Впоследствии мне даже самому казалось странным, насколько внезапно и
бесповоротно вся моя жалость и сочувствие к Бренде Леонидис исчезли с
обнаружением ее писем к Лоуренсу Брауну. Было ли уязвлено мое самолюбие
сознанием того, что эта женщина любила Лоуренса Брауна слепой слащавой
любовью и расчетливо и бесстыдно лгала мне? Не знаю, я не психолог.
Предпочитаю считать - конец моей жалости к Бренде положила мысль о
маленькой девочке Джозефине, хладнокровно убранной преступниками с пути в
целях сохранения.
- Безусловно, ловушку устроил Браун, - сказал Тавернер. - И это
объясняет один момент, показавшийся мне загадочным.
- В смысле?
- Да как-то все это было страшно глупо обставлено. Суди сам: ребенок
заполучил эти письма - письма совершенно убийственного содержания! Первое
логическое движение - попытаться вернуть их (в конце концов,
бездоказательные разговоры о любовных письмах можно счесть детскими
фантазиями). Но вернуть их невозможно, так как неизвестно, где они
спрятаны. Значит остается единственное - заставить ребенка молчать.
Человек же, совершивший одно убийство, не остановится перед вторым. Все
знали, что девочка любит кататься на двери старой прачечной, расположенной
в пустынном заднем дворе. Идеальным вариантом, конечно, было бы
подкараулить Джозефину за дверью и разобраться с опасной свидетельницей с
помощью кочерги, железного прута или резинового шланга (которые находятся
тут же в домике, прямо под рукой). Зачем возиться с дурацким мраморным
львом, устанавливая его на верхней кромке двери, если существует большая
вероятность, что он в девочку не попадет или попадет, но не убьет (как оно
и получилось)? Я спрашиваю: _З_а_ч_е_м_?
- Ну и каков же ответ?
- Первое, что пришло мне в голову, - это мысль об организации алиби.
То есть каким образом кто-то обеспечивает себе железное алиби во время
покушения на Джозефину. Но эта версия не работает: во-первых, ни у кого из
домашних никакого алиби все равно нет, и, во-вторых, обнаруживший тело
девочки обязательно нашел бы и кусок мрамора поблизости - и весь modus
operandi все равно стал бы ясным. Конечно, _е_с_л_и _б_ы_ преступник убрал
кусок мрамора до того, как ребенок был обнаружен, картина покушения
осталась бы непонятной. Но в целом вся эта история кажется лишенной
смысла.
Инспектор развел руками.
- И чем же вы все это объясните?
- Особенностью характера Лоуренса Брауна. Индивидуальной
идиосинкразией. Молодой человек совершенно не переносит насилия - он не
может заставить себя совершить над кем-то акт насилия. Он просто физически
н_е_ м_о_г_ стать за дверью и раскроить ребенку череп. Но _м_о_г_ устроить
ловушку и убежать прочь, чтобы только ничего не видеть.
- Да, понимаю, - медленно проговорил я. - И эзерин в пузырьке из-под
инсулина - из той же оперы?
- Точно.
- Вы полагаете, он действовал без ведома Бренды?
- Это объясняло бы, почему она не выбросила использованный пузырек.
Конечно, они могли действовать сообща... или даже Бренда могла сама
придумать и организовать номер с отравлением... Милая безболезненная
смерть для старого мужа. Но я уверен, ловушку для Джозефины устраивала не
она. Женщины никогда не возлагают надежд на подобные трюки - и в этом они
правы. Я лично считаю - идея с эзерином возникла в голове Бренды и,
возникнув, полностью подчинила женщину себе. Вообще-то Бренда относится к
тому типу людей, которые умудряются не скомпрометировать себя нив каких
ситуациях, всегда выходят сухими из воды - и продолжают жить со спокойной
совестью.
Он помолчал и продолжал:
- Эти письма существенно проясняют дело. Если девочка оправится,
можно будет считать, что все устроилось самым лучшим образом.
- Тавернер искоса взглянул на меня:
- Ну, и каково же чувствовать себя помолвленным с миллионом фунтов
стерлингов?
