ла что-то спросить, но он приложил палец к губам. На цыпочках прошел
мимо Женьки. в другую комнату. Здесь было их с отцом государство.
Женька вошла следом и прошептала:
- Это что за песня?
Кирилл усмехнулся:
- Колыбельная для брата... Закрой дверь, а то опять разбудишь.
Женька послушалась и снова спросила:
- А все-таки... откуда эта песня? Кто сочинил?
- Много будешь знать...- буркнул Кирилл. Сел к столу и взял том
Конан Дойля с рыцарским романом "Белый отряд".
Женька не стала обижаться. Опять сказала:
- Ты хорошо поешь. Зря ты не ходишь в хор.
- Вам же Ева Петровна объяснила: из ложной принципиальности и
глупого упрямства.
- Ну и правильно объяснила... Все назло делаешь. Волосы за-
чем-то отрастил, а они тебе вовсе даже не идут.
- Ну уж это ты врешь!- Кирилл вместе со стулом повернулся ж
Женьке.- Волосы как раз "идут". Они мне уши закрывают. Уши-то у меня
как у слона!
- Глупости какие!
Кирилл сказал с чудовищно серьезным видом:
- Совсем не глупости. У меня из-за них такая душевная драма бы-
ла в третьем классе...
- Какая драма?- удивилась Женька.
- Повторяю, душевная. В театре. Я тогда первый раз в театр по-
шел самостоятельно, один.- Кирилл поднял к потолку глаза. - Ах, ка-
кой я был красивый! Красная рубашка в белый горошек, белый галсту-
чек. Первые в жизни расклешенные брюки, ковбойский ремень... Весь
театр на меня смотрел и ахал...
Женька тихо засмеялась и присела на уголке дивана.
- Не смешно,- печально сказал Кирилл.- Больше всех смотрела де-
вочка. Очень красивая девочка, с черными глазами. Я потом таких кра-
сивых ни разу не видел... Ходила с мамой по фойе и все на меня пог-
лядывала. А потом в зале на меня оглядывалась... Ну, и я тоже. Заби-
лось мое бедное сердце.
- Ты будешь писателем, Кирилл,- сказала Женька.
- Я буду парикмахером и никогда не стану коротко стричь де-
тей...
- Ну, а что дальше?
- Дальше? Тяжело вспоминать... Ну, ладно. Кончился спектакль,
они одеваются, а я кручусь рядышком, будто нарочно. И вдруг она маме
говорит громким шепотом: "Посмотри, какие у мальчика громадные
уши..."
Кирилл сделал траурное лицо и замолчал.
- А потом? - с улыбкой спросила Женька.
- Что "потом"... Пришел домой, сорвал галстучек и хотел отре-
зать себе уши. Но все ножи оказались тупые. Тогда я поклялся до гро-
ба ненавидеть девчонок. А на сердце до сих пор трещина... Вот такие
дела, товарищ председатель совета отряда...
Он думал, что Женька улыбнется, но она сидела с опущенной голо-
вой и машинально наматывала на палец русую прядку. Потом все же
улыбнулась, но как-то не так. Слишком задумчиво. Исподлобья глянула
на Кирилла и вдруг сказала:
- А какие мы смешные были тогда... Между прочим, в третьем
классе я в тебя целый месяц была влюблена...
Кирилл вдруг почувствовал, что сейчас покраснеет. Однако взял
себя в руки.
- Что же ты молча страдала? Счастье было так возможно... Хотя,
что ты во мне нашла? Я был заикой.
- Дурак ты был,- со вздохом сказала Женька.- И сейчас дурак...
"Сама",-хотел сказать Кирилл и вместо этого неожиданно спросил:
- Слушай, Черепанова, ты в самом деле думаешь, что я украл ко-
люлек?
Она стала розовой, как ее гольфы и бантики на платье.
- Что ты глупости говоришь...
- Тогда зачем пришла?- тихо и серьезно спросил Кирилл.- Чтобы
дураком назвать?
- Ну, раз Ева Петровна послала... Разве лучше, если бы кто-ни-
будь другой пришел? Могли столько наговорить...
- Ну и пусть. Мне все равно.
- Кирилл!- удивленно сказала она.- Ты, что ли, нисколько не бо-
ишься неприятностей с родителями?
Кирилл посмотрел на Женьку спокойно и снисходительно:
- Подумай сама, чего мне бояться, если я не виноват? У меня,
слава богу, нормальные мама и папа, а не людоеды и не пугала.
