продолжал процветать под гегемонией израильтян.
Поскольку мы заговорили об археологии, стоит привести ещё одну
деталь. Как мы знаем из Библии, Иисуса Навина похоронили в Фамнаф-Сараи
на горе Ефремовой. Септуагинта (греческий перевод Ветхого завета)
добавляет любопытную подробность:
в гробницу его вложили каменные ножи, которыми в Галгале
обрезали израильтян. Так вот, в 1870 году в одной из могильных пещер,
обнаруженных в том же районе, найдено было изрядное количество
каменных ножей. Разумеется, мы впали бы в ошибку, если бы захотели
извлечь из этого факта поспешный вывод, будто пещера является гробницей
Иисуса Навина. Зато нельзя исключить возможности, что библейская версия
об обрезании имеет свой источник в древних религиозных обрядах,
соблюдаемых осевшим в тех местах ханаанским племенем. Обычай обрезания
усвоили независимо друг от друга различные древние народы. Таким
образом, можно высказать предположение, что израильтяне за время своего
сорокалетнего пребывания в пустыне так прочно забыли о завещанном им
Моисеем обрезании, что вернулись к этому мучительному обряду только под
влиянием ханаанского племени в Фамнаф-Сараи.
Как же происходил, однако, поход Иисуса Навина, если мы будем
условно так называть некоего израильского завоевателя? Попробуем
соединить на карте черточкой те города, о которых известно, что они были
сожжены в двенадцатом веке до нашей эры, и мы как раз получим путь его
завоеваний. Это прежде всего позволит нам установить, что, вопреки
утверждению редакторов Библии, наш условный Иисус Навин отнюдь не
завладел всем Ханааном. Он шел, как выражается Вернер Келлер, автор
книги _И все-таки священное писание право_, _по линии наименьшего
сопротивления_. Обходил сторонкой сильные крепости, занимал главным
образом малозаселенные горные местности, как, например, оба скалистых
берега Иордана. Он не рискнул, однако, завладеть урожайными долинами,
которые на протяжении почти двух следующих столетий оставались в руках
ханаанеян. Между Иудейскими горами и Ефремовыми горами продолжала
стоять на страже иевусейская крепость Иерусалим, а приморские города
стали добычей филистимлян. Дальше к северу сохранила свою независимость
федерация гаваонских городов. Израильские племена, осевшие в северных
районах страны, были отрезаны от своих соплеменников на юге цепью
ханаанских крепостей в долине Изреель. Короче говоря, долины сохранили
преимущество над возвышенностями. Такое положение сложилось в силу
значительно лучшего вооружения ханаанеян. Они располагали
многочисленными боевыми колесницами, запряженными огневыми
аргамаками, необычайно подвижными в тактическом действии и опасными
для пеших израильских войск.
Поход Иисуса Навина, таким образом, скорее имел характер
постепенного проникновения в менее заселенные и слабо защищенные части
Ханаана. Несмотря на поддержку Яхве, легендарный вождь не довел до конца
дело покорения страны. После его смерти отдельные израильские племена
вынуждены были бороться за свое существование и неоднократно попадали
под иго ханаанеян, а в периоды мирного существования поддавались влиянию
их более высокой культуры и религии. Об этих длительных схватках с
коренными жителями страны мы узнаем из Книги судей. Удивительно, как
вообще оказалось возможным вторжение первобытного, плохо вооруженного
народа в страну, далеко продвинувшуюся в развитии цивилизации, страну,
располагавшую многими укрепленными городами и великолепно
вооруженными воинскими частями. Успех израильтян, однако, станет
понятен, если мы соотнесем его с политической ситуацией тогдашнего мира.
Ханаан, как мост между Африкой и Азией, постоянно служил объектом
соперничества великих держав _ Месопотамии и Египта. После изгнания
гиксосов он в течение трех столетий оставался египетской провинцией.
