- Встанешь ровно в пять, меня тоже толкнешь. И чтобы когда я умылся и
почистил зубы, твоей ноги здесь уже не было.
Сергей оттолкнул ее к стене, лег и отвернулся. Светка рыдала - жалобно и
безнадежно. Он закрыл глаза. Трудный день начался.
* * *
Это был директорский рубиновый стретч "ЛинкольнБумтаун". Огромный капот,
за которым водителю, наверное, за пять метров ни хрена не видать. Уродливая
лилипутская баранка. Спутниковый навигатор, который сто лет никому не нужен
на российских дорогах. Светло-серый кожаный салон. Рядом с "Бумтауном" на
стоянке не было ни одной машины. Они приехали первыми.
- Мой служебный авто, - предположил Сергей Курлов.
Управляющий даже не улыбнулся. Здоровенный лбина в широких ярких
подтяжках, который сопровождал его, - тот вообще смотрел куда-то мимо.
- Служебная машина вам не положена, - серьезно сказал управляющий. Он был
чисто выбрит, пах хорошим одеколоном, легкий летний костюм отутюжен и
прекрасно подогнан. Звали его Вал Валыч (Иван Иваныч? Пал Палыч? - что-то в
этом роде; Сергей толком не расслышал, когда они представлялись друг другу).
- Тогда зачем мы сюда пришли? - спросил Сергей. - У вас в кабинете было
гораздо уютнее.
Вал Валыч зачем-то достал свой бумажник, повертел его в руках, словно
осматривая со всех сторон. Ему было лет под сорок. Холеное лицо уже начинало
расплываться книзу, уравновешивая крупный, тяжелый на конце нос. В юности
его обязательно называли Носатым. Или Дятлом. Что он хочет? Похвастать
бабками? Подходящее время и место!
Бумажник полетел под машину.
- Достань, - властно сказал Носатый.
- Зачем?
Сергей мог бы взять этого хорька и сложить вчетверо, как лист картона.
Лбина в подтяжках особой проблемы не представлял - если только он без
оружия. Но Сергей слишком хорошо помнил лицо майора Агеева, когда тот
говорил: "Визирь" - это твоя индульгенция за все прошлые грехи. Зацепишься
там, продержишься годик-два, и распрощаемся по-хорошему. Ты нам не должен,
мы к тебе претензий не имеем".
- Это какой-то важный тест, да?
- Да, - сказал Вал Валыч.
- В самом деле, что это за пресс-секретарь, мать его, который не может
проползти под брюхом у броневика с низкой посадкой.
- У нас ценится дело, а не болтовня. Время пошло.
- Наверное, я слишком толстый для вашей фирмы, правда...
Вал Валыч молчал. Охранник достал из кармана "барбариску" и отправил в
рот.
Сергей подошел к машине спереди. "Бумтаун" пялился на него холодными
миндалевидными фарами. Между пластинами радиатора выглядывали осыпавшиеся
крылья ночной бабочки-бражника.
Он и не думал лезть под этого монстра. Присел, пошарил руками под
бампером, нащупал края. Слава Богу, там, за бугром, никто не ленится снимать
фаски с деталей... Ухватился.
И медленно выпрямился, удерживая в руках капот. "Бумтаун" с бешеной силой
тянул вниз, вытягивая в струнку мышцы и кости; будто пасть распахиваешь
дракону. Внизу на асфальте лежал этот чертов бумажник.
Сергей переставил правую ногу вперед, шаркнул. Не достал. Пришлось
поднять капот выше, а ногу выдвинуть дальше. Глубже - в пасть. Еще немного.
Только удержать... Елки, знал бы, специально купил бы туфли сорок седьмого
размера.
Фыр-р-р. Бумажник улетел далеко, почти к самым ногам Вал Валыча. Сергей
подумал: "Фал Фалыч". Чуть не рассмеялся и не уронил машину себе на ноги.
Когда опускал ее, слышал, как противно скрипят хрящи в позвоночнике. Пасть
захлопнулась и еще некоторое время бесшумно клацала, подпрыгивая на
рессорах. Ремни безопасности покачивались на крючках в салоне.
- Но если это дело надо будет остановить на скаку, я пас, - сказал
Сергей, осторожно разгибая спину.
