Агата КРИСТИ
СКРЮЧЕННЫЙ ДОМИШКО
1
С Софией Леонидис я познакомился в конце войны в Египте. Она занимала
довольно высокий пост в посольстве Англии, и мне довелось оценить ее
деловитость, работоспособность и компетентность, благодаря которым девушка
успела сделать блестящую карьеру, несмотря на свою молодость (тогда ей
было всего двадцать два).
Кроме приятной внешности София обладала ясным, трезвым умом и
сдержанным чувством юмора, которое я находил восхитительным. С девушкой
исключительно легко общаться, и мы получали истинное удовольствие от
совместных обедов и случайных походов на танцевальные вечера.
Но только к самому концу войны, уже получив назначение на Восток, я
понял, что люблю Софию и хочу жениться на ней.
Это открытие я сделал во время совместного обеда в ресторане
"Шеппардз", и оно не удивило и не потрясло меня - просто я как будто в
полной мере осознал давно известный факт. Я посмотрел на Софию новыми
глазами, но увидел только то, что видел всегда и что мне всегда нравилось:
темные блестящие волосы, свободно откинутые назад с высокого лба, живые
синие глаза, маленький упрямый подбородок и прямой нос. Мне нравился
строгий серый костюм великолепного покроя и белоснежная блузка. София
выглядела удивительно "по-английски", и это глубоко трогало меня, три года
не бывшего на родине. "Никто на свете, - подумал я, - не может быть более
англичанкой, чем мисс Леонидис." И тут же усомнился: а была ли девушка на
самом деле настолько англичанкой, насколько казалась? Может ли реальная
действительность обладать совершенством и законченностью театрального
действа?
Неожиданно мне пришло в голову, что, сколько бы мы ни беседовали,
обсуждая наши мысли, симпатии, антипатии, общих знакомых и планы на
будущее, София ни разу не упомянула о своем родном доме или семье. Обо мне
девушка знала все (слушать она умела), а я о ней - ничего конкретного и
предполагал лишь, что ее происхождение и воспитание вполне заурядны. И
только во время обеда в ресторане "Шеппардз" я понял, что София никогда не
рассказывала мне о своем прошлом.
Девушка спросила меня, о чем я думаю.
- О тебе, - честно ответил я.
- Понимаю, - кивнула она. И было похоже, что действительно понимает.
- Мы, наверное, не увидимся ближайшие год-два, - сказал я. - Не знаю,
когда я вернусь в Англию. Но первое, что я сделаю по возвращении, это
найду тебя и попрошу стать моей женой.
София и бровью не повела - просто сидела спокойно и курила, не глядя
на меня.
На какое-то мгновение я растерялся, решив, что девушка не поняла
смысла сказанного.
- Послушай, продолжал я, - единственное, что я твердо решил н е
делать, - это предлагать тебе руку и сердце сейчас. Почему? Ты можешь
отказать мне, и тогда я с горя свяжусь с какой-нибудь гнусной девицей -
просто теша раненое самолюбие. Но даже если ты мне не откажешь, то что нам
делать? Обручиться и приготовиться к долгому ожиданию встречи? Я не могу
заставлять тебя идти на это. Ты можешь встретить другого человека, и я не
хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной быть "лояльной" по отношению ко
мне. Мы живем в странной лихорадочной "делай-все-быстрее" атмосфере.
Вокруг заключаются и мгновенно расторгаются бесчисленные браки. Мне бы
хотелось, чтобы ты вернулась домой свободной и независимой, осмотрелась бы
как следует в новом, послевоенном мире и решила, чего ты ждешь от жизни
дальше. Отношения между нами, София, должны быть _п_о_с_т_о_я_н_н_ы_м_и_.
Мне не нужна кратковременная связь.
- Мне тоже, - сказала София.
- С другой стороны, продолжал я, - думаю, мне следует объяснить тебе,
как я... ну... отношусь...
- Но без неуместной лирики? - пробормотала София.
- Милая... разве ты не понимаешь? Я все время стараюсь н е сказать,
что люблю тебя...
Она прервала меня.
