холодил. Трава вдоль берега уже подсохла. Подъехали к месту,
которое облюбовали накануне. Я включил печку в машине, чтобы
салон не остыл. Шеф, конечно, не предполагал, что я
приготовился к купанию и только ждал его "неожиданно дерзкого"
предложения.
Мы прошлись по прошлогодней травке, поглядели на мутную
мартовскую воду. По реке плыли льдины и обычный весенний
мусор. Вдруг Борис Николаевич начинает раздеваться. Я обязан
был изобразить удивление:
- Ну что вы, такая холодная вода, в ней же невозможно
находиться.
- Нет, я должен согнать стресс, встряхнуть себя, -
ответил Ельцин.
Я быстренько побежал к машине за полотенцами. Сам
разделся, сложил одежду на капоте. Возвращаюсь обратно, а
Борис Николаевич уже в воду входит. Голышом, стесняться
некого. Моржом я никогда не был и впервые в жизни вошел в
настоящую ледяную воду. Мне показалось, что ноги ошпарило
крутым кипятком. С перехваченным от остроты ощущений дыханием
я поплыл. Кипяток стал еще "круче". Если бы у меня потом
слезла кожа, я бы не удивился.
Плывем, льдины руками разгоняем. А течение сильное,
сносит нас от берега. Шеф же ничего не замечает - "снимает
стресс". Тут я занервничал:
- Борис Николаевич, плывем назад.
Он смеется.
Пришлось схитрить:
- Вам волноваться, наверное, уже нечего, а мне еще детей
рожать.
Он сделал обиженное лицо, но из воды вышел.
На самом деле я за себя не переживал. Борис Николаевич
ведь перенес операцию на ухе, и врачи категорически запретили
ему переохлаждение.
Правое ухо он простудил в Свердловске, в сильный мороз.
Доктор осмотрел ухо и прописал серьезное лечение: компрессы,
тепло, покой... Но Борис Николаевич на следующий день
отправился в Нижний Тагил на совещание.
Страшная боль началась уже в обоих ушах. Он скрипел
зубами, но участвовал во встречах с трудящимися на улице, при
лютом морозе. Дело закончилось сильным отитом. Пришлось
сделать операцию на правом ухе. Операция была сложнейшей -
после нее Борис Николаевич правым ухом слышать почти перестал.
Поэтому переводчик во время переговоров с иностранцами всегда
сидел слева от Ельцина.
С Илюшиным тоже приключилась аналогичная история. Он тоже
только одним ухом слышит. Так что глухота - не такой уж
страшный изъян для российского политика.
...Выскочил я из воды, встал на сухую травку. Растерлись
полотенцами и стали красными, как раки. Я побежал к машине и
позвал Бориса Николаевича:
- Давайте сюда, в машине тепло.
Достал фляжечку, и мы с наслаждением ее опорожнили. Я,
правда, выпил немного - за рулем ведь, а Борис Николаевич
позволил себе побольше. И тут он говорит:
- Вот теперь я - человек, могу приступить к работе.
Мы не простудились, но больше на это место не приезжали.
Глава третья
В КРЕМЛЕ
ПУТЧ
Про три августовских дня 91-го года написаны, наверно уже
тонны мемуаров, и нет смысла повторяться. Остановлю лишь на
фактах, которые пока еще малоизвестны.
18 августа 1991 года мы с Ельциным находились в
Казахстане. Нурсултан Назарбаев, президент этой тогда еще
республики СССР, принимал нас с невиданным прежде
гостеприимством.
Посетив все официальные мероприятия, положенные по
протоколу, мы отправились за город. Там, в живописном месте,
Нурсултан Абишевич приглядел горную, чистую речушку для
купания. Речка оказалась мелкой, с каменистым дном и быстрым
течением.
Принимающая сторона специально для Бориса Николаевича
перестроила небольшой отрезок русла. Местные умельцы соорудили
запруду: перегородили течение и прорыли входной и выходной
каналы. Запруду изнутри выложили гладкими камнями -
образовалось своеобразное природное джакузи.
