Таня хотела что-то сказать, но прокурор поднял руку.
- Нет. Будем расследовать дело о смерти Войковой, тем более что есть
новые данные, позволяющие завершить его очень быстро.
- Какие данные? - встрепенулась Таня.
- Всему свое время, потерпите, - мягко сказал прокурор и обратился к
Петровскому: - А вам, конечно же, еще рано расследовать столь сложное дело,
как убийство водителей. Это моя вина - не учел. Но теперь мы поправим
положение. Сегодня же передайте дело Курбатову.
- Почему? - вскинулся Денис. - У меня все получается!
- Ничего у вас не получается. Но когда вы это поймете - будет поздно, -
раздраженно сказал Степанцов. И приказным тоном добавил: - Сегодня же
передайте дело! А сейчас вы свободны!
Ошеломленный Денис развернулся и как заводной автомат вышел из кабинета.
- Присядьте, Татьяна Леонардовна. - Степанцов вынул из сейфа тощую папку,
картон на которой еще не успел размочалиться. Положил на стол.
- Возьмете дело Пешнера, сутенера. Кравченко на последнем дежурстве
вынимал его из петли. Помните?
- Помню, - сказала Таня Лопатко. - Только...
- Тут все просто. Пешнер, по оперативным данным, был должен больше сорока
тысяч долларов, машину у него забрали за долги, четыре лучших его девочки
упорхнули к Вазраняну - так что все основания покончить с собой у Пешнера
налицо. Вряд ли это может быть инсценированное убийство... Но родственники
жаловались, они сомневаются - пожалуйста: мы возбудили уголовное дело и
провели расследование. Теперь надо очень грамотно и толково его закончить,
чтобы ни у кого не оставалось сомнений. Задокументируй все и прекращай
расследование. Кравченко не слишком аккуратен в такой работе.
- Но у меня и так восемь дел. К тому же дело Войковой только-только
сдвинулось с мертвой точки.
- Кстати, о новостях! - прокурор поднял палец. - Есипенко мертв. Поэтому
дело Войковой тоже можно спокойно прекращать.
Прокурор сделал паузу. Лицо Татьяны Лопатко - смесь хорошистки-активистки
с первой парты и набирающейся горького опыта суки, - лицо ее вытягивалось,
тяжелело, перетекало к подбородку большой фиолетовой каплей, готовой
сорваться и капать, капать на бедные мозги Владимира Ивановича.
- В балке у Ботанического сада собаки раскопали труп, - спокойно
продолжил Степанцов. - Изуродованное лицо, но одежда совпадает с той, что
описана в розыскной ориентировке на Есипенко. Курбатов выезжал на место, он
прихватил шофера из "Витязя", и тот опознал Есипенко.
Таня Лопатко поднялась из кресла еще на слове "труп" и удивленно смотрела
на прокурора, будто тоже проводила опознание.
- Почему же вы ничего не сказали Петровскому?
- Его это уже не должно интересовать.
В это время дверь прокурорского кабинета распахнулась. На пороге стоял
возбужденный Денис. Он был бледен, губы заметно подрагивали.
- Владимир Иванович! - звонко сказал, почти выкрикнул стажер. - Я не
согласен с вашим решением о передаче дела Курбатову! И я напишу возражение
прокурору области!
Наступила немая сцена. Диктофон в кармане у Дениса крутился вхолостую.
- Это ваше право, - несколько растерянно сказал наконец Степанцов. - Но в
моей практике таких случаев не было. И вы понимаете, насколько это осложнит
наши взаимоотношения?
- Я прекрасно все понимаю! - почти выкрикнул Денис. - Причем гораздо
больше, чем вы думаете!
Круто развернувшись на каблуках, он выскочил в приемную, с силой
захлопнув за собой дверь. Таня Лопатко, чуть помешкав, выбежала следом и
прошла в кабинет Петровского. Тот стоял у окна и нервно курил. Таня подошла
вплотную, обняла его за плечи, прижалась телом к спине.
- Не надо так волноваться! - увещевающе прошептала она и потянулась
губами к шее Дениса.
В это время под пиджаком у него что-то щелкнуло. Кончилась кассета, и
пружина вернула клавишу записи на место.
