зовут ее Доброгневой; потому что она даже в гневе бывает добра. Личико у
нее белее снега, а щечки румянее малинового сока. А как распустит золотые
свои косы, так они у нее по земле волочатся, а как взглянет голубыми
глазами, - у людей на сердце становится веселее; улыбнется, - словно
солнышко на небо взойдет. Когда красавица выходит из терема, птицы
слетаются к ней с неба, а голуби садятся к ней на плечи, - когда запоет
песенку, львы ложатся у ее ног, а если вышьет золотом или шелком
полотенце, - только и место ему на алтарь.
- Отдайте же ее нам в королевы, - вскричала Спыткова...
Со смехом чокнулись кубками, а старики только головами покачивали...
и долго еще, до поздней ночи, тянулась дружеская беседа.
Несколько дней спустя граф Герберт и начальники королевских отрядов,
выйдя под вечер от короля, молча шли к своим палаткам... Там уже
собиралось все рыцарство; как молния, разнеслась по всей долине весть о
том, что на другой день войска должны были выступить в поход к Висле, не
дожидаясь Маслава, чтобы напасть на него врасплох. Такова была воля
короля. В назначенный день ожидались войска из Киева, которые должны были
переправиться с той стороны в ладьях.
Едва только было принято это решение, как все городище задвигалось и
заволновалось. Ожидание было утомительно для всех, и все желали борьбы. Не
радовались только те, кто был лишен возможности принять в ней участие.
В городище надо было оставить хоть немного войска, чтобы оно не
оказалось совершенно беззащитным. Некоторые тяжело раненые тоже принуждены
были остаться. Белина должен был охранять свое добро, а Спытек ни на что
уже не годился.
У Вшебора только что поджила рана на шее, но горячая кровь не давала
ему покоя. Его тянуло в поход и в то же время хотелось остаться, потому
что Томко оставался в городище, чтобы помогать отцу. Он мог
воспользоваться этим временем и предупредить его сватовством. Долива не
знал, что делать, и, встав с лавки, долго ходил по горнице с опущенной
головой, пока ему не пришло в голову посоветоваться с матерью девушки. Он
тотчас же пошел на верхнюю половину и попросил одну из служанок вызвать к
нему Спыткову.
Марта явилась слегка испуганная. Наверху было уже темно, но по голосу
она узнала Вшебора.
- Что с вами случилось? - вскричала она. - И что вы тут делаете? В
эту пору вызывать меня на беседу, а если кто подсмотрит, что подумают
люди?
Вшебор склонился к ее коленям и поцеловал у нее руку.
- Дорогая пани, - попросил он, - посоветуйте мне, как мать, как
королева... Завтра мы идем на войну... Должен ли я идти и оставить тут
Томка, чтобы он высватал Касю? Если я ее потеряю, опостылеет мне свет и
жизнь...
- Что же делать? Вы тоже едете? - спросила Марта.
- Я должен идти ради короля и ради самого себя; рана почти зажила,
мне нельзя остаться.
Марта призадумалась немного и вдруг ударила в ладоши.
- Вы ведь в милости у короля? - сказала она. - Почему бы не попросить
его быть у вас сватом? Спытек боится его, потому что у него есть что-то на
совести против него. Если король его попросит, он не откажет.
Услышав это, Вшебор бросился в ноги Спытковой и, прежде чем она
успела что-нибудь прибавить, бегом пустился по лестнице вниз.
Он и раньше был в приятельских отношениях со старым Грегором, который
знал его, как верного слугу короля. Не теряя ни минуты времени, Вшебор
побежал прямо к нему. Грегор осматривал и чистил дорожное платье короля и
был очень удивлен посещением Доливы в такое позднее время...
- Мне надо видеть нашего милостивого государя, - заговорил Вшебор.
- Теперь поздняя ночь, а завтра мы едем в поход, теперь не время... -
сказал старик, покачав головой.
- Я должен видеть его еще сегодня! - отозвался Долива. - Смилуйтесь
надо мной. Я не задержу его, только брошусь к его ногам и скажу два
слова...
