появляться описания жизни и учения Христа, задачей которых было отстаивать,
объяснять и доказывать, что Иисус действительно был мессией. В какой степени
можно считать достоверными сведения о Иисусе, зафиксированные сорокалетней
устной традицией? Защищая некоторые тезисы христианской религии, церковь
ссылается часто на авторитет традиции, словно это неопровержимая истина. Но
известно, что традицию создавал простой народ, склонный к фантазированию,
мифологизации, преувеличениям, ищущий в мечтах убежища от нищеты и
скудости своей реальной жизни. В те времена люди искренне верили, что
знаменитые короли, государственные деятели и мыслители обладают даром
исцелять недуги и даже воскрешать мертвых. Более того, верили, что они могут
превратиться в богов при жизни или после смерти. Само понятие божественности
было тогда совершенно иным, несравненно более земным, чем сегодня. Первые
христиане были, естественно, детьми своего века, воспитанными на тех же, что и
все, идеях и предрассудках. Но, кроме того, у них были и свои отличительные
особенности. Они пребывали в состоянии перманентного экстаза, ожидая в любой
момент конца света и установления царства божьего на земле. Неудивительно, что
под влиянием этих апокалиптических настроений в представлениях первых
христиан стиралась грань между желаемым и действительным.
Основным авторитетом во всем, что касается биографии Иисуса и его
учения, была, пожалуй, община назореев в Иерусалиме, во главе которой стоял, по
преданию, брат Иисуса, св. Иаков (побитый каменьями в 62 году по приказу
первосвященника Анании). Часть этих иудео-христиан, отказавшись участвовать в
иудейском восстании, переселилась за Иордан в город Пелла. Те же, кто остался в
Иерусалиме, продолжали, вместе с ближайшими родственниками Иисуса,
действовать как секта назореев. После казни Иакова они выбрали своим главой
двоюродного брата Иисуса _ Симона, сына Клеофаса, который был братом
Иосифа, Иисусова отца. Симон жил очень долго и был распят при императоре
Траяне (96_ 117). После него секту возглавили внуки Иисусова брата Иуды _
Иаков и Соккер.
Как мы видим, у назореев руководство общиной осуществляли люди,
приходившиеся так или иначе родственниками Иисусу. Они вошли в историю
христианства как _наследники_. У них было собственное евангелие на арамейском
языке, и они из династических соображений распространяли версию о
происхождении Иисуса от колена Давидова. Иерусалимская группа назореев
просуществовала до 132 года, когда вспыхнуло иудейское восстание под
руководством Бар-Кохбы и Иерусалим был разрушен до основания. Бегство в
Пеллу и разрушение Иерусалима были как бы вехами, разделившими историю
христианства на два периода: иудаистский и иудео-эллинистический. Центрами
нового религиозного движения стали теперь такие города Ближнего Востока, как
Антиохия, Эфес, Таре, а кроме того Коринф, Александрия и, разумеется, Рим.
Словом, крупные очаги еврейской диаспоры. В иудео-христианские общины
вливались теперь греки, сирийцы и представители других народностей, а вместе с
ними в христианство проникали влияния эллинизма, особенно его религиозных
мистерий, основанных на мифах об умирающих и воскресающих богах. К концу
первого века христианская устная традиция оторвалась от иудаистского корня и
начала вести самостоятельное существование. Она писалась фантазией сотен
тысяч новых приверженцев Иисуса, живших в мире эллинизма, далеком от
иудейской Палестины. И именно из сочетания этих двух традиций _ иудаистской
и эллинистической _ родились многочисленные евангелия, деяния, послания,
использованные в дальнейшем церковью для составления Нового завета. В этом
хаотическом богатстве анекдотов, притч и фантастических легенд трудно
усмотреть какое-либо координирующее влияние. Напротив, христианские
сочинения того времени в целом свидетельствуют об исключительной
произвольности сказаний, связанных с личностью Христа.
Церковники утверждают, что христианская традиция достоверна,
поскольку она исходит от апостолов _ современников и учеников Христа.
