Но, даже понимая по-французски, познакомиться с местной женщиной было
практически невозможно. На сей счет действовало драконовское постановление:
уличенных в связи с иностранцем и прелюбодеянии, отправляли на исправительные
работы, а если муж в момент совершения преступления находился на фронте, то жену
совершенно свободно могли и расстрелять. Поэтому ресторан изо дня в день
заполнялся исключительно мужской компанией. Это было неправдоподобное зрелище,
особенно когда вьетнамский оркестр наяривал "тыз мене пидманула, тыз мене
пидвела". На национальном уровне, сексуальные проблемы в воюющей стране были
решены успешно. Офицерам северо-вьетнамской армии, кроме основной семьи,
разрешалось заводить сожительницу по месту прохождения службы. Выбор кандидаток
производился местными властями, без учета их прежнего семейного положения.
Сравнивая вьетнамский опыт с китайским, можно признать, что маоистское
руководство погорячилось с отменой многоженства, по крайней мере, в армии.
Проживать в гарнизонах разрешается только семьям офицеров в ранге от полковника
и выше, а продолжительность отпуска офицера НОАК всего 10 суток в год - чтобы не
разлагались. Но все равно, один старший полковник на досуге умудрился даже
слепить самый большой в мире чайник. Я видел фото.
"Десять лет войны минуют, как один взмах ресниц". Хо Ши Mин явно польстил
женской части населения Вьетнама. В своих серых и темно-синих спецовках, с
неизменными велосипедами аннамитки, вызывали скорее сочувствие. Можно было
наблюдать, как женщина идет на работу и везет в тачке совершенно здорового мужа.
Пока она работает на рисовом поле, тот сидит где-нибудь в тенечке, а в перерывах
она еще успевает поить его чаем. Вечером везет домой. Почему, спрашивается, не
бросает? Мужика при всеобщем военном дефиците тут же подберет другая, более
расторопная баба. Их эмансипированные соплеменницы в Южном Вьетнаме в это время
щеголяли в пестром тайваньском и гонконгском тряпье, разъезжали на мотороллерах
и были куда доступнее. Если верить американской пропаганде к 1972 г.
распространение венерических заболеваний достигло 700 случаев на 1000
проституток. В годы войны с "вьетминем" сотрудницы общественной службы
французской армии, призванные охранять нравственность экспедиционного корпуса,
навещали всех "нга-ке призывного возраста" (туземок, годящихся в сожительницы) и
проводили с ними беседы о нравственности. Только сенегальцы могли позволить себе
увозить в Африку всех детей от разных мамаш, которыми они обзаводились во
Вьетнаме. Единственной сферой, где неформальное общение полов было еще
возможным, оставались общественные туалеты. Когда в Хайфоне, я впервые присел
над знакомой с детства дыркой, вошла вьетнамка, поклонилась мне и пристроилась
рядом. Я опрометью выскочил наружу, но никаких пояснительных надписей или знаков
не обнаружил. Тогда во Вьетнаме не было принято разделять "места общего
пользования" на мужские, женские и для начальства. То же самое наблюдалось и в
Корее или в Китае. В суровые годы "культурной революции" даже расстегнутая
пуговка на блузке могла послужить надежным указателем на род занятий владелицы
блузки. Увы, подобный пароль для Вьетнама был мне неизвестен.
Тем не менее, во Вьетнаме я почувствовал себя человеком не только
антропологически, когда с высоты моих ста шестидесяти пяти сантиметров был на
голову выше всей базарной толпы, но и в финансовом отношении. Я получал в день
восемь донгов, а бутылка "столичной" стоила четыре. Каждое утро к борту нашего
теплохода, на мотороллере подъезжал рассыльный - "ходя" из ресторана - и начинал
пронзительно кричать:
- Товалися, у меня все есть!
Мотороллер был оборудован холодильником, так что водка и закуски приятно
освежали даже в самую лютую жару.
Если верить очевидцам, Индия, когда я прел в Индокитае, выглядела как и во
времена Афанасия Никитина - благословенной страной, истекающей молоком и медом.