Ни слова не отвечая, Грегор сделал ему знак, чтобы подождать, а сам
вошел в горницу. Немного спустя, двери открылись, и верный привратники
пригласил Вшебора войти.
Король был один; он стоял около догорающего очага и повернулся от
него лицом к входящему.
Долива, который никогда не умел ни сдержаться, ни промолчать, ни
выждать, тотчас же упал к его ногам и, обнаружив свою рану, вскричал:
- Милостивый государь, я сражался за тебя и буду сражаться до смерти,
но будь же моим благодетелем и окажи мне милость.
Король знаком заставил его подняться с колен.
- Говори, что ты хочешь от меня! - ласково сказал он.
Вшебор встал, но долго не мог начать говорить от душившего его
волнения.
- Стыдно мне в такую минуту просить о милости, - сказал он, наконец,
- и особенно тебя, милостивый государь, у которого совсем другое на уме;
но прости моей молодости, - и он снова склонился перед королем.
- Говори, о чем просишь? - повторил Казимир.
- Ах! - вполголоса сказал Вшебор. - Хочу просить тебя быть моим
сватом.
Казимир отшатнулся с краской на лице. Видно было, что он ожидал
совсем иной просьбы.
- Не время нам думать о свадьбе, - печально сказал он, - и не скоро
найдется место, где можно будет ее отпраздновать.
- И я тоже не думаю еще о свадьбе, я хочу только получить согласие
отца и матери, - настойчиво повторил Вшебор, целуя руку короля. - Хочу
посвататься к дочери Спытка - влюбился до смерти в эту девушку!
Король слушал его, опустив глаза, с румянцем почти девичьего стыда.
- На с только два брата, - горячо говорил Вшебор, - родителей у нас
нет, будь нашим опекуном и отцом. Спытек чувствует, что у него есть вина
против вашей милости и был бы рад получить прощение; стоит вам только
слово сказать, и он отдаст мне дочку.
И снова он склонился к коленям короля, а тот ласково отстранил его от
себя.
- Охотно сделаю это, когда мы вернемся с войны, - сказал он, - теперь
не время для сватовства.
- А потом тоже будет не время, потому что ее высватает кто-нибудь
другой, - прервал его Вшебор. - Король мой и государь, сегодня или завтра
- иначе нельзя.
Казимир стоял в нерешимости, не зная, как ему поступить, когда вошел
Трепка за приказаниями на завтрашний день. Король с облегченным сердцем
обратился к нему.
- Мой старый друг, - сказал он Трепке, - замените меня и от моего
имени замолвите слово за моего верного слугу, которому я был бы рад
отплатить за его преданность мне.
Трепка не понял сразу, в чем дело, и с изумлением переводил взгляд с
короля на юношу, но тут Вшебор в коротких словах объяснил ему свою
просьбу.
Старик слегка нахмурился.
- Эх вы, молодые! - сказал он. - Храбро сражаетесь, но в голове у вас
не все в порядке... Теперь, когда надо спасать страну, вы думаете о
девчонках...
- А если ее возьмет кто другой, а я жить без нее не могу! - возразил
Вшебор.
Старик пожал плечами.
- Кто же может взять у тебя это сокровище? - спросил он.
- Томко Белина увивается около нее. Он останется здесь с родителями,
а меня не будет!
- Томко. Он идет с нами, - возразил Трепка. - Вы видите, что он ради
девчонки не забывает службы королю и нашему делу.
Вшебор несколько смутился.
- А я все-таки прошу, - прибавил он упрямо, - хоть бы он и шел с
нами, я хочу иметь согласие родителей и тогда охотно пойду на войну.
Казимир стоял молча. Трепка взглянул на него.
- Согласны ли вы на это, милостивый государь? - сказал он.
- Сделайте это для него, чтобы у него было спокойно на сердце, -
печально отозвался король. - Не откладывайте...
Вшебор схватил старика за руку.
- Государь и отец мой...
Трепка рассмеялся добродушно и, видя его волнение, низко поклонился
королю и вышел вместе с Вшебором.
