женой.
- За убийство, Ананьев! - судя по уверенному тону, Курбатов был уверен в
обратном. - Расскажите, как была одета Елена, когда ушла из дома?
- Я уже сто раз рассказывал! - скованными руками допрашиваемый потер
глаза. - Белая блузка в синий горошек...
Кошачьим движением Курбатов шагнул к приставному столику.
- Черная юбка...
Курбатов взялся за край газеты. Денис понял, что сейчас произойдет нечто
очень важное. И Ананьев тоже это понял. Глаза его расширились, речь
замедлилась, будто он внезапно опьянел.
- И... туфли... черные... на "шпильке"...
Курбатов резко сбросил газету. На приставном столике стояли черные
"лодочки" на высоком тонком каблуке. Они были выпачканы засохшей грязью.
- Эти?!! - ужасным голосом воскликнул важняк.
Ананьев на миг окаменел. Потом вскинул руки к лицу и прижал кулаки к
глазам.
- Эти?!! Говори, мразь, колись!
- Да... Да... Да! - задержанный забился в истерике.
Через час Денис дописал протокол, Ананьев бегло прочитал и расписался,
как положено, - на каждой странице.
Курбатов закурил и дал сигарету задержанному.
- Вот видишь, я же говорил. Здесь все колются. Потому что по-другому
нельзя, - теперь тон важняка был почти дружеским. - Сейчас поедешь с
ребятами, покажешь место.
Убийца кивнул. Оперативники вывели его в коридор, но один тут же
вернулся.
- Не томите, Александр Петрович! - взмолился он. - Где вы раздобыли эти
туфли?
- Да дома у них взял, в шкафу, - Курбатов улыбнулся. - Только грязью
испачкал.
- Ну вы даете! - в восторге опер с маху ударил кулаком в ладонь. - Чистая
работа! Представляю, что с ним будет, когда мы откопаем, а она в туфлях!
- Я ничего не понял, - честно сказал Денис, когда опер ушел.
- Да что тут понимать, - Курбатов дружелюбно потрепал его по плечу и
угостил сигаретой. Это был первый жест приязни, которого удостоился стажер.
- Все очень просто: он рассказал, в каких туфлях жена ушла из дома, я
выбрал похожую пару. Убивал он, ясно, - за городом, труп скорей всего
закопал. Поэтому туфли должны быть в земле. Я зашел в парк и повозил их по
клумбе. Вот и все. Когда он их увидел, то решил, что дело раскрыто и мы все
знаем.
Денис щелкнул зажигалкой, закурил и дал прикурить наставнику.
- Но это же не те туфли!
- Думаешь, он запоминал различия? Это туфли потерпевшей, он их знает. А
те или другие - попробуй разбери! Если бы у нее в гардеробе не оказалось
похожей пары, пришлось бы просто подобрать черные "шпильки" подходящего
размера. И тоже бы сошло!
- Это же... - стажер запнулся.
- Фальсификация? - помог ему важняк. - Ерунда! Это тактика допроса.
Благодаря правильно выбранной тактике раскрыто убийство. Потерпевшую
похоронят по-человечески, негодяя посадят лет на двенадцать. А если бы я
муму водил, он бы остался чистым, ходил и посмеивался. Не так, что ли?
- Пожалуй, так...
Вернувшись к себе в кабинет, Денис докурил сигарету и набрал номер
Центрального РОВД.
- Алло, Сергей Леонидович, это Петровский из прокуратуры города. Как мой
запрос насчет Газароса Димирчяна?
Начальник уголовного розыска майор Суровец помолчал, видно, соображая,
кто такой Петровский. Затем вспомнил:
- Сейчас узнаю, подождите минуту.
Некоторое время в трубке мурлыкало и шуршало, затем вновь прорезался
голос Суровца:
- В изоляторе он. Большим наглецом оказался, хотел сержанта нашего
умолотить. Возбудили дело по сопротивлению, теперь будет париться...
- Понял. Нашли при нем что-нибудь?
- Девчонку нашли, подругу, вместе с ним была.
- Оружие?..
- Оружия нет.
* * *
Свои его зовут - Газик, Газон.
У него большая круглая голова, черные волосы, похожие на короткую собачью
шерсть, а кожа на щеках и подбородке каждый раз по весне воспаляется, и
тогда Газик уезжает на недельку-другую к тетке в Херсон - лечить морду
морской водой.
