шевельнулся, застонал и еще раз кашлянул кровью. Открыв глаза, он увидел,
как крестьяне, крестясь, шарахнулись в стороны. Он снова закрыл глаза и
больше не шевелился. Двое мужчин схватили его за ноги и перевернули. Мальчик
был мертв. Крестьяне сняли с него курточку, рубашку и штанишки и бросили
тело между рельсов. Немецкий патруль не мог не заметить его.
Мы повернули домой. Напоследок я оглянулся. Мальчик лежал на белых
камнях дороги. Виднелась лишь прядь его черных волос.
Я попытался представить его мысли перед смертью. Когда мальчика
выбрасывали из поезда, родители и друзья несомненно уверяли его, что добрые
люди помогут ему и уберегут от страшной смерти в огромной печи. Наверное
мальчик почувствовал себя обманутым. Он хотел бы прижаться к отцу и матери и
ни на минуту не ощущать одиночества, вдыхать горячие едкие запахи
переполненного вагона и слушать объяснения спутников, что эта поездка -- не
более чем недоразумение.
Хотя я и сочувствовал мальчику, но в глубине души ощутил облегчение
оттого, что он умер. Я подумал, что если бы его взяли в деревню и об этом
узнали немцы, то, окружив деревню и обыскав каждый дом, вместе с этим
малышом они нашли бы и меня. Они бы наверняка решили, что я тоже выпал из
поезда, и, убив на месте нас обоих, сожгли бы деревню.
Я поглубже натянул кепку на голову и замедлил шаг, чтобы идти позади
всех. Может, проще было бы изменить людям цвет глаз и волос, чем сжигать их
в огромных крематориях?
Теперь в лес ходили ежедневно. В деревне повсюду подсыхали горы грибов,
а в амбарах и на чердаках уже были заготовлены полные корзины. Каждый день
грибов в лесу появлялось все больше и больше. По утрам крестьяне
разбредались по лесу с пустыми лукошками. Сквозь затихшее от безветрия
мелколесье, охраняемое высокими башнями деревьев, с отцветающих полей,
приглушенно гудя, пролетали тяжело загруженные нектаром пчелы.
Склонившись в поисках грибов, люди, напав на богатую грибницу, веселыми
голосами подзывали друг друга. Из густых зарослей лещины и можжевельника, с
ветвей дубов и грабов, разными голосами с ними перекликались птицы. Иногда
раздавался страшный крик совы, скрывающейся от любопытных глаз в глубоком
потайном дупле. Полакомившись яйцами куропатки, сквозь густые заросли
пробегала рыжая лиса. Нервно шипя для храбрости, проползали змеи. Огромными
прыжками в кусты убегал откормленный заяц.
Лесное многоголосье прерывалось только пыхтением паровоза, перестуком
колес и скрежетанием тормозов. Люди поворачивались в сторону проходящего
состава и замирали. Птицы тоже притихали; сова, важно кутаясь в серую шаль,
забиралась поглубже в дупло. Насторожившись, заяц поднимал длинные уши и,
успокоившись, скакал дальше.
Пока продолжался грибной сезон, мы часто прохаживались вдоль железной
дороги. Иногда мы проходили мимо небольших продолговатых кучек черных углей
и раздробленных, перемешавшихся с гравием, обгорелых костей. Поджав губы,
люди останавливались и рассматривали их. Многие побаивались, что даже пепел
от тел беглецов вреден для людей и животных, и поспешно присыпали его
землей.
Однажды, поднимая выпавший из лукошка гриб, я схватил рукой горсточку
человеческого праха. Он прилип к руке, и тут же резко запахло бензином. Я
пристально разглядел пепел, но ничто в нем не напоминало о человеке. Хотя,
конечно, он не был похож на то, что оставалось в кухонной печи после дров
или сухого торфа. Я испугался. Когда я стряхивал прах с руки, мне
почудилось, что надо мной, рассматривая и запоминая всех нас, кружит душа
сожженного человека. Я знал, что теперь привидение не оставит меня в покое и
будет пугать по ночам, заражать болезнями и сводить с ума.