Однако, как мы увидим ниже, это утверждение не выдерживает научной критики.
Авторство новозаветных текстов _ проблема, не решенная окончательно и до
сего дня. Чтобы подойти к этому вопросу вплотную, необходимо, пожалуй,
сделать ещё одно отступление и сказать об отношении к авторству литературных
произведений в ту эпоху, когда жил Иисус и его ближайшие преемники.
Известный библеист Давид Фридрих Штраус в своем монументальном
труде _Жизнь Иисуса_ посвящает довольно много места этому вопросу. И хотя с
момента выхода книги Штрауса (1835 год) прошло почти полтора столетия, его
наблюдения не потеряли своей актуальности. Штраус констатирует, что в те
далекие от нас времена даже серьезные авторы без малейшего зазрения совести
выступали под чужими именами, не считая эту мистификацию бесчестной. Он
приходит к выводу, что ключ к этому парадоксу следует искать в своеобразном,
отличном от нашего мышлении тогдашнего человека. Выступая под чужими
именами и прикрываясь чужим авторитетом, эти писатели были глубоко
убеждены, что ради пропаганды проповедуемых истин они отказываются от
личной славы и совершают подвиг благородного бескорыстия. К тому же они не
сомневались, что передают в точности мысли тех, перед кем преклонялись и под
чьим именем выступали. Так что тут нет фальсификации в строгом смысле слова.
Интересно, что читатели, даже самые образованные, проявляли исключительную
доверчивость и некритичность к тому, о чем читали. Например, автор первой
_Истории христианской церкви_ Евсевий со всей серьезностью ссылается на
такого рода фальшивки, как на документы, подлинность которых не подлежит
сомнению. Вся апокрифическая литература _ плод наивной религиозности и
буйной фантазии народа _ является наглядным примером описанной выше
практики использования знаменитых имен. Многочисленные евангелия, послания
и апокалипсисы, приписываемые св. Иакову, Матфею, Петру или Павлу, в
действительности принадлежали перу безвестных компиляторов, с удивительной
некритичностью записавших все слухи и легенды, которые ходили в то время
вокруг личности Иисуса Христа.
А как обстоит дело с каноническими евангелиями и другими книгами
Нового завета? Как мы убедимся далее, авторство отдельных составных частей
Нового завета _ вопрос чрезвычайно интригующий. Достаточно сказать, что из
общего числа 27 книг Нового завета 19 ученые не признают сочинениями тех
авторов, которым они приписываются. Пойдем же по следам ученых, которые
вложили в исследование этого вопроса массу усилий и терпения и добились
чрезвычайно любопытных результатов.
Почему мытарь Левий не написал мемуаров?
Церковная традиция приписывает авторство первого евангелия в Новом
завете ученику Иисуса мытарю Левию, прозванному Матфеем. О нем
неоднократно упоминается в первых трех евангелиях и в _Деяниях апостолов_.
Судя по этим источникам, Левий был личностью незаурядной в кругу учеников
Иисуса. Его искренность и религиозное рвение проявились хотя бы в том, что он
без колебаний отказался от спокойной жизни сборщика податей и пошел _за
голосом господним_. Мытари не пользовались симпатией среди эксплуатируемых
слоев, их считали ренегатами и людьми, нарушающими закон божий. В Евангелии
от Марка (2:14) сказано: _Проходя, увидел он Левия Алфеева, сидящего у сбора
пошлин, и говорит ему: следуй за мною. И он, встав, последовал за ним_. Почти
идентичные тексты имеются ещё в двух евангелиях _ от Матфея (9:9) и от Луки
(5:27).