- Ева Петровна скажет...
Кирилл перебил:
- Что скажет? Если все на свете Евы Петровны будут говорить,
что я жулик, родители все равно не поверят. Они-то меня с пелёнок
знают.
- Она скажет, что ты грубил.
- Не грубил, а спорил. Меня вором называют, а я должен согла-
шаться?
- А что тебе мама сказала, когда ты... ну, рассказал про это...
- Что она сказала?- Кирилл поднял глаза к потолку.- Ну... она
сказала: "Кирюша, не забудь, что на плите кипит молоко... Соску вы-
мой кипяченой водой... Не скучайте, я скоро приду..." Она в самом
деле скоро придет. Подожди.
Женька встала.
- Зачем ждать? Я пойду...
- Как вам угодно, сударыня,- сказал Кирилл и вдруг почувство-
вал: не хочется ему, чтобы Женька уходила. Конечно, ничего особенно-
го, но... лучше бы еще посидела. Наверно, просто скучно одному.
И он не огорчился, когда Женька обернулась на пороге и спроси-
ла:
- А это что за корабль? На фотографии...
Над письменным столом висел большой, тридцать на сорок, снимок.
"Капитан Грант" был сфотографирован с кормы. Из-под ахтерштевня вы-
рывалась бурная струя. В гакабортном фонаре искрилось солнце. Вер-
хушки мачт не вошли, зато нижние половины парусов - с люверсами,
шнуровкой на гиках, блоками и частыми швами получились рельефными,
как на стереоснимке. Полотно туго выгибалось под ветром.
Алька Ветлугин, сидя на планшире, выбирал гика-шкот. Валерка
был у бизани - из-за гакаборта торчала его голова. Юрок не было вид-
но - они сидели низко. Саня стоял на палубе рубки, вцепившись в ван-
ты, а Митька-Маус, как всегда, устроился на носу, у бушприта, над
которым вздувались кливер и стаксель.
А Кирилл стоял у штурвала. Чтобы сделать снимок. Дед окликнул
его с лодки, и Кирилл оглянулся. Лицо его было сердитым: рулевого не
следует отвлекать на таком ходу, да еще перед поворотом...
- Это ты где?- опять спросила Женька.- Это по правде?
- А что, по-твоему? Декорация в драмкружке?
- Ну... я просто спросила. Это какой корабль?
- Крейсерский парусник типа "гафельный кеч" с бермудской би-
занью и треугольным гафтопселем, который в отличие от рейкового топ-
селя крепится фаловым углом непосредственно к топу грот-стеньги,-
отрапортовал Кирилл.- Все ясно?
Женька моргала.
Кирилл усмехнулся и продолжал:
- Водоизмещение одна и две десятых тонны, ход к ветру до сорока
пяти градусов, район плавания неограниченный, крейсерская ско-
рость-около восьми узлов.
Насчет района плавания и скорости он подзагнул, но Женька все
равно, конечно, ничего не поняла.
- Какой красивый. А кто его построил?
Кирилл вытянул руки и пошевелил пальцами. Женька округлила гла-
за.
- Ты?
- Мы.
- Кто мы?
Он усмехнулся:
- Люди.
Больше она не решилась расспрашивать. Только сказала:
- Штурвал какой интересный... Я думала,. он со старинного ко-
рабля.
- А он и есть со старинного, - хладнокровно сообщил Кирилл.-
Восемнадцатый век. Английская лоцманская шхуна "Сэр Найджел".
- Ой, а где вы его взяли?
- Тебе что, выдать все морские тайны?
Глава шестая
Штурвал делали втроем: Дед, Соня Матюхин и Кирилл. Дед на
маленьком токарном станке вытачивал из буковых брусков фигурные
спицы с рукоятками. Саня размечал и высверливал в дубовой ступице
отверстия для спиц, потом навинчивал латунные накладки.
Кирилл выпиливал тоненькой ножовкой дуги для обода.
Это была нелегкая работа. Приходилось пилить с большой точ-
ностью, иначе штурвал получился бы кривобоким, как на детсадовском
рисунке. Кирилл справился, не испортил ни одной заготовки.
Кончив работать пилой, он выволок чурбан со слесарными тисками
во двор. Стояла уже середина июня, и не хотелось торчать в мастерс-
кой.