- Я все понимаю, Чарлз. И мне нравится твоя забавная манера делать
предложения. И конечно, ты можешь навестить меня по возвращении... если
еще захочешь...
Теперь наступила моя очередь прервать ее. - Захочу, вне всяких
сомнений.
- Сомневаться можно всегда и по любому поводу, Чарлз. в любое время
может появиться какое-нибудь непредвиденное обстоятельство, которое
спутает все карты. Для начала ты не так уж много знаешь обо мне, верно?
- Я даже не знаю, где ты живешь в Англии.
- В Суинли-Дин.
Я кивнул при упоминании хорошо известного пригорода Лондона,
заслуженно гордящегося тремя великолепными полями для игры в гольф при
крышу... Но наверное... - Девушка задумчиво сдвинула брови. - Наверное, в
некотором смысле мы всю жизнь жили одной большой семьей... под присмотром
дедушки и под его защитой. Мой дедушка - это _Л_и_ч_н_о_с_т_ь_. Ему за
восемьдесят, и росту в нем четыре фута десять дюймов, но любой
обыкновенный человек просто тускнеет рядом с ним.
- Звучит интересно, - заметил я.
- А дедушка интересный человек. Он грек из Смирны. Аристид Леонидис.
- И София добавила с озорным огоньком в глазах: - Он страшно богат.
- Неужели кто-нибудь еще останется богатым после этой войны?
- Мой дедушка останется, - убежденно сказала София. - Все эти попытки
доить богатых ему не страшны. Он просто доит самих доильщиков. Интересно,
полюбишь ли ты его?
- А ты его любишь?
- Больше всех на свете, - ответила София.
2
Прошло больше двух лет, прежде чем я возвратился в Англию, - нелегких
для меня лет. Я писал Софии, она - мне. Ее письма, как и мои были не
любовными посланиями, а скорее письмами близких друзей, полными мыслей о
грядущем и прошлом и описаний текущих событий. Но тем не менее я знал, что
наши чувства друг к другу стали сильней и глубже за время разлуки.
Я прилетел в Англию теплым пасмурным сентябрьским днем. В голубоватом
сумраке листья деревьев казались золотыми, дул легкий порывистый ветерок.
Я послал Софии телеграмму прямо из аэропорта.
"Только что прибыл. Жду ужину ресторане "Марио" девять часов. Чарлз."
Двумя часами позже я сидел дома и читал свежую "Таймс". Просматривая
колонку с сообщениями о рождениях, свадьбах и кончинах, я наткнулся на
фамилию "Леонидис".
"19 сентября в своем особняке "Три фронтона" в Суинли-Дин на
восемьдесят восьмом году жизни скончался Аристид Леонидис. Бренда Леонидис
глубоко скорбит о возлюбленном супруге".
Сразу под этим было еще объявление:
"В особняке "Три фронтона" в Суинли-Дин скоропостижно скончался А.
Леонидис. Глубоко скорбящие дети и внуки. Отпевание состоится в церкви
Сент-Элдрид, Суинли-Дин."
Соседство этих объявлений показалось мне довольно странным: очевидно,
два повторяющих друг друга сообщения были помещены рядом по недосмотру
работников редакции. Но в первую очередь я подумал о Софии и спешно послал
ей вторую телеграмму:
"Только что узнал смерти твоего дедушки. Глубоко соболезную. Сообщи,
когда сможем увидеться. Чарлз".
В шесть часов вечера на мое имя пришла телеграмма от Софии, гласящая:
"Буду "Марио" девять часов. София".
При мысли о скором свидании с Софией я страшно разнервничался. Время
еле ползло. В "Марио" я приехал за полчаса до назначенного времени. София
опоздала только на пять минут.
Встречаться после долгой разлуки с кем-то, о ком постоянно думаешь,
всегда немного страшно, и, когда наконец София вошла через вращающиеся
двери в зал, все происходящее показалось мне совершенно нереальным. На
Софии было черное платье, и это почему-то поразило меня. Большинство
женщин в ресторане были в черном, но я решил, что София в трауре, и
удивился этому: мне казалось, она не из тех людей, которые носят траур -
пусть даже и по близкому родственнику.