Фараоны не изменили строя, существовавшего в этой стране. В укрепленных
городах управляли местные начальники, преимущественно иноземного
происхождения, зато ханаанские народные массы, говорившие на языке,
близком к древнееврейскому, занимались главным образом земледелием и
были лишены политических прав.
Египет рассматривал ханаанских царьков как своих вассалов. Он
предоставил им относительную свободу, разрешил содержать воинские части
и вооружаться боевыми колесницами и даже благосклонно смотрел на то, что
они ведут междоусобные войны. Интриги и склоки между ними лишь
укрепляли гегемонию Египта и поднимали его авторитет как высшей
третейской инстанции. Римский политический принцип _divide et impera_
применялся, как мы видим, ещё египетскими фараонами. В крупных
ханаанских городах стояли египетские гарнизоны, и там была резиденция
наместников, главная задача которых заключалась во взыскании дани. А дань
эта была неслыханно тяжелой. Вдобавок ко всему сборщики дани были
продажными взяточниками и сами обкрадывали страну, стремясь как можно
скорее лично обогатиться. Египетские войска состояли из наемных солдат
разных рас и национальностей. Так как им часто не выплачивали жалованья и
обманывали при выдаче продовольственного рациона, они бродили по
деревням и грабили, где только удавалось. Жителей Ханаана принуждали
работать на стройках дворцов и оборонительных укреплений, их грабила
солдатня, и они были низведены до положения рабов: материальный уровень
их жизни падал все ниже и ниже, сокращалась их численность. Некогда
цветущий Ханаан был доведен почти до разорения.
Этот процесс разорения и обнищания Ханаана в известной степени
отразился в некоторых главах Книги Иисуса Навина и в Книге судей. Кроме
того, сведения о нем мы находим в клинописных табличках, обнаруженных в
Тель-эль-Амарне, да и в других данных археологических раскопок.
Архитектура того периода, в том числе и дворцы аристократии, была в
довольно жалком состоянии, оборонительные устройства городов пришли в
полный упадок. Об общем обнищании свидетельствует также поразительно
малое количество найденных предметов роскоши. Ханаан под властью
царьков и их египетских суверенов в конце концов превратился в глухую,
отсталую провинцию.
Мы уже писали в предыдущих главах о том, как Рамсес второй после
долголетней войны заключил мирный договор с хеттами. После его смерти на
Египет напали индоевропейские народы, так называемые _народы моря_. В
своем шествии через Грецию и Малую Азию они раздавили государство
хеттов, овладели побережьем Средиземного моря и вторглись в дельту Нила.
Фараону Мернепта удалось отразить вторжение, но тяжелая борьба очень
ослабила Египет. В царствование последних фараонов девятнадцатой
династии страна пребывала в хаосе. Тогда-то вспыхнуло одно из многих
восстаний угнетенных крестьян, ремесленников и рабов, Египет распался на
несколько маленьких независимых государств, а за трон фараонов шла
долгая, яростная борьба. Наконец власть над всем государством захватила
двадцатая династия. Второй её фараон _ Рамсес второй отбил новое
наступление _народов моря_, одержав над ними блестящую победу в морской
битве близ Пелузиума. Но его преемники, так называемые рамсесиды, были
правителями слабыми и немощными. В стране усилилось смятение, то и дело
вспыхивали бунты и беспорядки. Главными виновниками этого хаоса были
жрецы, захватившие огромную часть возделываемой земли и в ослеплении
своего эгоизма не желавшие поставлять продовольствие голодающему
населению.
В результате этих событий авторитет Египта совершенно пал. О том,
с каким презрением в те времена относились к Египту другие народы, мы
узнаём из записанного на папирусе отчета египетского посла Унуамона,
которого фиванские жрецы отправили в Ливан за кедровым деревом для
строительства священной ладьи бога Амон-Ра. Унуамон поплыл морем в
Библ. По дороге он остановился в порту города Дора, и там один из матросов
украл все золото и серебро, которое Унуамон вез в уплату за дерево. Известно
было, что вор прячется в городе, и египтяне потребовали его выдачи. Но
местный правитель, видимо, предпочитал оставить добычу себе. Нагло
издеваясь над послом некогда могучего государства, он под разными
предлогами оттягивал решение, и после девяти дней напрасного ожидания
Унуамон вынужден был отправиться в дальнейший путь, как говорится, не
солоно хлебавши.