Мнение, что содержание Евангелия от Матфея является свидетельством
очевидца, утвердилось в церковной среде с середины второго века. Его
придерживались Папий, Ириней, Климент Александрийский, Евсевий и другие
церковные писатели. Какие же доводы нашли они в пользу того, что автор
евангелия, Матфей, действительно тот самый ученик Иисуса по имени Левий,
который служил римлянам в качестве мытаря? Из содержания евангелия
бесспорно следует, что он был евреем. Действительно, только еврей мог с такой
уверенностью и легкостью разбираться в сложных традициях и понятиях,
связанных с иудаизмом. К тому же он на редкость умело пользуется
терминологией Ветхого завета и, несомненно, хорошо знаком с тогдашней
судебной процедурой; это видно хотя бы из того, что он отличает обычный суд от
синедриона.
Идя по пути дальнейшей идентификации, поборники традиционной точки
зрения пришли к выводу, что автор этого евангелия наверняка был палестинцем.
По их мнению, только человек, который там родился и прожил много лет, мог так
точно знать расстояния между населенными пунктами и, прежде всего, нравы и
обычаи местных жителей. Матфей знал, например, что в окрестностях Капернаума
находилась таможня. Более того, он великолепно разбирался в тогдашних
сложных денежных отношениях. Чтобы стало понятно, насколько эти отношения
были сложны, достаточно сказать, что в повседневном обращении находились
сразу три денежные единицы: римский динарий, греческая драхма и еврейский
сикл.
Однако слабость этой аргументации сразу бросается в глаза даже самому
снисходительному исследователю. Ведь евреев, знавших терминологию Ветхого
завета и палестинские условия жизни, были, наверное, тысячи и даже десятки
тысяч, а не один мытарь, пошедший за Иисусом. И уже просто смешным является
аргумент с римской таможней: чтобы знать, где она находилась, не надо было
быть мытарем, о ней наверняка знали все евреи из ближних и дальних
окрестностей, ведь всем им приходилось платить пошлины. То же можно сказать
и по поводу знания автором евангелия географии Палестины. Разве только
мытарю Левию были известны расстояния между населенными пунктами в этой
стране? Даже евреи из диаспоры, уже плохо владеющие родным языком, считали
своим священным долгом совершать паломничества в Иерусалим, где
существовали специальные синагоги, в которых эти люди могли на своих языках
молиться богу Авраама и Моисея. Путешествуя пешком или в седле по дорогам
Палестины, они, несомненно, знали её топографию не хуже, чем местные жители.
Итак, приходится констатировать, что традиционная идентификация автора
первого евангелия с мытарем Левием построена на песке.
У противников традиционной церковной точки зрения по интересующему
нас вопросу имеется ряд веских аргументов. Мы приведем здесь очень кратко
главные из них. Принято считать, что Евангелие от Матфея было написано на
арамейском языке и лишь позже переведено на греческий. Однако филологи,
исследуя текст этого евангелия с помощью самых современных научных методов,
пришли к выводу, что автор его пользовался языком койне. И хотя в ткань
повествования кое-где действительно вкраплены выражения и образы,
свойственные только еврейской идиоматике, в целом оно отличается той
естественностью и свободой, которая вряд ли возможна при переводе. Но если
евангелие было написано на койне, возникает вопрос: мог ли в таком
совершенстве владеть греческим письменным языком мытарь Левий, еврей из
Палестины, где преобладала, как известно, арамейская речь? Это сомнительно
даже при условии, что, будучи мытарем, он вынужден был пользоваться койне в
общении с иностранцами и со своим начальством. Здесь следует обратить
внимание на ещё одну знаменательную деталь. Если бы Евангелие от Матфея
переводилось с арамейского, то, очевидно, что все цитаты, касающиеся таких
важных вопросов, как Моисеев закон или ритуальные предписания, переводчик
перевел бы с оригинального языка Библии _ с еврейского. Между тем все эти
цитаты взяты прямо из _Септуагинты_ _ греческого перевода Ветхого завета,
сделанного в Александрии для евреев из диаспоры, которые на чужбине забыли
родной язык. Скорее всего, Матфей был именно таким евреем. Ему была доступна
лишь _Септуагинта_, и свое Евангелие он написал для единоверцев, говоривших,
как и он, только по-гречески. Конечно, эти доводы могут убедить тоже далеко не