- Что же это? - буркнул он в дверях. - Какой я сват, когда у нас даже
полотенец нет с собой.
Они направились во второй двор.
Старый Спытек занимал по-прежнему то место, которое он сам себе
выбрал среди больных и калек. Только ложе его было лучше убрано и окружено
сосновыми ветками. Он уже лежал, но не спал еще, у ног его стоял на
коленях верный Собек. Остальные раненые или спали уже, или пошли в лагерь
попрощаться с уходившими утром товарищами.
Заметив подходившего к нему Трепку, который ухаживал за ним во время
болезни, Спытек приподнялся на локте.
- Что же, разве уже едете? Пришли проститься?
- Нет, я еще не прощаться пришел, - отвечал старик, подойдя к нему и
оглядываясь на Вшебора, который тоже подошел ближе. - Я пришел к вам
послом от короля.
Спытек беспокойно заворочался и поднял свой окровавленный глаз.
- От короля ко мне? Что же хочет от старого калеки милостивый
государь?
- Он желает, чтобы вы ему дали доказательство своей преданности его
воле, - сказал Трепка. - Не имея, чем вознаградить свое рыцарство, он
желает, чтобы вы заплатили долг за него.
Спытек, не понимая, к чему клонится речь, широко открыл рот, а лоб
его нахмурился.
- Не смейтесь над старым калекой, - сказал он.
- Не время для насмешек, - отвечал Трепка. - Вот перед вами тот, кому
вы должны заплатить королевский долг - Вшебор Долива!
Спытек, очевидно, догадался, и грозные морщины перерезали его лоб; от
охватившего его гнева он только шевелил губами и долго не мог произнести
ни звука.
- Что же я ему дам? У меня у самого ничего нет! - вскричал он.
- У вас есть дочь... Король просит ее руки для Вшебора.
Долива молча склонился к руке старика, но тот отнял ее.
- Я ничего не имею против Доливы, - заговорил он, наконец, - хотя
единственная дочь Спытка могла бы найти кого-нибудь познатнее, чем он. Ей
и князь бы подошел, но пусть свершится королевская воля... Она будет его.
Долива молча поблагодарил его, а старик продолжал все с большим
волнением:
- Скажи королю, что делаю это только для него, потому что хочу, чтобы
он вернул мне свою милость, все это только для него... вы понимаете?
- Итак, я могу передать королю ваше обещание? - спросил Трепка.
Спытек, вместо ответа, обратился к слуге.
- Пусть придет сюда Марта с дочерью...
Вшебор, который чувствовал себя безмерно счастливым, взглянул на
старика, лежавшего с приподнятой кверху головой и смотревшего на него
взглядом, полным затаенной злобы, и также ощутил в груди нарождающийся
гнев и оскорбленное самолюбие. Но не время было ссориться, приходилось
терпеть молча.
Пока Собек бегал исполнять поручение своего пана, Трепка и Долива
стояли в молчании, а Спытек вздыхал и грузно ворочался, как будто внутри
его происходила какая-то борьба. Наконец, послышались женские шаги, и в
дверях показалась Марта с торжествующим блеском в глазах, увлекая за собой
бледную и перепуганную Касю; увидев Доливу, девушка пошатнулась и быстро
повернулась назад, как будто собиралась убежать, но мать насильно удержала
ее.
Спытек еще больше нахмурился при виде жены.
- Король, наш милостивый государь, сам сватает нашу дочь, - сказал
он. - Я не могу отказать королю.
Он указал на Доливу.
- Вот будущий твой муж! - сказал он, обращаясь к Касе. - Такова воля
короля и моя. Когда придет время, отпразднуем свадьбу.
Марта склонила голову, но на лице Каси отразилась совершенно
неожиданная в такой молоденькой девушке чувства. На этом юном лице, вместо
слез и печали, запылал гнев, глаза засверкали угрозой, а сжатые губы
отразили упрямую и вызывающую решительность. Ни одна девушка не осмелилась
бы в то время явно противиться воли отца и государя. И Кася не возразила
ни слова. Но Вшебор понял значение ее взгляда...