Вал Валыч покопался в бумажнике, достал оттуда пачечку "зеленых",
протянул ему.
- Твой аванс. Ты принят на работу.
Сергей взял деньги, развернул веером. Полтинники, десятки... Больше
трехсот пятидесяти, но меньше четырехсот. Светка метила в полтонны, а
принимала на себя куда меньший вес.
- Я буду поднимать штангу? - спросил он.
- Нет. Ты будешь работать грузчиком-сопроводителем. Бочки, ящики, свиные
и говяжьи туши. Бригада - три человека: ты, еще один грузчик и шофер на
"уазике". Пятьшесть ходок в день. Девятьсот долларов.
- Нет, погодите... - Сергей помотал головой. - Я - дипломированный
журналист. Я думал, вам нужен толковый пресс-секретарь или специалист по
рекламе. Я могу...
- Вот он, - перебил его Вал Валыч, показывая на лба в цветных подтяжках,
- бесподобно выпиливает лобзиком. В свободное от работы время. Еще вопросы
есть?
"Нам бы год простоять да ночь продержаться", - подумал Сергей.
- Вопросов нет.
- Тогда идем, покажу наши владения.
* * *
На журфаке свободное распределение, каждый устраивается как может.
Примерно треть курса отправилась работать по специальности, остальные
достали свои кейсы с визитками, скопившимися после пресс-конференций,
"круглых столов" и посиделок в редакционных барах, - сели на телефон и стали
забивать себе места в полезных конторах с просторными светлыми офисами.
Лариса Щенько устроилась в фирму, перепродающую макулатуру на
Кондопожский комбинат и в Финляндию. У нее лапа в государственной
типографии, она вывозит оттуда горы вторсырья за бесценок.
Марина Пшеничник работает в ассоциации молодежных предприятий, это одно
из самых теплых мест в Тиходонске: специальный фонд и льготное
налогообложение.
Салманова вышла замуж за редактора "Донского вестника" с четырехкомнатной
квартирой, работает в секретариате.
Коля Лукашко давно плюнул на все, пьет горькую и возит кожаные куртки из
Абу-Даби.
Зеньков, который во время вступительных экзаменов представил на
творческий конкурс подборку стихов "Степная ростань", собирался открыть
собственную риэлтерскую фирму; к этому моменту он уже удачно разменял
кому-то две квартиры в центре, заработав свои шестнадцать тысяч долларов.
Говорили, тут не обошлось без помощи Родика Байдака и его папаши. Сам Родик,
по слухам, участвовал в каких-то полулегальных коммерческих проектах в
качестве "менеджера по связям".
Сергей Курлов, наверное, был единственным, для кого свободного
распределения не существовало. Место работы ему подыскал майор Агеев.
Спасибо, дружище!
Честно говоря, сам бы он и не знал, куда идти. Последние три года учебы
как прокаженный сторонился всех друзей, чтобы не входить в искушение. Агеев
требовал: давайдавай! А травку курили практически все. Или жевали, или
кололись. Южный город; отрыжка арабской, мать ее, культуры. Кто не курил,
тот был знаком с теми, кто курит.
На какое-то время Сергей сблизился с Чумаченко. Чума наркоту на дух не
переносил. Но с ним другая история вышла. Однажды - это еще на втором курсе
было - он всем в общаге объявил, что сегодня ему пригонят фургон муската из
Кабарды. Никто не поверил, конечно. А фургон приехал. Не в тот день, правда,
и даже не на той неделе, - но приехал. Двенадцать ящиков вина, плюс
здоровенный короб с персиками и полбарана. Из фургона выскочили абреки, все
это молча перетаскали на двенадцатый этаж, в комнату Чумаченко, а что там не
поместилось - в читальной оставили. Общага два дня со стакана не слезала.
Потом приезжала "Татра" с дынной водкой. Потом было нашествие
ворошиловских шоколадок и копченой форели. У Чумаченко спрашивали: "Как это
так? Откуда?.." Он скромно отвечал: "Попросили написать об одной фирме, я и
написал. Понравилось. Теперь благодарят". На новогоднюю ночь в 1995-м общагу
оккупировали девицы из агентства "Тихое дно", которые давали всем, включая
Гестапо - совершенно бесплатно. Иногда у Чумы появлялись деньги, много
денег. Доллары. Он давал в долг, давал просто так, мусорил ими в общажных
коридорах. Самое удивительное, что деньги не были фальшивыми. Наверное,
председатель федерального банка США тоже заказал Чумаченко статью.