На дворе было солнечно и тепло. По забору ходил соседский петух
Дима и одобрительно посматривал на мальчишек. Высоко над крыльцом
часто махал крыльями фанерный ветряк: его недавно смастерили и при-
били там неутомимые Юрки.
Алик Ветлугин, Валерка Карпов и Юрки мазали бесцветным лаком
пайолы - решетки для нижней палубы, под которыми будет лежать бал-
ласт. На "Капитане Гранте" были поставлены мачты-для пробы - и натя-
нуты ванты. Митька-Маус привязывал к вантам выбленки. Привяжет одну
перед собой, поднимется повыше - и опять за работу.
Под самым клотиком грот-стеньги трепетал оранжевый флаг с двумя
косицами. На флаге - ладошка в солнышке. Все, как на парусе, только
цвета наоборот: флаг - огненный, будто заря или походный костер, а
ладонь и солнце - белые, как парус...
На зеленом дворе под мелькающим веселым ветряком и похожим на
огонек флагом жило маленькое морское братство.
Спокойный и улыбчивый получился экипаж. Может быть, это вышло
само собой, а может быть, в экипаже не случайно собрались люди, ко-
торым было хорошо друг с другом. Ведь приходили и другие - зимой,
весной, в начале лета. Но, поработав денек - другой, они появлялись
потом все реже и наконец исчезали с горизонта. А эти остались: семе-
ро и Дед ("Волк и семеро козлят",- сказал однажды Валерка Карпов,
когда Дед ходил хмурый и ворчал на всех). И, наверно, уже не только
любовь к судну и мечта о походах держали их вместе.
Наверно, не только это... Потому что не куда-нибудь, а в экипаж
принес Алик Ветлугин свой длинный фантастический роман про звезду
Лучинор - об этом романе не знали ни Алькины родители, ни его прия-
тели-семиклассники. И не где-нибудь, а именно здесь Кирилл запел на-
конец не стесняясь, так же, как дома, любимые песни - старые песни,
которые не разучивали в хоре и не пели в школе: "В далекий край то-
варищ улетает...", "Плещут холодные волны", "Море шумит...". Он дра-
ил тогда наждачной бумагой палубу рубки и пел, а остальные примолк-
ли, и только Валерка произнес шепотом, на этот раз без шутки: "Во
артист..."
Потом, когда Кирилл кончил петь о парусах "Крузенштерна", Дед
сказал:
- Хоть бы у тебя подольше голос не ломался, Кир...
- Я еще маленький,- откликнулся Кирилл.- Мне только в августе
будет тринадцать...
- У, младенец,- сказал Валерка, которому не было и двенадцати.
Валерка все время подшучивал над другими, и это ему прощали. А
Сане Матюхину прощали излишнюю солидность и то, что он иногда любил
покомандовать (он был самый старший после Деда, окончил восьмой
класс). Здесь понимали друг друга.
Понимали неразлучных Юрок и не обижались, что у них есть свои
им двоим только известные секреты. Понимали и Митьку-Мауса, который
боялся привидений, но без страха взлетал по вантам на стеньгу, когда
заедало блок у топсель-фала (никого другого, более тяжелого. Дед не
пускал на восьмиметровую высоту)...
Здесь, среди "детей" "Капитана Гранта", у Кирилла словно сняли
с души ограничители.
Раньше, в школе и во дворе, в пионерском лагере и когда гостил
у бабушки, он знакомился с ребятами, играл, иногда ссорился, иногда
бывал у них в гостях и звал к себе, но никогда не мог подружиться
по-настоящему. Сначала стеснялся заикания (хотя никто над ним не
смеялся), потом боялся своей стеснительности. В четвертом классе он
вроде бы сошелся с Климовым, но летом Климов уехал, а после каникул
стал каким-то слишком взрослым, и Кириллу было с ним неловко.
А в экипаже все оказалось иначе.
По правде говоря, друга, без которого жить не можешь, у Кирилла
и здесь пока не нашлось. Но что поделаешь? Такой друг встречается,
может быть, раз в жизни, да и то не каждому. А товарищи в экипаже
были надежные: поймут, помогут, выручат и защитят...
Об этом Кирилл и думал, когда возился с деталями штурвала. Он
устроился на ступенях крыльца, зажал чурбак между колен, укрепил в
тисках деревянную дугу и начал обрабатывать ее рашпилем. Розоватая