В Калькутте вечерами все население города высыпало на улицы и крыши домов, чтобы
поспать, наслаждаясь ночной прохладой. Проехать по улицам было возможно только
на велосипедах. В жару мясо на базарных лотках не гнило, а вялилось заживо,
благодаря отсутствию насекомых и высокой температуре воздуха, которую эти самые
насекомые не выносили. Очевидцы при этом, имели наглость утверждать, что во
Вьетнаме так же нет комаров. Да и купить в Индии, по сравнению с Вьетнамом, было
что. Известен старый анекдот: как-то, в годы товарного голода Индира Ганди,
находясь с визитом в Москве, обратила внимание на толпу у одного из магазинов.
Переводчик, не долго думая, брякнул правду:
- Босоножки выбросили.
- У нас такие тоже выбрасывают. - Ответила Индира. Низкие цены индийских базаров
сыграли с моим приятелем злую шутку. Уезжая, он накупил штук семь костюмов. Они
выглядели вполне прилично, но, попав под дождь, подобно Туринской плащанице
покрывались синими пятнами по контуру тела и начинали издавать приторный запах
благовоний. Это была погребальная одежда.
Дмитро Корчинский
Любое общество репрессивно. Не репрессии обеспечивают стабильность, стабильность
сама отрезает головы высоким. Совершенная стабильность - на кладбище.
Репрессивный аппарат Сталина был меньше брежневского, и на порядок меньше, чем
сегодняшний. Десяток эсесовцев держали в подчинении многотысячные
концентрационные лагеря. Заключенные сами поддерживали порядок в бараках,
охраняли себя сами, надзирали на работах и добровольно шли в газовые камеры.
Так функционирует общество. Не электрические мельницы перемалывают кости
репрессированным, а отчужденные формы.
В жилах культуры циркулирует кровь, которая вылилась из трупов адептов.
Мы и после победы останемся в подвалах. Раз в месяц мы будем делать набеги на
Кабмин или на райпотребкооперацию, чтобы переворачивать там мебель, жечь бумаги
ставни, председателя нацбанка лицом к стене и строго спрашивать: "Почему ж ты
сука, в танке не сгорел?"
Спильнота должна общаться с большинством через полюдье. Полюдье - единственно
возможная форма налогообложения без посредничества бюрократии, без
продуцирования отчужденных форм. "И не выручит нечестие нечестивца".
Мы будем украшать города не строениями, а руинами. Микеланджело учит нас
уничтожать лишнее. Городские ансамбли выиграют, освободившись от новостроек.
Полковник Боровец
КТО ТАКОЙ МЕНГИСТУ ХАЙЛЕ МИРИАМ?
- Старшина из роты зенитчиков. Все прапорщики брезговали ходить в офицерскую
столовую. Ели в солдатской за одним столом. Только Жанабаев и Кравцов из
финчасти - умнейший мужик - питались в офицерской столовой и ходили в форме.
Остальные матерые, звероподобные прапорщики, с лоснящимися небритыми щеками,
заплывшими красными глазами (прапорщики тыла), в засаленных на пузе и на спине
кителях в приплюснутых от сна фуражках. Их не допускали ни на какие смотры или
проверки, оставляли сидеть дома.
На стадионе сдавали тактику. Проверяющий подал команду "ложись". Прапорщик
Рязанцев, кличка "Борман", лег на спину, положил автомат на живот.
- Вы что не знаете, как выполняется команда "ложись".
- Я всегда так ложусь.
Все прапорщики заканчивали в Ленинске техникум связи, даже один таджик, он был
начальником банно-прачечного комбината, продавал простыни. Едут на службу
мотовозом, играют в кости на деньги, выигранное по копейке, пускают на выпивку в
Тюратаме, другой формы общения между собой они не признавали. Служба начиналась
с рысканья, чтобы еще продать. Когда ничего нет, начинали склонять начальника
вещевого склада продать танковую куртку, они шли за два литра спирта. Тут же
находили покупателя и того, кто тайком запишет эту куртку на своего командира.