- Что это? - узкая ладонь скользнула Денису за полу пиджака и нащупала
теплый корпус диктофона.
- Что это?! - повторила Таня Лопатко с совершенно другой интонацией.
* * *
- Это все ерунда, - увещевающе говорил Курбатов, похлопывая стажера по
плечу. - Значимые вещи те, которые затрагивают человека лично. А служебные
проблемы нельзя принимать близко к сердцу, иначе никаких нервов не хватит!
Какая разница, кто будет расследовать это говенное дело - ты или я? Хочешь,
я буду держать тебя в курсе всего? Хотя это и не поощряется - я пойду на
нарушение, если для тебя это важно! Но зачем становиться в позу, писать
рапорта, ссориться с прокурором? Это все равно что ссать против ветра!
Думаешь, кого поддержит Победенный - зеленого юнца или прокурора областного
центра?
- Посмотрим, - упрямо ответил Денис. - Я ведь зеленый юнец и не знаю
ваших подковерных правил. Потому действую, как положено.
Важняк сам зашел к нему в кабинет, сам начал разговор. Вряд ли это
вызвано дружескими побуждениями. Ни Денис, ни тем более Холмс не были так
наивны.
- Из-за чего ты прешь на рожон? Ну ладно, если бы речь шла об убийцах
твоего отца - тут тебя любой поймет. Да ты знаешь, что я первый тебя понял:
Кружилина раскололи на два разбоя, плюс наркотики... Лет семь он огребет. На
второго тоже малява в зону пошла...
Курбатов сделал паузу. Денис почувствовал укол совести. Александр
Петрович действительно снял с него многолетний груз. Причем самому Денису не
пришлось шевельнуть даже пальцем. Как ни крути, а он у важняка в долгу. Но
тогда почему он просит возвращать личный долг служебными интересами? Ведь
это противоречит тому, что он сам только что говорил!
- Просто мне тебя жалко, - ответил Курбатов на незаданный вопрос, и
стажер подивился остроте его интуиции. - Полаешься с Хулио - он начнет тебя
на каждом шагу тыкать мордой в грязь. Да и обстановка в коллективе
испортится: все друг на друга станут с подозрением смотреть да подозревать
черт-те в чем!
"А то сейчас не так", - подумал Денис. Рапорт он уже написал. Даже два -
прокурору области Победенному и майору Агееву. Обратного хода у него не
было. Но и выглядеть неблагодарной свиньей перед Курбатовым ему не хотелось.
- Из-за чего тут копья ломать? - примиряюще продолжал Курбатов. - Ничего
личного тут нет, ничего затрагивающего тебя за живое - тоже... Чего ты
вызверился на Степанцова?
- Чего?! - вскипел Денис. - Да того, что поводом для окончания следствия
все чаще становятся смерти обвиняемых! Димирчян покончил с собой - как будто
так и надо: прекращай дело без всяких проверок, и так все ясно! Есипенко
убили накануне ареста - тоже будто так и надо! Кому надо? Мне это не надо,
наоборот - очень не нравится! Я ведь следователь, а не пособник бандитов!
Глаза Курбатова сузились и пожелтели еще больше. Денис понял, что
вгорячах сболтнул лишнее. "Избегай подчиняться первым душевным порывам, ибо
они самые искренние", - вспомнил он изощренную древнюю мудрость. Да и Мамонт
учил: ты выполняешь секретное поручение, твоя сила в скрытности, не
выделяйся из окружающих, не вступай в открытую борьбу, не давай повода
заподозрить тебя ни в чем...
- Ну и при чем здесь одно к другому? - спокойно спросил Курбатов.
Вот у кого надо учиться владеть собой. Ведь вполне мог ухватить за язык:
"Кого это ты, сучонок, имеешь в виду? Кто тут пособник бандитов? Я?
Степанцов? А ты весь такой чистенький и благородный?"
- Они часто вешаются, вскрываются, убивают друг друга, - рассудительно
продолжал важняк. - Это же преступники... Наркоманы, психопаты... Нам что,
плакать над каждым? Так слез не хватит! Я тебе про другое говорю: надо
дорожить товариществом, командой. А если разругаться со всеми из-за пустяков
- ничего хорошего не будет! С коллегами из-за обвиняемых может ссориться
только законченный идиот!