Я недоуменно заморгал. В тревогах и волнениях последних нескольких
часов я совершенно забыл про завещание старого Леонидиса.
- София еще ничего не знает, - сказал я. - Вы хотите, чтобы я
поставил ее в известность?
- Насколько я понял, Гэйтскилл собирается объявить печальные (или
радостные) новости после завтрашнего дознания. - Тавернер задумчиво
посмотрел на меня: - Интересно, как отреагирует на это семья?
20
С дознанием дела обстояли так, как я и предсказывал. То есть по
просьбе полиции оно было отложено.
Все мы находились в приподнятом настроении: накануне оказалось
значительно менее серьезным, чем предполагалось сначала, и что можно
надеяться на скорое выздоровление девочки.
- Правда, пока, - сказал доктор Грей, - навещать ее нельзя никому,
даже матери.
- И в первую очередь матери, - шепнула мне София. - Я ясно дала это
понять доктору Грею. Да он и сам прекрасно знает маму.
Должно быть, на моем лице изобразилось сомнение, потому что София
резко спросила:
- Ты чем-то недоволен?
- Ну как... все-таки мать...
- Меня трогают твои старомодные представления о жизни, Чарлз. Но ты
просто плохо знаешь маму. Милое создание совершенно не в силах вести себя
в соответствии с ситуацией: она обязательно разыгрывает грандиозную
драматическую сцену у постели больного ребенка. А драматические сцены - не
самое лучшее лекарство для человека, лежащего с пробитой головой.
- Ты успеваешь подумать обо всем, моя милая, не так ли?
- Что ж, кто-то должен думать обо всем теперь, когда дедушка умер.
Я задумчиво посмотрел на Софию. Было ясно - проницательность старого
Аристида не подвела его и здесь. Груз ответственности за семью уже лежал
на хрупких плечах Софии.
После процедуры дознания Гэйтскилл приехал с ними в Суинли-Дин. Когда
вся семья собралась в гостиной Магды, поверенный откашлялся и торжественно
произнес:
- Считаю себя обязанным сделать следующее объявление.
Я испытывал приятное ощущение человека, посвященного в таинство -
ведь содержание объявления я знал заранее, - и приготовился внимательно
следить за реакцией каждого члена семьи.
Гэйтскилл был краток и сух и внешне ничем не обнаружил своей обиды и
раздражения. Сначала он зачитал письмо Аристида Леонидиса, затем - текст
завещания.
Наблюдать со стороны за присутствующими было чрезвычайно интересно, и
я только жалел, что не могу смотреть одновременно на всех.
На Бренду с Лоуренсом я не обращал особого внимания, так как доля
вдовы по этому завещанию оставалась прежней. В основном я наблюдал за
Роджером и Филипом и уже потом - за Магдой и Клеменси.
На первый взгляд все они держались великолепно.
Филип сидел откинув красивую голову на высокую спинку стула и плотно
сжав рот. Он не произнес ни слова.
Магда же, напротив, как только мистер Гэйтскилл смолк, разразилась
бурным потоком восклицаний:
- София! Дорогая! Как неожиданно! Как _р_о_м_а_н_т_и_ч_н_о_! Милый
старый фантазер так хитрил и скрытничал - словно маленький ребенок!
Неужели он не доверял нам?! Неужели он думал - мы рассердимся?! Он никогда
не подавал виду, что как-то выделяет Софию среди всех нас. Но правда, все
это в высшей степени романтично!
Внезапно Магда легко вскочила на ноги, протанцевала к Софии и присела
перед ней в глубоком реверансе.
- Мадам София, ваша нищая старая мать униженно просит у вас подаяния.
- И добавила хриплым голосом, подражая выговору простолюдинки: - Кинь-ка
грошик, дорогуша. Твоя мамаша намылилась в кино, - и протянула к Софии
трясущуюся руку со скрюченными пальцами.
- Угомонись, Магда! Это бессмысленное кривляние совершенно неуместно
сейчас, - проговорил Филип, почти не разжимая губ.
- О! Но как же Роджер! - Магда резко повернулась к Роджеру: -
Бедняжка Роджер! Наш милый старик хотел помочь тебе, но смерть помешала
ему... И теперь Роджер не получит в наследство ничего. - Магда
величественно повернулась к дочери: - София! Ты просто обязана помочь
Роджеру.