Например, я, как командир роты, обнаруживаю, что не хватает 50 простыней или 70
шинелей. Мы пишем на лопуха-майора, начальника узла связи. Смотрим, когда сверка
проводилась, если два месяца не проводилась, сосед на тебя навесит. Пишем на
лопуха, 70 мне - 30 прапорщику. Когда майор переводился в Москву, на нем столько
висело, ну не дали ему 2 оклада, сняли за нерадивость, он поплакал и в Москву не
переведешь - это накликать на себя беду-проверку. Списали. Один из прапорщиков
приспособился обкрадывать узбеков. У тех считалось престижным воровать танковые
куртки, отсылать их на родину и там щеголять. Наш прапорщик похищал куртки из
посылок. Подкладывал вместо них старые телогрейки и так отправлял. Продолжалось
это года три, прежде чем узбеки очередного призыва раскусили трюк.
Прапорщик Стебунов проспал, опоздал на мотовоз. Нужно было добираться на
попутных - 40 км. На дороге его догнал своей машиной командир части вместе с
зам. политом и начальником штаба
- Пьянь несусветная, приедешь в часть, я с тобой разберусь. Готовься на суд
чести.
А суды чести у нас проводили с регулярностью шариатских - по пятницам, чтобы
только тринадцатую зарплату не платить.
С перепугу прапорщик вцепился в запасное колесо на заду "УАЗика", уперся ногами
и так доехал до штаба. Спрыгнул, обошел сзади и стал в строй. Уже начинался
развод. Подошел командир.
- Капитан Кобелев, ко мне! Где ваш прапорщик Стебунов?
- В строю.
- Как в строю, где? Что вы мне голову морочите.
- Вон стоит.
У командира отвисла челюсть.
- Где вы были товарищ прапорщик?
- Здесь был.
- Как вы приехали?
- Мотовозом.
Все прапорщики клятвенно подтвердили, что ехали вместе со Стебуновым и играли с
ним в карты. Эта коллективная галлюцинация так и осталась для начальства
неразгаданной, хотя командир, зам. полит и начальник штаба по очереди вызывали
Стебунова и все допытывались.
- Так это ты был на дороге?
ГРАНИЦА.
Я вступил в контакт с Коммунистической партией Китая еще в 1976 г. Наш
преподаватель марксизма-ленинизма в училище собрал вокруг себя несколько человек
курсантов. Тогдашняя трактовка коммунистической идеологии казалась нам
ревизионистской. Один из корейских товарищей, обучавшихся в училище, оказался
китайцем. Нам стали доставлять пропагандистскую литературу. Цитатники,
специальные выпуски газет на русском языке. Антисоветская литература маоистского
толка, это вам не журнал "Посев". Замаскировать ее ввиду схожести терминологии,
ничего не стоило. Книги были украшены портретами классиков и имели реквизиты
издания Москва "Политиздат". Я давал некоторым почитать - читали. Политическая
неграмотность наших людей не позволяла заметить подвох. Это после событий 1993
г. корейская сторона изготовила для КПСС партбилеты с портретом Ким Ир Сена на
обложке. Правда, грамматических ошибок было море, какую букву в том или ином
слове китайцы не выговаривали, ту и не писали. В Китае к тому времени перебили
русских эмигрантов, понадеялись на своих студентов - теологов.
Свою деятельность мы продолжили и по окончании училища - в войсках. В карауле
слушали "Радио Пекина" или "Голос свободной Азии". На полигоне это не составляло
проблемы, кидаешь антенну на периметр, приемник берет очень хорошо. Никаких
шпионских сведений с нас не требовали, мы вели только пропаганду. Но деньги
давали. Вскоре после выпуска я купил себе на свадьбу ковер, а мой сообщник -
цветной телевизор. Я тогда на него здорово наехал:
- Хочешь, чтобы нас всех вычислили? Откуда у лейтенанта такие деньги?
О существовании тайных путей через границу, я узнал, когда капитана Иловайского
на почве его политических убеждений хотели положить в "дурку". Он выехал в
Алма-Ату и вскоре нам передали его письмо с условленным знаком. Оказалось, что
перейти из Казахстана в Китай весьма просто. В 1979 г. я сам мог сделать это,
как два пальца об землю.
Ситуация с переходом границы после 1959 г. изменилась в первую очередь потому,
что на той стороне силы общественной безопасности стали устраивать облавы на
базарах. Незадачливых "челноков" без различия национальностей и гражданства
сгоняли на рытье каналов. При обилии населения, рабочей силы не хватало. Пока у
крестьянина есть рис и поле, его никуда не выбьешь. На каналах широко