В углах рта важняка выступила пена, и он аккуратно вытер ее выглаженным
платком. Это было единственное проявление владевших им чувств. Александр
Петрович и так держался очень корректно, хотя и предупредил нахального юнца
обо всем, что необходимо. И Петровский понял суть предупреждения. Если бы не
секретное поручение, скорей всего он бы внял ему. Но Холмс не принадлежал
сам себе и не мог позволить себе роскоши поступать так, как хочется.
- Я не хочу ни с кем ссориться, Александр Петрович, - сказал Денис. - Я
признателен вам за то, что вы для меня сделали. Но я уже отправил рапорт.
- Что ж, - Курбатов развел руками и встал. - Тебе видней. Только помни:
признательность проявляется не в словах, а в поступках.
Уже взявшись за ручку двери, он оглянулся.
- Кстати, в деле Кружилина очень мало доказательств. И большинство
притянуто за уши.
- А при чем тут Кружилин? - напрягся Денис.
- К слову. Если все будут такими чистоплюями, то возиться с ним никто не
станет. Куда проще спустить дело на тормозах. И выпустить его на свободу.
Дверь за Курбатовым мягко закрылась.
Через день прокурор области признал доводы Петровского убедительными и
отменил распоряжение Степанцова о передаче дела Курбатову. Больше того,
Победенный позвонил Хулио и сказал:
- Твой Петровский - парень цепкий, принципиальный. Ты его поддерживай,
нам такие нужны!
- Я поддерживаю, - промямлил Степанцов.
- И хватит его в стажерах мариновать. Времени прошло достаточно, он себя
проявил хорошо, готовь на него представление.
- Есть, - с кислой гримасой ответил прокурор города. Гримасу по телефону
рассмотреть, конечно, нельзя.
Потом Степанцов вызвал Курбатова и пересказал ему содержание разговора с
Победенным.
- Значит, мальчик не так прост, как кажется, - Курбатов озабоченно
поскреб в затылке. - Откуда же у него "рука"? Совершенно непонятно!
- Вот и разберись, - сказал Степанцов. - Ты же любишь все знать!
Они многозначительно переглянулись.
* * *
Виталию Старыгину летом исполнилось двадцать три, и он совсем не был
похож на своего покойного брата-шоферюгу. Лицо узкое, вытянутое, спокойные
выразительные глаза. Виталий учится на четвертом курсе искусствоведческого
факультета Российского Гуманитарного университета - единственного частного
вуза в Тиходонске, где профессорский оклад колеблется в пределах семисот
долларов, а семестр обучения стоит полторы тысячи.
- Наверное, никто больше не придет, - сказал он ломким баском,
оглянувшись еще раз через плечо. - Без четверти три. Может, вы меня тоже
отпустите?
- Нет, не отпущу, - сказал Денис. - Идем.
Кроме Виталия, он вызвонил накануне еще двоих: отца и сестру Берсенева.
Те довольно сдержанно пообещали ему, что придут сегодня ровно в два к зданию
прокуратуры. И вот - не пришли. Виталий, напротив, явился минута в минуту, в
балахонистом пальто из шотландки, джинсах и огромных тяжелых башмаках.
Студент, одним словом.
Они еще постояли около "уазика", ожидая, когда вернется шофер, который
зашел попить кофе к Снетко. Шофер вернулся с лицом голодного Дракулы; он был
очень недоволен начальством, которое заставляет подчиненных выходить по
субботам, - и собой, который этому начальству легкомысленно потакает.
- В душе вы, видно, иудей, - неожиданно сказал Виталий шоферу.
Тот обернулся к нему, белый, как стена.
- Че сказал?..
- И начальник вам нужен тоже - иудейский, - добавил вежливо Виталий. -
Чтобы по субботам шабаш, на праздники - маца, и семисвечник чтобы в офисе
горел день и ночь.
- Денис, кто этот павлин, мать его? - хрипло произнес шофер, забираясь на
свое сиденье.
- Ладно, поехали, - сказал Денис.
Поехали. Шофер дергал рычаг переключения передач, будто хотел выдрать его
с мясом. Виталий как ни в чем не бывало достал из внутреннего кармана томик
испанской переводной поэзии, стал читать, близоруко водя носом по строчкам.
