивать старика из-за денег. Но желание смерти отца может иметь
глубокие психологические причины. Филип возвращается в дом обожаемого
родителя, но вслед за ним сюда же переезжает и Роджер, лишившийся жилища в
результате бомбежки. И вот Филип изо дня в день вынужден видеть
предпочтение, оказываемое отцом своему любимому первенцу... Можно ли
предположить, что измученный ревностью мозг нашел единственный путь к
покою - через убийство старика? К тому же в этом случае подозрения падали
бы на Роджера, который находился на грани банкротства и отчаянно нуждался
в деньгах. Ничего не зная о разговоре Роджера с отцом и о решении
последнего помочь сыну, разве не мог Филип надеяться - мотив брата
покажется полиции достаточно серьезным? Насколько серьезно нарушено
душевное равновесие Филипа, что это привела его к убийству?
Я порезал подбородок и чертыхнулся.
Чем я, собственно, занимаюсь? Пытаюсь повесить убийство на отца
невесты? Очень мило с моей стороны! София позвала меня сюда вовсе не за
этим.
Или... все-таки за этим? За просьбой Софии о помощи явно скрывалось
нечто большее. Пока у нее есть какие-то смутные подозрения, касающиеся
отца, она никогда не согласится выйти за меня замуж. А поскольку это
все-таки София - ясноглазая, смелая и бескомпромиссная, - она хочет знать
правду, потому что любая неопределенность всегда будет стоять
непреодолимой преградой между нами. По сути дела девушка говорила мне:
"Докажи, что мои дикие подозрения несправедливы, - либо докажи, что они
справедливы. Я хочу знать правду, сколь бы страшна она ни была!"
А может, Эдит де Хэвиленд знает - или предполагает, - что Филип
виновен? Что она подразумевает под словами "это чувство граничит с
идолопоклонством"?
И почему Клеменси посмотрела на меня так странно, когда я спросил ее,