На берегу поставили юрты. Для каждой категории лиц был
предусмотрен и определенный уровень комфорта в юрте.
Сначала звучала казахская национальная музыка, потом
принесли баян и все стали петь русские песни. В перерывах
Борис Николаевич с наслаждением плескался в обустроенной
речушке.
Я тоже поплавал в этой "ванне". Вода была прохладной,
градусов тринадцать, и поразительно чистой. Приятно было в нее
окунуться. Тем более что солнце палило во всю мощь. Я опасался
за самочувствие президента России - резкий перепад температур
мог обернуться для него сильной простудой. "Разгоряченный" шеф
без промедления погружался в прохладную воду, ложился на спину
и смотрел в безоблачное небо. Я уговаривал его двигаться и
подолгу не блаженствовать в этом природном вытрезвителе.
Назарбаев и его свита вслух восхищались закалкой Бориса
Николаевича. Их одобрительные замечания воодушевляли его на
более длительные возлежания в горной реке.
После концерта и обильной еды шеф почувствовал себя
разморенным - пришлось на несколько часов отложить вылет
самолета из Казахстана в Россию. Уже потом компетентные
источники докладывали Ельцину, будто из Москвы поступила
команда сбить наш самолет. И чтобы спастись, нужно было
подняться в воздух с опозданием. Во все это верилось с трудом,
но никто до сих пор так и не знает, была ли эта задержка
устроена специально или нет. Мне же показалось, что вылет
задержали из-за приятного, затянувшегося отдыха.
Ельцину нравилось проводить время с Назарбаевым. Они
подружились еще во время встреч в Огареве. На этих
горбачевских посиделках практически никто, кроме президентов
союзных республик, не присутствовал. Я находился за стеклянной
дверью, и, когда шло шумное обсуждение федеративного договора
- документ готовили к подписанию как раз в 20-х числах
августа, - был одним из немногих свидетелей этой, в сущности,
свары. Едва ли не каждый пункт договора вызывал споры. И очень
часто Назарбаев с Ельциным придерживались единой точки зрения,
несмотря на раздражение Горбачева.
Почти всегда после таких встреч Михаил Сергеевич накрывал
стол, иногда приглашал всех, а чаще - кого-то одного: либо
Ельцина, либо Назарбаева, либо обоих. Именно с той, огаревской
поры отношения Бориса Николаевича и Нурсултана Абишевича
переросли из официальных в дружеские. Поэтому первый
официальный визит Ельцина в Казахстан накануне путча был столь
пышно организован.
...В краеведческом музее произошел занятный случай.
Местные девушки пели народные песни и играли на домрах.
Назарбаев тоже взял в руки домру и показал, что прекрасно
играет и поет. Борис Николаевич решил аккомпанировать коллеге
ложками. Рядом с ним в этот момент оказался начальник
хозяйственного управления президента РФ товарищ Ю. Г.
Загайнов. Он всегда стремился поплотнее подойти к Борису
Николаевичу, а уж перед телекамерой просто обязан был
обозначить свою близость.
Места в музее располагались как в амфитеатре - под
уклоном. Шеф уселся на более высокую ступеньку вместе с
Назарбаевым. Возвышение устлали коврами. А начальник
хозяйственного управления оказался на пару ступеней ниже. И
когда Борис Николаевич заиграл на ложках, ему очень
понравилось постукивать по пышной седой шевелюре ретивого
хозяйственника. Сначала шеф ударял по своей ноге, как и
положено, а затем с треском лупил по голове подчиненного. Тот
обижаться не смел и строил вымученную улыбку. Зрители готовы
были лопнуть от душившего их смеха. А шеф, вдохновленный
реакцией зала, все сильнее и ритмичнее охаживал Юрия
Георгиевича...
Если у Ельцина возникало желание поиграть на ложках, то
оно было непреодолимым. Когда не было деревянных, он брал
металлические...