- Нет! - Клеменси шагнула вперед. Лицо ее приобрело непреклонное
выражение. - Не надо. Нам ничего не надо.
Роджер, похожий на огромного добродушного медведя, неуклюже подошел к
Софии и нежно взял ее за руку.
- Я не возьму у тебя ни пенни, милая девочка. Как только все дела в
доме будут улажены, мы с Клеменси уедем в Западную Индию и начнем там
новую, простую жизнь. Если когда-нибудь я окажусь в крайней нужде, я
обращусь за помощью к главе семьи, - он обаятельно улыбнулся Софии. - Но
до тех пор я не возьму у тебя ни пенни, ведь на самом деле я очень
непритязателен - Клеменси может это подтвердить.
Неожиданно подала голос Эдит де Хэвилэнд.
- Все это, конечно, замечательно, - сказала старая леди. - Но вы не
должны забывать и о внешней стороне дела. Если ты, Роджер, обанкротишься,
не приняв помощи Софии, а потом уедешь куда-то на край света - в обществе
пойдут неприятные для Софии разговоры.
- Да что значит общественное мнение? - презрительно сказала Клеменси.
- Для вас, Клеменси, ничего, - отрезала Эдит де Хэвиленд. - Но София
живет в _э_т_о_м_ мире. Она девушка со светлой головой и добрым сердцем, и
я не сомневаюсь, что Аристид абсолютно прав в своем выборе главы семьи,
хотя для наших английских умов и кажется несколько странным решение обойти
наследством двоих сыновей. Но полагаю, будет неприятно, если кто-то
заподозрит Софию в жадности и нежелании помочь разорившемуся родственнику.
Роджер подошел к тетушке, обнял ее и прижал к себе.
- Тетя Эдит! - сказал он. - Вы милая... и такая упрямица. Но вы
совсем не понимаете Клеменси! И я сам знаю, чего мы с женой хотим, а чего
- не хотим.
Внезапно вперед выступила Клеменси, на ее худых щеках полыхали алые
пятна.
- Никто из вас, - вызывающе заявила она, - не понимает Роджера! И
никогда не понимал! И не думаю, что когда-нибудь поймет! Пойдем, Роджер.
И они покинули гостиную. Мистер Гэйтскилл кашлянул и принялся
собирать бумаги. Лицо его выражало глубокое неодобрение. Он терпеть не мог
семейных сцен, следующих за оглашением условий завещания. По нему это было
хорошо видно.
Наконец я перевел взгляд на Софию: у камина стояла стройная красивая
девушка с гордо поднятой головой и твердым ясным взглядом. Только что она
стала обладательницей огромного состояния, но главной моей мыслью сейчас
была мысль о том, насколько одинока стала София в одно мгновение. Между
ней и ее семьей возникла непреодолимая преграда, и мне показалось, что
девушка уже осознала этот факт и безропотно смирилась с ним. Старый
Леонидис переложил на ее плечи тяжелый груз ответственности, веря, что он
ей по плечу. Но в этот момент мне было ее нестерпимо жаль.
До сих пор София не произнесла ни слова - ей еще не дали такой
возможности. А за внешней расположенностью семьи к девушке я уже ощутил
скрытую враждебность. Даже в разыгранной Магдой изящной сценке мне
почудилась тонкая нотка недоброжелательности.
Откашлявшись, мистер Гэйтскилл произнес краткую осторожную речь:
- Позвольте мне поздравить вас, София. Вы стали чрезвычайно богатой
женщиной. Хочу вас предостеречь от... э-э... совершения каких-либо
неосмотрительных шагов. На текущие расходы я могу представить вам
некоторую сумму наличными. Если вы пожелаете подробно обсудить положение
ваших дел - всегда буду рад помочь вам советом. Вы сможете найти меня в
отеле "Линколнз".
- Роджер... - упрямо начала Эдит де Хэвилэнд.
- Роджер, - перебил ее поверенный, - должен заботиться о себе сам. Он
взрослый человек... э-э... пятидесяти четырех лет от роду, кажется. И