Бабы любят с ним баловаться, он для них симпатичный плюшевый щенок с
большим пронырливым хером; потому и не ревнуют друг к дружке, даже если
Газик отжарит кого прямо на глазах. Могут даже веточкой пощекотать сзади.
Или из чайника капнуть.
Газик Димирчян, когда пьяный, берет гитару, лупит по струнам и поет
жалобным голосом. Говорят - хорошо поет.
Газик Димирчян не годится на что-то серьезное. Это все знают. Даже Метла
с этим давно смирился и ничего не требует.
Газик Димирчян никого не убивал вот так: один на один.
И даже не калечил.
Ну, может, только пару раз, в пьяной компании, когда на Метлу загреб
найдет, когда он первого попавшегося прохожего может умолотить ни за что, и
у всех кругом тоже потихоньку начинает крыша ехать, все тоже начинают пинать
ногами вздрагивающее на асфальте пыльное тело, - ну, тогда и Газик не прочь
сунуть под ребра... Это как танец, елки. Тут тело само по себе работает,
выражает себя. Оно прыгает и пинает, пока не собьет большой палец на ноге, а
потом - тяжело дышит и отирает рукавом слюну на подбородке. Это тело. Газик
Димирчян тут ни при чем.
А с ракетницей вообще по-дурацки вышло. У Метлы она в апреле появилась,
он не говорил - откуда и зачем она ему вообще нужна. Ну в самом деле: у
Метлы есть грамотный ствол, китайский "тэтэшник". А ракетница больше для
смеху, он ее своей бабе иногда дает по звездам пострелять. Газик сказал ему
как-то напрямик:
- У меня скоро день рождения. Метла, подарил бы ты мне эту свою
хреновину.
Метла как отрезал:
- Нет.
Упрашивать его бесполезно, разозлится только. Вещьто, возможно,
"горячая"; маркировка, во всяком случае, была на ней спилена. И Газик забыл
о ракетнице.
А 22-го все собрались у него дома, и мама вынесла к столу огромное, в
обхват, блюдо с настоящей армянской хашламой, а Газик достал из погреба
канистру с виноматериалом, за которым специально гонял на Степнянский
винзавод, и все были очень довольны. Метла, правда, не пришел, хоть и звали.
Зато телка его пришла, Маша Вешняк, - за компанию с подругами. И угораздило
же ее принести с собой хреновину эту и три патрона: два зеленых и красный...
Ясное дело, все упились. Потому что весело было. В самом деле. Даже Машка
Вешняк, которая за принцессу на горошине себя держит, мочилась прямо на
балконе, где у мамы помидоры растут в глубоких пластмассовых кюветах. Мама
потом позвала Газика на кухню и тихо спросила, почему бы им воем не пойти
погулять на улицу: вечер какой красивый, видишь?
И они вышли на улицу, где в самом деле стоял красивый тихий вечер. Зашли
в соседний уютный двор, там беседка и две скамейки, что еще надо? Допивали
вино, смеялись, зажимались; Газик забрался на козырек, как на эстраду, ему
гитару подали - спел что-то душевное, остальные подпевали.
Потом сказали, чтобы слезал обратно, он и слез. Он все делает, как его
друзья просят. А тут не просто друзья - гости! Это больше, чем друзья... Они
то и дело кричали:
- Га-зар! Га-зар! - подзадоривали, чтобы он поцеловал свою подружку, Иру
Якимович. Газик только позавчера подцепил эту Иру на пляже, у нее ноги
буквой X, и колени все время друг о дружку трутся, там кожа шершавая и
мелкие прыщики. Но Газик все равно целовал Иру Якимович и прижимал к себе
крепко, чтобы она чувствовала, какой он внизу твердый и большой.
Оказалось, одной только Машке Вешняк зажиматься не с кем. А ей здорово,
видно, хотелось. Метла дома остался, пиво пьет; дружки его, которые здесь
собрались, те даже прикоснуться к ней боятся, потому что хорошо знают, какой
Метла бешеный бывает. Машка Вешняк стояла в сторонке, думала, думала,
сходила еще раз, помочилась в кусты, - а потом достала ракетницу из сумочки
и выстрелила в небо. Ракета с шипением взметнулась вверх, как зеленая
рассерженная кобра. У Иры Якимович резинка на трусах чуть не лопнула - так
она перепугалась. Остальные тоже вздрогнули, затихли; но не потому, конечно,
что ракетницы испугались, а потому что неожиданно.