Загайнову повезло - в Казахстане нашлись деревянные
ложки. Творческая находка запомнилась Борису Николаевичу:
потом он всегда стучал ложками по соседним головам. Один раз
ударил металлической ложкой даже по президентской. Не повезло
Акаеву...
После Казахстана я всегда наблюдал такую картину: как
только Ельцин собирался поиграть на ложках, сопровождающие
тихонечко отсаживались подальше или вежливо просили разрешения
выйти покурить.
...18 августа наш самолет вернулся в Москву в час ночи,
опоздав на четыре часа. Тогда мы жили на дачах в
правительственном поселке Архангельское. Борис Николаевич - в
кирпичном коттедже, а я - неподалеку от него, в деревянном.
Приехали и легли спать. Ничего не предвещало грядущих событий.
19-го, рано утром, меня разбудил телефон. Звонил дежурный
из приемной Белого дома:
- Александр Васильевич, включай телевизор, в стране
произошел государственный переворот.
Часы показывали начало седьмого утра. Я включил телевизор
и сначала увидел фрагмент из балета "Лебединое озеро", а затем
узнал о появлении ГКЧП. Быстро оделся, жену попросил собрать
походные вещички - сразу понял, что одним днем путч не
обойдется. Две мои дочки и супруга очень волновались. Я им
сказал:
- Не беспокойтесь, я вам пришлю охрану.
Скоро к ним приехали двое ребят.
К Ельцину с известием о ГКЧП я пришел первым. Все в доме
спали и ни о чем не ведали. К восьми утра подошли Полторанин,
Бурбулис, "обозначился" Собчак... Я позвонил в Службу и
приказал по тревоге поднять всех ребят и, кого только можно,
отправить на машинах в Архангельское. Остальным велел не
покидать Белый дом.
В начале девятого Ельцин при мне позвонил Грачеву - в тот
момент Павел Сергеевич занимал пост командующего
воздушно-десантными войсками и был одним из заместителей
министра обороны.
Весной 91-го мы побывали в воздушно-десантной дивизии в
Туле, там шеф уединялся с Грачевым и с глазу на глаз они
обговаривали, как лучше себя вести в подобной ситуации.
Реального ГКЧП, конечно, никто не допускал, но
профилактические разговоры велись на всякий случай.
Ельцин был первым руководителем высокого ранга, который
разговаривал с Грачевым столь нежно и доверительно. Поэтому
Павел Сергеевич еще за несколько месяцев до путча проникся
уважением к Борису Николаевичу. После августа до меня доходили
слухи о двойной и даже тройной игре, которую якобы вел Грачев.
Но слухи эти никто не смог подтвердить документами.
У меня же главная забота была одна - обеспечить
безопасность президента России. Я понимал: только переступив
порог толстых стен Белого дома, можно было обеспечить хоть
какие-то меры предосторожности. А на даче в Архангельском об
обороне даже думать смешно.
Разведчики уже выезжали в город и доложили: танки
повсюду, и на Калужском шоссе тоже - именно оно связывало дачу
с городом. Конечно, я понимал: если на нас нападет
спецподразделение или армейская часть, мы долго не
продержимся, сможем лишь до последнего патрона отстреливаться
из наших пистолетов да нескольких автоматов.
Я немного успокоился, когда в Архангельское прибыла
персональная "чайка" президента России. После короткого
совещания решили ехать открыто - с российским флагом. Мы
впервые в жизни сели втроем на заднее сиденье - Борис
Николаевич посредине, а по бокам - телохранители: я и Валентин
Мамакин. Шеф отказался одеть бронежилет, поэтому мы сверху
обложили его жилетами и вдобавок прикрывали Ельцина своими
телами. Валентин сидел с левой стороны, за водителем, а я -
справа.
Наш кортеж с любопытством разглядывали танкисты -
несколько машин ехали впереди "Чайки", несколько сзади.
Российский флаг гордо развевался на ветру.
Заранее договорились, что поедем на большой скорости.