И вот настал день, когда Чума зазвал Сергея к себе в комнату и сказал:
"Знаешь, Серый, мне все равно одному эту глыбу не одолеть - давай по куску
разделим". - "Какую глыбу?" - не понял Сергей. Чума залез в стол, достал
какой-то блокнот, вырвал оттуда листок, протянул его Сергею. На листке
квадратным чумаченковским почерком были записаны два телефона. И две
фамилии. "Это урки, Серега, - сказал Чумаченко. - У них, гадов, все есть,
они теперь во власть лезут. Напиши, как Борис Семеныч начинал обычным
продавцом и сколько натерпелся оттого, что воровать не хотел, - он тебе
квартиру купит и мощный сервер в придачу, чтобы следующий материал ты ему по
"Интернету" скинуть мог". Вот тогда только до Сергея дошло, что это за
"колхозы" были, что за "фирмы", о которых писал Чумаченко. "И много у тебя
таких знакомых?" - спросил он. "Глыба, я ж сказал. Море. А для нормальной
жизни четырех-пяти за глаза хватит - но это я только сейчас понял. Так что
давай..."
Сергей отказался. Больше он к Чуме не подходил, даже нарочно здороваться
перестал, чтобы тот обиделся. Чума в конце концов позвонил ему домой,
сказал: "Старик, да все это была шутка, ты че?"
"Все нормально, Чума, - ответил Сергей. - Разговор останется между нами.
Только ты меня заколебал, извини".
Это была неправда - насчет "заколебал". Единственный серьезный недостаток
Чумы заключался в том, что ему нравилась Светка Бернадская. И в том, что
рано или поздно на него выйдет Управление. Да оно уже вышло, считай - в лице
Сергея Курлова, однокурсника, собутыльника и стукача по совместительству.
Сергей был просто обязан сдать Чуму или не иметь с ним вообще никаких дел.
Стук-стук-стук.
Стук-стук.
Да ладно, будь Чума жмотом или занудой, вкладывай он свои деньги в
недвижимость или акции "Еврозолота" - хрен с ним. Сдал бы. Наверное.
Но Чума жмотом не был. Вот в чем фокус.
И гхэ фрикативное как было при нем, так и осталось.
Поэтому Сергей просто вычеркнул его из списка своих знакомых, а когда
Чума однажды захотел объясниться в курилке - морду ему разбил до кровавых
пузырей, чтобы не приставал больше.
...Он и в самом деле не знал, куда бы пошел работать. Отец звал к себе -
отказался. В любой городской газете есть знакомые или бывшие друзья. В любой
конторе есть шанс нарваться на хороших людей...
С подонками всегда легче. Свое совместительство Сергей отрабатывал,
шляясь по вокзалам или привокзальным кафе: там даже сам воздух - как в
неприбранном обезьяннике, там много сволочи, которая сначала попытается
всучить тебе вместо порошка обычный картофельный крахмал и вдобавок
помочиться тебе в ухо, а потом, когда почувствует силу, - раком встанет.
Сергей обозлился на всех: и на подонков, и на бывших друзей. Он остался
один. И ему попрежнему хронически не везло с бабами.
Так что когда Агеев сообщил, что есть в Тиходонске одно заведение, за
которым требуется присмотреть, - он даже что-то вроде облегчения
почувствовал.
Контора под названием "Визирь". Ящики, бочки, поддоны, свиные и говяжьи
туши, усатый ебарь-шофер Гога на "уазике", неразговорчивый напарник по имени
Паша. Около десятка ходок в день (соврал-таки Вал Валыч): на базу и с базы,
на тароремонтный завод, по продуктовым точкам, раскиданным по всей городской
окраине. И заслуженные трудовые пятьсот долларов в месяц.
- Журналист, е-мое. Тебя, коня, в угольную тачку впрягать надо, и -
пошел, пошел...
Это были едва ли не первые слова, которые несколько лет назад сказали в
Управлении КГБ Сергею Курлову - тогда еще обычному сопливому студенту.
Как накаркали, гады.
Глава четвертая
ЖИЗНЬ ПОД ЛЕГЕНДОЙ