Через некоторое время после того, как проходил очередной состав, я
видел, как на свет появлялись целые армии привидений с лицами, искривленными
страшными мстительными гримасами. Крестьяне говорили, что дым из труб
крематориев стелется мягким ковром под ноги Бога. Я спрашивал себя: неужели
так много евреев нужно сжечь, чтобы расплатиться с Богом за смерть Его сына?
Наверное, скоро весь мир превратится в огромную топку для сжигания людей.
Ведь говорил же священник, что всем суждено погибнуть, превратиться из
"праха в прах".
Вдоль насыпи и между рельсов мы находили много клочков бумаги, записные
книжки, календари, семейные фотографии, личные документы, старые паспорта и
дневники. Мало кто в деревне умел читать, поэтому фотографии, конечно, были
самой желанной находкой. На многих снимках, выпрямившись, сидели пожилые
люди в необычной одежде. На других, положив руки на плечи детям, стояли
элегантные родители; все улыбались и были одеты в невиданную в деревне
одежду. Иногда мы находили снимки юных красивых девушек и симпатичных
юношей.
Попадались снимки стариков, похожих на апостолов, и пожилых дам с
увядшими улыбками. На некоторых были изображены играющие в парке дети,
плачущие младенцы или целующиеся новобрачные. На обороте фотокарточек были
написаны проклятия, слова прощания, или строки Священного Писания,
нацарапанные в трясущемся вагоне дрожащей от страха рукой. Эти надписи
обычно смывала роса или выжигало солнце.
Крестьяне охотно собирали фотографии. Женщины хихикали и шептались,
разглядывая снимки мужчин, а крестьяне непристойно острили и комментировали
фотографии девушек. В деревне коллекционировали фотокарточки, обменивались
ими и развешивали в домах и амбарах. В некоторых домах на одной стене висела
икона девы Марии, на другой -- Христос, на третьей -- распятие и
многочисленные фотографии евреев на четвертой. Крестьяне вместе со своими
батраками обсуждали снимки девушек, возбужденно пялились на них и жульничали
при обмене. Рассказывали, что одна из местных красавиц так влюбилась в
симпатичного парня на фотографии, что отказалась от своего жениха.
Однажды прибежал мальчик и сказал, что у железной дороги нашли живую
еврейку. Она не разбилась, выпрыгнув из вагона, лишь отделалась ушибами и
вывихом плеча. Наверное, она выпрыгнула из вагона на повороте, когда поезд
замедлил ход, поэтому и осталась цела.
Все пришли посмотреть на такое чудо. Девушку тащили двое крестьян. Ее
тонкое лицо было белее мела. У нее были густые брови и очень черные глаза.
Длинные, блестящие, перевязанные лентой волосы спадали на спину. Из-под
изодранного платья на белом теле виднелись синяки и царапины. Здоровой рукой
она поддерживала вывихнутую.
Мужчины отнесли девушку в дом деревенского старосты. Собравшаяся толпа
любопытных жадно разглядывала ее. Похоже, девушка не понимала, где она
находится. Когда к ней приближался любой мужчина, она молитвенно складывала
руки и лопотала что-то на непонятном языке. Ее блестящие черные глаза
испуганно осматривали комнату. Староста совещался с местными стариками и
Радугой -- крестьянином, который нашел еврейку. Было решено, что, в
соответствии с оккупационными законами, завтра ее отвезут к немцам.
Крестьяне медленно расходились по домам. Но самые любопытные еще долго
разглядывали девушку, отпуская шуточки. Подслеповатая старуха, трижды
сплюнув в ее сторону, шепотом что-то объясняла внукам.
Потом Радуга взял девушку за руку и повел ее к себе домой. Его любили в
деревне, хотя некоторые и считали его чудаком. Он очень интересовался
разными небесными явлениями, особенно радугами, за что и получил свое
прозвище. По вечерам он часами рассказывал соседям о радугах. Прислушиваясь
из своего угла, я узнал, что радуга представляет собой длинный изогнутый
стебель, изнутри пустой, как соломинка. Опущенным в реку или озеро концом
она высасывает воду и потом равномерно проливает ее над полями. Рыбы и
другие речные обитатели всасываются вместе с водой, поэтому в отдаленных
друг от друга озерах водится одинаковая рыба.