А зеленая кобра взбиралась выше и выше, добралась до маленькой болезненно
моргающей звезды, обогнула ее, и, переломившись надвое, исчезла.
Всем понравилось: еще!
Машка Вешняк улыбалась. Она смотрела на плюшевого Газика, который
размазывал слюни по веснушчатой шее Иры Якимович, опять что-то соображала.
Потом тронула Газика за плечо и кивнула, чтобы отошел с ней.
Они отошли в сторону, где окна почти не горели, Машка сказала что-то
негромко. Газик чуть не присел, замотал своей круглой большой головой.
- Не могу, ты что, - говорит. - Метла убьет меня.
- Жив будешь, не умрешь, - сказала Машка Вешняк. И водит своей дурацкой
ракетницей перед его лицом, будто примеривается, куда пальнуть. - Ну?..
- Нет, - сказал Газик. - Ты не выстрелишь все равно. А Метла - он
выстрелит.
- Дурак... - Машка Вешняк сплюнула под ноги и попала на свои апельсиновые
туфли. - Это даже не считается, это то же, что я сама себе рукой сделаю. Ты
же - плюшевый, Газон. Ты - ненастоящий... Ну?
У Машки глаза злые и блудливые; Газик снова замотал головой. Его
пронырливый орган упруго ворочался где-то внизу, требуя свободы, но страх
перед Метлой был сильнее. Метла - он-то как раз и поступит с ним, как с
плюшевой игрушкой: оторвет руки-ноги, глаза выкрутит, распотрошит, а потом
затолкает в печь на городской свалке.
- Шла бы ты лучше к нему, - сказал Газик. - И все проблемы. Если хочешь,
я тебя на своей машине подброшу. Идет?
- А ты мне не советуй... животное. Делай что говорят. Иначе проглотишь
вот это - через задницу вылетит.
И совершенно пьяная Машка Вешняк ударила его в подбородок ракетницей.
Когда с такими вещами слишком долго играешься, всегда что-то происходит.
Произошло и сейчас: во время удара Машка случайно задела спуск, а Газик
пытался отвести ее руку в сторону, чтобы развернуться и пойти обратно к
своей Ире Якимович с городского пляжа, и...
Ба-ах!!
И ракета, конечно, взлетела второй раз.
Она припудрила раскаленной пылью щеки Газика Димирчяна, опалила брови и
ресницы. Она ослепила на миг блудливые глаза Машки Вешняк. Длинное дымное
туловище зеленого монстра вытянулось под углом в сорок пять градусов,
вспышкой отразилось в окнах первого и второго этажей... Ракета выла, и
свистела, и пританцовывала в воздухе.
А потом врезалась в стекло на третьем этаже, и стекло празднично брызнуло
в стороны, словно мерцающее конфетти. Газик мог видеть, как огонь ударился в
потолок квартиры, отскочил, ударился в пол, зашипел вдвое громче, яростнее,
заметался по квартире, постепенно утрачивая свой зеленый цвет и превращаясь
в обычное рыжее пламя.
Машка Вешняк сидела на корточках и терла глаза, ворча что-то себе под
нос. Гости вскочили со скамеек.
- Ты, кобыла... припизженная... - прохрипел Газик, с трудом глотая
воздух. - Ты что наделала?..
- Пошел ты, - просто сказала Машка Вешняк.
Газик увидел ее каменное правильное лицо с нарисованными глазами, с
короткой, вставшей дыбом от огня челкой, и понял, что будет дальше. Понял,
что лучше ему было вдуть штыка этой сучке, как она хотела. Да-да, если даже
при этом пришлось бы гавкать, подражая Машкиному ротвейлеру по кличке Додик,
и пробежать потом голым на карачках через весь двор.
Потому что теперь ему точно хана. Точно.
- Ты ничего не видела и ничего не знаешь, - задребезжал голос Газика
Димирчяна. - Тебя здесь даже не было.
Нетвердой рукой он выхватил у нее ракетницу и сунул себе в карман. Ствол
был горячим, как клеймо... - а может, Газику просто показалось. Гости из
беседки бежали к нему, то и дело оглядываясь на окна третьего этажа, где
занималось апельсиновое, под цвет штанов Машки Вешняк, зарево.