Мы выпили по коктейлю, потом отыскали заказанный столик и принялись
торопливо и несколько бессвязно рассказывать друг другу о старых каирских
знакомых. Это был несколько искусственный разговор, но он помог нам
преодолеть первую неловкость. Я выразил сожаление по поводу смерти мистера
Леонидиса, и София спокойно сказала, что все это случилось "совершенно
неожиданно". Потом мы снова углубились в воспоминания. И тут я с тревогой
начал ощущать что-то неладное. Но это была не та естественная неловкость,
которую испытывают люди при встрече после долгой разлуки. Что-то неладное,
что-то определенно неладное творилось с самой Софией. Может быть, она
собиралась сообщить мне, что встретила другого человека, которого любит
больше, чем меня? Что ее чувство ко мне было "всего лишь ошибкой"?
Но все-таки почему-то мне казалось, что дело не в этом. А в чем
именно - понять никак не мог. Тем временем мы продолжали наш натянутый
разговор.
Потом, совершенно неожиданно, когда официант принес кофе и,
поклонившись, удалился, все вдруг стало на свои места. И мы с Софией опять
сидели рядом за маленьким столом в ресторане, как когда-то в Каире. И
словно не было этих долгих лет разлуки.
- С_о_ф_и_я_!.. - сказал я.
И она тут же сказала:
- Ч_а_р_л_з_!
Я облегченно вздохнул.
- Ну, слава богу, все позади. Что это такое было с нами?
- Наверное это из-за меня. Я вела себя глупо.
- Но теперь все в порядке?
- Да, теперь все в порядке.
Мы улыбнулись друг другу.
- Милая, - сказал я. И затем: - Когда мы поженимся?
Улыбка сразу исчезла с ее лица, и непонятная отчужденность снова
встала между нами стеной.
- Не знаю, - ответила София. - Я не уверена, что когда-нибудь смогу
выйти за тебя, Чарлз.
- Но, София! Почему? Может быть, я кажусь тебе чужим? Тебе необходимо
некоторое время, чтобы привыкнуть ко мне снова?.. Нет, - прервал я сам
себя. - Я просто идиот. Дело не в этом.
- Да, дело не в этом, - кивнула София.
Я ждал. Наконец она тихо проговорила:
- Это все... смерть дедушки.
- Смерть дедушки? Но причем тут она? Какое значение может иметь
смерть твоего дедушки в данной ситуации? Надеюсь... нет, тебе и в голову
не могло такое придти... надеюсь, дело не в деньгах? Он что, разорился?
Но, милая...
- Дело не в деньгах. - София быстро улыбнулась. - Полагаю, ты
возьмешь меня и "в одной сорочке". А дедушка за всю свою жизнь не потерял
ни цента.
- Тогда в чем же все-таки дело?
- Просто в его смерти... Видишь ли, Чарлз, похоже, он умер не своей
смертью... Похоже, его убили...
Я ошеломленно уставился на нее.
- Но... что за странная мысль! Почему ты так решила?
- Решила не я. Но доктор вел себя очень странно. Он не подписал
заключения о смерти. Медэксперты намерены произвести вскрытие. Совершенно
очевидно: они подозревают что-то неладное.
Я не стал спорить с Софией. Девушка она была толковая и вполне могла
отвечать за свои слова.
Вместо этого я серьезно сказал:
- Их подозрения могут быть и необоснованными. Но даже если они и
подтвердятся, какое это может иметь отношение к нам с тобой?
- Самое непосредственное, при определенных обстоятельствах. Ты
служишь в министерстве внешних связей, а там обращают внимание на
репутацию жен сотрудников. Нет... пожалуйста, не говори мне ничего. Я
знаю, что ты собираешься сказать, и верю в твою полную искренность... И
теоретически я с тобой согласна. Но я - человек гордый. Я дьявольски
гордый человек. Я хочу, чтобы наш брак был идеален с любой стороны. И не
желаю быть дражайшей половиной человека, пожертвовавшего карьерой из любви
ко мне. Кроме того, все еще может уладиться...
- То есть... доктор мог ошибиться?
- Даже если он и не ошибся, факт убийства не будет иметь значения,