Радуга был нашим соседом. Его амбар имел общую стену с амбаром, в
котором я спал. Жена Радуги давно умерла, но он, хотя еще и был нестарым,
никак не решался жениться во второй раз. Соседи подшучивали, что если
слишком много смотреть на радуги, то и юбку перед собой не заметишь. Одна
деревенская старуха готовила ему и присматривала за детьми, а он работал в
поле и время от времени для развлечения напивался.
Эту ночь еврейка должна была провести у Радуги. Ночью меня разбудил шум
и крики за стеной. Сначала я испугался. Но потом нашел в стене дырку и
заглянул туда. Посередине пустого гумна на мешках лежала девушка. Рядом с
ней, на старой колоде для разделки мяса, стояла керосиновая лампа. Радуга
сидел в головах у девушки. Они не шевелились. Потом Радуга быстрым движением
потянул платье с плеча девушки. Платье подалось. Девушка попыталась
отодвинуться, но Радуга прижал к полу ее длинные волосы и сжав коленями ее
голову, наклонился над ней. Потом он сорвал платье с другого плеча. Девушка
вскрикнула, но не пошевелилась.
Радуга подполз к ее ногам, стиснул их своими и рывком сорвал с нее все
платье. Она приподнялась и здоровой рукой попыталась схватиться за ткань, но
Радуга оттолкнул ее. Керосиновая лампа отбрасывала тени на ее тело.
Радуга сел возле девушки и стал ласкать ее своими мозолистыми руками.
Торсом он заслонил ее лицо, но я слышал негромкие всхлипывания, изредка
прерываемые вскриками. Радуга, не торопясь, снял сапоги и штаны и остался
только в длинной сорочке.
Нежно поглаживая ее плечи, грудь и живот, он забрался на распростертое
белое тело. Девушка стонала и всхлипывала, когда он становился настойчивее,
и произносила непонятные слова. Радуга оперся на локти, немного опустился
вниз, рывком раздвинул девушке ноги и с глухим стуком повалился на нее.
Девушка изогнулась, вскрикнула, сжимая и разжимая руки, как будто желая
что-то сказать. Потом началось что-то непонятное. Радуга хотел встать, но не
мог, и продолжал лежать на девушке. Каждый раз, когда он пытался подняться,
она кричала от боли, а он стонал и ругался. Снова он попробовал оторваться
от нее и снова не смог. Внутри ее тела что-то крепко его удерживало. Так
лиса или заяц, попав в капкан, не могут вырваться на волю.
Сильно дрожа, он продолжал лежать на девушке. Через некоторое время он
возобновил свои усилия, но при каждой попытке она только извивалась от боли.
Похоже, что он тоже страдал. Он вытирал пот с лица и, ругаясь, плевался. При
следующей попытке девушка решила помочь ему. Она шире раздвинула ноги и
толкала его в живот здоровой рукой. Но все было напрасно. Невидимая связь
прочно соединила их.
Подобное часто случалось с собаками, когда они слишком энергично
совокуплялись. Потом животные отчаянно пытались разъединиться и, все больше
отворачиваясь друг от друга, становились похожи на двухголового зверя с
двумя, выросшими из одного и того же места хвостами. Из друзей человека
собаки превращались в безобразных уродов. Дрожа, они скулили и подвывали.
Налитые кровью, вылезающие из орбит глаза молили о помощи, с невысказанной
мукой смотрели на людей, избивающих их палками и граблями. Они катались в
пыли, умножая усилия, чтобы разъединиться. Люди хохотали, пинали собак,
бросали в них камни и визжащих кошек. Животные пытались убежать, но каждое
тянуло в свою сторону, и в результате они лишь описывали круги. В бессильной
ярости несчастные пытались укусить друг друга. В конце концов собаки
уставали и затихали, все еще надеясь на помощь людей.
Тогда деревенские мальчишки бросали их в воду. Отчаянно барахтаясь,
собаки пытались плыть, но каждая выгребала в свою, противоположную сторону.