Ещё худшие оскорбления ожидали его в Библе. Правитель этого
финикийского порта, узнав, что посол явился без денег, не только не отпустил
ему кедровое дерево в кредит, но даже конфисковал у него судно и приказал,
чтобы он, как нежелательный иностранец, немедленно покинул город.
Унуамон, лишившись судна, не мог, разумеется, выполнить этот приказ, а
когда собрался уехать на другом судне, его арестовали.
После долгих издевательств и споров в конце концов Унуамон
послал в Фивы за деньгами и меновыми товарами, чтобы получить назад
судно и приобрести кедровое дерево. Правитель Библа, пользуясь слабостью
Египта, заломил неслыханную цену. Помимо золота и серебра он получил
десять царских одежд из льна высшего сорта, пятьсот свитков папируса,
пятьсот воловьих шкур, пятьсот мотков каната, двадцать мешков чечевицы и
тридцать корзин с рыбой. Падение египетской мощи шло параллельно с
усилением политического хаоса в Азии. Государство хеттов пало под ударами
_народов моря_. Вавилония, управляемая династией Касситов, была слаба, и
растущее могущество Ассирии и Элама представляло для нее весьма
серьезную угрозу. Это был один из тех очень редких периодов в истории
Древнего мира, когда в Ханаане не сталкивались экспансионистские
устремления Азии и Египта.
Бывшие ханаанские вассалы Египта теперь почувствовали себя
независимыми суверенами. Стремясь расширить границы своих крохотных
государств, они вели между собой яростные бои за каждую пядь земли, за
каждую пограничную межу. Страна политически была раздроблена и даже в
минуты величайшей опасности не смогла создать общий фронт обороны. О
степени этой раздробленности свидетельствует Книга Иисуса Навина, в
которой говорится, что он убил тридцать одного царя. На фоне этих
политических отношений становится совершенно понятным успех,
приписываемый библейскому Иисусу Навину. Он не сталкивался лицом к
лицу с объединенными силами всего Ханаана, а имел дело с отдельными
царьками или же с их коалициями, наскоро сколоченными для совместной
обороны. Израильтяне брали над ними верх не только благодаря своему
воинственному азарту, но и благодаря численному превосходству.
Слабость Ханаана вдобавок коренилась в политической
раздробленности. Отношения, которые застал Иисус Навин, во многом
напоминают период заката великой Римской империи. Угнетаемые поборами,
обнищалые массы италийского народа приветствовали германских
агрессоров как освободителей. Последние несли с собой социальную
революцию и обещание лучших времен и, во всяком случае, ставили предел
власти дорогостоящей и разъеденной коррупцией бюрократии, которая при
последних цезарях разрослась до нелепых размеров и высасывала все
жизненные соки общества. Теперь представим себе ситуацию в момент
нашествия израильтян. Крестьяне и ремесленники, уже достаточно
пострадавшие во время междоусобных войн, не желали больше воевать.
Насильно призванные в войска, они вяло сражались и охотно убегали с поля
боя. Ведь это была не их война, а война господ, которым было что защищать.
Израильские захватчики, можно полагать, даже пользовались тайной
симпатией народных масс: израильтяне не только были такими же простыми
людьми, как они, но вдобавок говорили на семитском наречии, настолько
близком к их языку, что они могли свободно договориться друг с другом. Но
как же ханаанский народ мог питать симпатию к захватчикам, которые,
согласно библейской версии, вели жестокую, тотальную войну, убивая
пленных и начисто истребляя гражданское население? Мы уже говорили, что
редакторы Библии сильно преувеличили жестокости израильтян. Если мы
